— Хороший способ, хотя придется намокнуть. Если будем использовать подъемник, можно заодно спустить и труп Генри, положим его в конторе. Сомневаюсь, что кому-нибудь захочется спать в одном помещении с трупами.

— Ты прав! — воскликнула Калли. — Интересно, часто тебе приходилось избавляться от ненужных трупов?

Гордон ответил с притворной серьезностью:

— Нет, но это будет новым навыком, который я добавлю к списку своих способностей.

Калли засмеялась и встала из-за стола.

— Любопытно было бы когда-нибудь взглянуть на этот твой список. Однако сейчас нам всем пора приниматься за дело.

Глава 25

Калли и раньше знала, что Джошуа хорошо предсказывает погоду, и снова в этом убедилась. Хлынул ливень. Гордон и Джошуа закрепили все три трупа веревками подъемника и лебедкой опустили их на землю. Они выполнили эту неприятную работу стоически. Калли порадовалась, что в ее доме есть двое сильных мужчин с крепкими желудками. Вряд ли в темноте и под дождем кто-нибудь будет за ними наблюдать, однако на случай вопросов у них было вполне убедительное объяснение их действий: они спускали в контору склада тело Генри — героя, приехавшего в Балтимор, чтобы позаботиться о своих родственниках. Сама эта мысль насмешила бы Калли, если бы она до сих пор не вздрагивала от его угроз.

Гордон и Джошуа отплыли на весельной лодке под проливным дождем, и Калли принялась отмывать с пола кровь. Она твердила себе, что это лишь пятна, как красное вино или суп, только другие. После этого помогла Молли убрать остатки еды и вымыть посуду. К счастью, подъемник годился и для того, чтобы доставлять наверх воду для готовки и мытья.

Калли вытирала чистые тарелки, Молли спросила:

— Что вы думаете о Питере Кэрролле?

— Приятный молодой человек.

— Как вы считаете, может между сыном одной из лучших семей Мэриленда и девушкой-рабыней возникнуть что-нибудь серьезное?

— Ты больше не рабыня! — возразила Калли. — Ты красивая, хорошо образованная молодая женщина и к тому же богатая наследница. Но что касается серьезных отношений… Уверена, Питера твое происхождение не интересует, однако для его семьи оно, наверное, имеет значение. Но даже если они не будут противиться, вы оба еще очень молоды, а первая любовь — как летняя гроза, сильная, но быстро проходит.

— Питеру девятнадцать лет, мне — шестнадцать. Вы вышли замуж в шестнадцать.

Калли не могла с этим спорить, но она поразилась: Молли в том же возрасте, в

каком была она? Она такая юная!

— Я вышла замуж не по собственной воле. Хотя все сложилось не так уж плохо, я не советую следовать моему примеру.

— А у вас была первая любовь, которая захватила ваш разум и сердце? — серьезно спросила Молли. — Был ли кто-то, с кем вам отчаянно хотелось быть вместе, хотя вас заставили выйти замуж за моего отца?

— По правде говоря, нет. — Голос Калли прозвучал немного виновато. Она стала складывать тарелки стопкой и убирать их на кухонную полку. — Мои знакомые девочки вечно влюблялись в учителей танцев, конюхов и красивых молодых викариев, однако со мной такого никогда не случалось. Видимо, я просто не очень страстная по натуре.

— Не верю! — воскликнула Молли. — Кто-нибудь точно был!

— Моим лучшим другом был Гордон, и я не обращала внимания на конюхов.

— И вы не были в него влюблены? Он же такой красивый!

— Мы были лучшими друзьями. Вместе катались на лошадях, плавали, играли. Это другое дело.

— Неужели?

— Да. — Калли решительно подавила воспоминание о нескольких недавних поцелуях, которые сильно отличались от того, что было в их отношениях в детстве. — И не спорь со старшими!

Молли засмеялась. Сара уже ушла спать, утомленная долгим днем, Трей тоже. Калли сказала:

— Ты засыпаешь на ходу, но я не смогу уснуть, пока мужчины не вернутся домой. До того, как ляжешь спать, поможешь передвинуть несколько бочек с табаком, чтобы сделать альков? Я не хочу тревожить Сару, поэтому надо положить мой тюфяк отдельно.

— А как насчет того, чтобы не давать спать мне? — спросила Молли, направляясь к бочкам.

— О, я не против помешать тебе спать!

Обе засмеялись, и Калли снова подумала, что Молли для нее как младшая сестра, нежели дочь.

Поставить бочки так, чтобы получился альков, обращенный входом к балкону и заливу, было нетрудно. Калли расстелила одеяла во всю ширину, понимая, что будет всю ночь ворочаться. И если расплачется от пережитого потрясения, никто не услышит.

Отправив Молли спать, она взяла лимонад и бренди и вышла на балкон. Горожанам велели гасить свет, чтобы не стать мишенями для врага. В доме было два светильника, которые давали лишь узкую полоску света. Один висел на лестнице, другой стоял на столе, чтобы освещать дорогу мужчинам, когда они вернутся.

Донесся плеск воды под веслами, скрип дерева о дерево, это лодка стукнулась о пирс. Калли облегченно вздохнула. Прошла еще минута или две, и она услышала звяканье ключа в замке входной двери внизу под балконом. Наружная дверь осталась целой, очевидно, у Генри была отмычка. Потом раздались медленные шаги — двое усталых мужчин поднимались по лестнице в квартиру. Когда они вошли, Джошуа пробормотал:

— Утром починю эту дверь, а в дверь внизу вставлю замок понадежнее.

Капли отставила в сторону напитки, взяла два маленьких стаканчика, в которые налила бренди, и направилась к двери.

— Вы мокрые, как выстиранное белье, только что вытащенное из таза, — заметила она.

— И чувствуем себя так же. Я мог бы давать рыбам уроки плавания.

Джошуа зевнул и прикрыл рот ладонью. Он принес снизу светильник и старался держать его так, чтобы полоска света не падала в сторону балкона. Капли протянула ему бренди.

— Трей спит в твоей комнате. Он хотел оставить кровать тебе, но мы ему напомнили, что сегодня его два раза ранили, так что он имеет право воспользоваться этим преимуществом.

— Ох, уж этот мальчишка! — с нежностью сказал Джошуа. — Неважно, я прекрасно посплю на полу. Сегодня я мог бы спать даже на булыжниках. — Он одним глотком осушил стаканчик и протянул Капли. — Длинный был день.

— Да, это верно.

На стене возле двери было несколько крючков, Гордон повесил на них промокшую шляпу и сюртук, а потом взял у Капли бренди.

— В кухне есть полотенца и сухая одежда, — произнесла она. — Хочешь посидеть

со мной на балконе?

— С удовольствием.

В слабом свете было видно, как Гордон улыбнулся — устало, но умиротворенно. Он взял второй светильник и направился в сторону кухни. Капли, двигаясь на ощупь, вернулась на балкон и опустилась в кресло. Через несколько минут рядом сел Гордон. В одной руке он держал светильник, в другой — высокий стакан, в котором была смесь лимонада и бренди, как и в ее стакане. Хотя шум дождя почти заглушал все другие звуки, казалось естественным говорить негромко.

— Все прошло благополучно? — спросила Капли.

— Да, мы сбросили трупы в море в двух разных местах. Не знаю, сколько пройдет времени, пока их обнаружат. Их гибель могут объяснить войной. Но вряд ли это имеет значение. — Гордон поднял стакан и указал им в сторону гавани. — Есть более важные вещи, о которых нам следует беспокоиться.

— Как сказал Питер, они заслужили свою судьбу. Эти двое меня не интересуют, однако… — Она помолчала, подбирая подходящие слова. — Мне грустно из-за Генри, который был худшим из всех троих. Я его презирала, а Мэтью любил.

— Любовь может быть слепой.

Некоторое время они молча пили лимонад с бренди, дождь постепенно стихал. Вскоре Капли поставила пустой стакан на пол рядом с креслом.

— Как я понимаю, ты собираешься подделать то весьма полезное дополнение к завещанию Мэтью?

— Да. Покажи мне старый черновик завещания и любые другие образцы его почерка, какие у тебя есть. Думаю, я смогу создать документ, который будет смотреться убедительно. Да и у нас нет других наследников, захотевших бы оспорить данный документ в суде.

— И это действительно то, чего желал бы Мэтью. Это справедливо, если и не совсем по закону. Мне нравится взгляд Питера на данную проблему.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Гордон. — У меня был длинный и утомительный день, а я всего только и сделал, что съездил на поле битвы забрать друга, а потом избавился от пары мертвых злодеев. Твой день был гораздо тяжелее.

Капли попыталась подыскать непринужденный ответ, который дала бы женщина-воительница, но неожиданно начала дрожать. Вцепившись в руку Гордона, как в спасательный трос в бурном море, она пробормотала:

— Наверное, это был худший день в моей жизни. Даже ужаснее того, когда мы с тобой сбежали и исковеркали наши жизни, хуже, чем, когда англичане сожгли мой дом и чуть не линчевали меня саму. Сегодня под угрозой были все, кто мне дорог. Трей ранен, тебя и Джошуа могли убить, когда вы ездили за ним, потом явился Генри и…

Гордон встал и поднял Капли, потом снова сел и усадил к себе на колени. Он положил ее голову на свою грудь и стал гладить по спине.

— Тем, кого ты любишь, угрожала смертельная опасность, и тебе пришлось убить врага. Ты имеешь полное право на истерику. Можешь бить посуду или броситься на пол. Не стесняйся.

— Пожалуй, лучше сначала броситься на пол и молотить руками и ногами, пока я не начала бить фарфор.

— Практичный подход. — Он стал поглаживать пальцами ее затылок и шею, от его гибких пальцев по напряженному телу Капли распространялось тепло. — На сегодня достаточно крови.

Она вздохнула:

— Извини, что я стала такой плаксой. Помню, ты с восхищением говорил, что я как мальчишка, а не плаксивая девчонка.

— Времена изменились. Сейчас я замечаю, что ты молодая женщина, и против этого не возражаю. Вообще-то мне это очень нравится. И переживать после ужасного дня — это нормально.