Глава 18

Копание траншей было нелегким трудом. Гордон, конечно, и раньше это знал, да и к тяжелой работе ему было не привыкать. Однако строительство земляных укреплений оказалось особенно изнурительным делом. К концу дня он был весь в грязи, и у него болели даже те мускулы, о существовании которых он до сих пор не подозревал. Джошуа заметил, что Гордон выглядел так, будто по нему проскакало стадо лошадей, да еще и несколько раз, однако тактично умолчал об этом. К тому времени, когда они вернулись на склад Ньюэлла, ему едва хватило сил съесть немного хлеба с сыром, после чего он сразу направился к своему тюфяку, стянул с себя грязную одежду и рухнул без сил. Перед тем, как забыться сном, Гордон услышал, как Джошуа сказал со смешком:

— Надо отдать должное этому белому парню: работать он умеет.

— Неужели? — В голосе Калли прозвучали резковатые нотки.

— Мисс Каллиста, это был комплимент. Глядя, как он орудовал лопатой, вы бы даже не подумали, что это джентльмен.

Гордон, засыпая, улыбнулся. Похоже, он выдержал экзамен у Джошуа.

Проснувшись утром, он обнаружил, что за ночь кто-то взял его грязную одежду и сапоги, вычистил их и разложил на балконе, чтобы они просохли на теплом воздухе. Он был тронут такой заботой. Интересно, кто это сделал? Калли? Молли? Джошуа?

Джошуа ушел, его длинный рабочий день уже начался. Копать траншеи было так же трудно, как и накануне, но Гордон уже немного привык. После ужина он предложил Калли:

— Давай прогуляемся? Мне бы хотелось посмотреть этот город.

Она немного поколебалась, но потом ответила:

— С удовольствием. Я тоже плохо знаю Балтимор.

Они спустились на улицу. Калли оперлась на его руку, и они побрели вдоль берега на восток. Гордону было приятно чувствовать ее легкое прикосновение, в этом было что-то очень правильное. Он устал, но, в общем, был доволен жизнью.

— Как ты провела день? — спросил Гордон.

— В основном шила. — Калли улыбнулась. — Это то, что я лучше всего умею делать. Поскольку мне почти нечего носить, я нашла магазин ношеной одежды и купила пару платьев, накидку и несколько необходимых вещей. Одно платье я уже сегодня подогнала по фигуре, завтра подгоню второе. Еще я купила ткань, чтобы сшить кое- что новое.

Только сейчас Гордон обратил внимание, что на Калли было не бесформенное серое одеяние миссис Грин, а вполне элегантное платье из светло-зеленого муслина в мелкий цветочек.

— Наверное, я очень устал, раз не заметил перемену в твоем гардеробе. Хотя ты всегда прекрасна, поэтому легко не обратить внимания на то, во что ты одета.

— Льстец, — улыбнулась Калли. — Как тебе жизнь землекопа?

Гордон показал свои ладони:

— Мозоли цветут пышным цветом, но это будет неплохой строчкой в списке новых и интересных дел, которыми мне довелось заниматься.

Его руки и раньше не были изнеженными, поэтому мозоли могли быть хуже, но Калли увидела участки содранной кожи, где мозоли сначала образовались, а потом лопнули, и нахмурилась.

— Напомни мне вечером смазать твои ладони бальзамом, чтобы не возникло воспаления.

Она снова взяла Гордона за руку, и они продолжили путь.

— Почему копание траншей — незнакомое занятие, я могу понять, но что же в нем интересного?

— Люди, — ответил он. — Белые и черные, рабы и свободные, богатые и бедные и все, кто между ними. Труд ради общей жизненно важной цели создает удивительную атмосферу, которая связывает всех воедино. Среди нас есть мальчик, ему лет одиннадцать или двенадцать. Его зовут Сэм Смит, он внук генерала Сэма Смита, командующего обороной города. Мальчик работает до тех пор, пока не начинает валиться с ног от усталости, и гордится этим.

Пальцы Калли на его локте сжались крепче.

— Ничто так не объединяет людей, как общая угроза их жизни или домам.

Эту истину Гордон узнал еще в том винном погребе в Португалии, где пятеро незнакомых друг с другом мужчин ждали назначенного на утро расстрела. Но сейчас это было нечто большее и затрагивало судьбу всей нации.

— По поводу моего британского акцента никто ни слова не сказал. Там, в траншеях, есть еще пара англичан. Пока мы копаем траншеи, нас принимают как жителей Балтимора.

— Тебе нравится быть частью чего-то большего?

— Да, Ощущение временное, но сильное.

Калли вдруг поморщилась и пробормотала под нос совсем не подобающее даме ругательство.

— Что случилось? — спросил Гордон.

— Я снова заметила мужчину, похожего на моего пасынка Генри. Наверное, он здесь живет, потому что я уже пару раз видела его. Не отчетливо, но достаточно, чтобы встревожиться.

Гордон посмотрел в ту сторону, куда и Калли, но не увидел никого, кто бы за ними наблюдал.

— Какой он?

— Генри высокого роста, с каштановыми волосами и водянистыми голубыми глазами. Он выглядит как человек, который должен быть худым, но растолстел, потому что слишком потакал своим слабостям, — усмехнулась она.

— У тебя по-прежнему злой язычок. Но я верю в интуицию. Учитывая твою реакцию, ты уверена, что человек, которого ты мельком видела, твой пасынок? Будь это другой мужчина, ты бы так не вздрагивала.

Калли покачала головой:

— Если это Генри, то от него надо ждать неприятностей.

— Он не мог оказаться здесь из-за склада Ньюэлла? Я полагаю, склад принадлежит ему и в обычное время наверняка приносит неплохой доход.

— Вопрос, кому принадлежит склад, весьма запутанный. Помнишь, я говорила, что новое завещание Мэтью таинственным образом исчезло? По этому новому завещанию склад и несколько других предприятий, которые приносили бы постоянный доход, должен был принадлежать мне. Не огромное состояние, однако достаточно, чтобы я могла жить безбедно.

— Но ты не можешь это доказать, поскольку у тебя нет этого нового завещания.

— Да, но кое-что у меня все-таки есть — черновой вариант который Мэтью дал мне прочитать. На нем есть мои пометки, сделанные по его подсказке, чтобы продемонстрировать намерение Мэтью внести эти изменения. Он взял этот черновик, чтобы сделать с него подобающую копию, но потом неожиданно умер. Думаю, что Мэтью все-таки составил окончательный вариант завещания, но я его никогда не видела. Если он был сделан, вероятно. Генри сжег его, как только Мэтью скончался.

— Но, если Генри действительно объявился здесь, возможно, тебе удастся использовать черновик завещания как доказательство, что твой муж намеревался передать склад и этот бизнес тебе.

— Вот именно. Я только не знаю, получится ли. Но если Генри явится и потребует, чтобы мы покинули склад, он такой неприятный тип, что, вероятно, судья охотнее поверит, что эта собственность принадлежит мне. У меня есть брачный договор, в нем говорится, что Мэтью обещает отдать мне определенную собственность как вдовью часть наследства, чтобы в случае его смерти у меня были средства к существованию.

— Дело настолько запутанное, что адвокат мог бы с удовольствием кормиться с него годами, — заметил Гордон. — У тебя действительно есть бумаги в подтверждение этого?

— Да, и я отправила их в Балтимор с Сарой и Джошуа. Все важные документы тут. — Калли поежилась. — Если Генри начнет чинить неприятности, по крайней мере, у меня есть против него хоть какое-то оружие.

— Насколько этот черновик был близок к окончательному завещанию?

— Мэтью писал его собственной рукой, там было несколько пометок, зачеркнутых слов, но распоряжения, касающиеся меня и детей, были совершенно ясными.

— Я хорошо умею подделывать почерк. Если у тебя есть образец подписи Мэтью, я легко могу добавить ее к черновику завещания. Вот только оно выглядело бы более законным, если бы имелись свидетели, а Джошуа и Саре, боюсь, не разрешили бы быть ими, поскольку в то время они являлись рабами.

Калли остановилась посреди улицы и удивленно посмотрела на Гордона.

— Я тебя шокировал?

— Это отличная идея! — воскликнула она. — Мне ненавистна мысль, что Молли и Трей не получили наследства, которое отец хотел им оставить и которого они заслуживают.

— Тебе тоже положена твоя вдовья доля, — напомнил он. — В сложной ситуации ты была ему верной женой и матерью его младшим детям.

— Было бы неплохо иметь независимый доход. Но еще важнее, чтобы у Молли и Трея был хороший старт в жизни. Что касается свидетеля… У Мэтью был хороший друг Фредерик Холмс. Они часто встречались, чтобы поиграть в карты и выкурить сигару. Мистер Холмс был очень старым и скончался через неделю после смерти Мэтью. Он был уважаемым местным плантатором и вполне мог подписать завещание. — Калли улыбнулась. — И у меня есть образец его подписи на письме ко мне с соболезнованиями в связи со смертью Мэтью.

— Великолепно! — воскликнул Гордон. — Вряд ли у твоего мужа были другие друзья, которые столь же «удобно» умерли.

— Нет, к счастью для них. Но достаточно ли одного свидетеля?

— Это будет весьма необычно, однако можно написать что-нибудь в личной манере. Что-то вроде «Мистер Ньюэлл, полагаю, это справедливое решение. Ваша любящая жена, достопочтенная Кэтрин Каллиста…» и так далее. И поставить дату.

— Если завещание будет выглядеть законным, разве судья не поинтересуется, почему я не предъявила его раньше?

Гордон усмехнулся:

— Объяснишь, будто ты думала, что оно не имеет силы, поскольку там есть пометки, некоторые слова зачеркнуты и подписался всего один свидетель. Выгляди скромной, ранимой и, пожалуй, не очень умной, и судья будет кормиться у тебя с руки.

Капли засмеялась и сжала его руку:

— Эта идея мне нравится! Мой адвокат Фрэнсис Скотт Кей — один из лучших в Вашингтоне. Не знаю, где он сейчас, вероятно, в семейном поместье в Мэриленде, там прохладнее. Но когда все это безумие закончится, я ему напишу и выясню, что можно сделать. Вероятно, он знает каких-то адвокатов на Ямайке, которые могут огласить завещание и добиться справедливости для Молли и Трея.