Гордон понес ее в маленькую спальню. Калли сначала ахнула от неожиданности, но потом расслабилась у него на руках. Мебели в коттедже было мало, так что Гордон сумел ни на что не наткнуться и не уронить ее, что несомненно повредило бы его попыткам произвести на нее неизгладимое впечатление своей мужественностью. Он положил Калли на кровать к стене, чтобы было уютнее.

— Там есть легкое покрывало, — прошептала она.

Вечером стало прохладнее, Гордон на ощупь нашел покрывало и укрыл Калли. Она уже спала. Гордон сказал правду: он действительно спал чутко, и сейчас мысленно настроил себя проснуться от любого подозрительного звука.

После этого Гордон спросил себя, почему, собственно, они не могут спать на одной кровати, что гораздо удобнее, чем спать на полу или на диване, и не нашел ни одного довода против. Затаив дыхание, он тихо лег на кровать рядом с Калли, медленно выдохнул, перевернулся на бок и положил левую руку на ее талию. Они были опасно близко друг к другу, особенно если учесть, что на ней была только сорочка, а на нем — рубашка и кальсоны, но это не имело значения. Впервые за много лет Гордон вдруг понял, что в этом мире все устроено правильно.

Глава 8

Калли разбудил грохот пушек. Но нет, это была не артиллерия, а гром, потому что комнату озарила вспышка молнии. Она успокоилась: сильная гроза все же лучше, чем атакующая армия. Лежа в полудреме, Калли чувствовала приятную расслабленность в каждой клеточке своего тела. Снова вспыхнула молния, и почти одновременно загрохотал гром, казалось, прямо по крыше. Мгновенно вернулись все воспоминания, и она осознала, что находится не в своей кровати, потому что англичане сожгли ее дом дотла. Она в гостевом коттедже и не одна в постели. Это был Ричард, чудесным образом оказавшийся живым. Он лежал на боку рядом с ней, и его рука покоилась на ее талии. Калли узнала его даже в темноте по запаху и какому-то неуловимому, не поддающемуся описанию ощущению присутствия старого друга. Ричард заворочался во сне и убрал руку с ее талии.

— Грозы у вас такие же экстремальные, как жара.

— Согласна, но ливень должен погасить пожары, и это хорошо. — Калли сладко потянулась, выгибая спину и вытягивая руки над головой. — Не помню, когда я в последний раз так хорошо спала. Из-за того, что ты рядом, я чувствую себя в безопасности. Помнишь, когда мы решили звать друг друга «средними» именами?

— Был дождь, хотя не такой сильный, как сейчас. Мы были совсем юными, почти детьми. Ходили на озеро в Кингстон-Корте, и, когда возвращались обратно, началась гроза, и мы спрятались в сарае для сена. Ты сказала, что я не выгляжу как Джордж, и спросила, какие еще у меня есть имена.

Калли засмеялась:

— Имя Гордон мне больше понравилось, но оно звучит слишком сурово, а Огастес — напыщенно. Ричард — теплее и мягче. Больше тебе подходит.

— Не много найдется людей, которые сочли бы меня мягким или теплым, — насмешливо заметил он. — Никто никогда не звал меня Ричардом, за исключением моей няни. Но идея, что у нас будут друг для друга особые имена, которые используем только мы, мне понравилась, поэтому мы перебрали и твои имена тоже.

— Ты сказал, что Кэтрин звучит чересчур величественно для такой непоседы, как я. Тогда осталась только Каллиста, и ты сократил ее до Калли.

— Это имя необычное, как ты сама, однако прозвище Калли более озорное, — объяснил Гордон. — В греческой мифологии Каллисто звали одну из охотниц из свиты Артемиды.

— Мне нравилось быть охотницей, но позднее я узнала, что это имя переводится как «прекраснейшая». Уверена, ты это не подразумевал.

Он усмехнулся:

— Если вспомнить, ты была хорошенькой, но я этого не замечал из-за твоих вечно спутанных волос и грязи на лице.

— Думаешь, ты был лучше?

— Хуже. Мы подстрекали друг друга на разные проделки и попадали в неприятности.

— Однако это были невинные забавы, мы никогда не были врединами по отношению к другим детям. — Калли вздохнула. — Как я рада, что мой брат снова со мной!

Вспышка молнии ненадолго осветила комнату, и Калли увидела, что Гордон поднял брови.

— У тебя есть брат, и это не я.

— Маркуса я почти не помню. Он был совсем маленьким, когда я уехала из Англии. А недавно ему исполнился двадцать один год. Думаю, мои родители устроили грандиозный бал по случаю, что их наследник достиг совершеннолетия.

— Вероятно. Но здесь и сейчас я хочу внести ясность: я не твой брат и не считаю тебя сестрой.

— Но мы же были друг другу братом и сестрой, — возразила Калли. — У тебя нет сестер, а мой брат был слишком маленьким, он не мог быть товарищем по играм, так что мы с тобой попадали во всякие передряги как брат и сестра. Например, вместе извозились в грязи в ручье, скакали верхом и учились прыгать через изгороди, покрывали проделки друг друга. Нас и наказывали вместе. Ты был лучшим братом, чем мой настоящий.

— Я не твой брат.

— Нет? — Еще одна молния на мгновение осветила его силуэт, и Калли заморгала. Ей казалось, будто его нежелание признать их детские отношения лишило ее какой-то очень важной части прошлого. — Мне нравилось считать тебя братом.

— Я не твой брат! — повторил Гордон, на сей раз резко, а затем наклонился и поцеловал Калли.

Когда его губы накрыли ее губы, тепло и одновременно требовательно, Калли словно пронзила молния. За первоначальным испугом быстро последовали совсем другие эмоции, не похожие ни на что, что она когда-либо испытывала. Какие-то пьянящие, волнующие ощущения прокатились по всему ее телу от головы до пальцев на ногах. Калли только-только начинала чувствовать интерес к противоположному полу, когда ее выдали замуж за мужчину в три раза ее старше. Мэтью всегда был с ней нежен, даже в короткий страстный период их медового месяца, однако в их супружеской постели она испытывала лишь слабое любопытство, не более, и покорно выполняла обязанности жены. Но это… это было совсем по-другому. Впервые в жизни Калли поняла, почему женщины губят себя из-за мужчин. В прикосновении Ричарда она чувствовала обещание чего-то неистового и неукротимого, и это пугало. Когда он передвинул руку к ее талии, от которой было всего несколько дюймов до не скованной корсетом груди, она оттолкнулась от него и в результате оказалась прижатой к стене, у которой стояла кровать.

— Это очень плохая идея, — сдавленно проговорила она.

— Ты права. — Видя ее реакцию, он не сделал попытки придвинуться ближе или снова ее поцеловать. — Но я хотел внести полную ясность: я не твой брат. Хотя у меня никогда не было сестры, я уверен, что не чувствовал бы по отношению к ней ничего подобного.

— Надеюсь!

Еще одна вспышка молнии осветила невозмутимое лицо Гордона. Он не выглядел угрожающе, не казался грубым, однако определенно был кем-то намного бо`льшим, чем просто другом детства. Калли купила в коттедж двуспальную кровать, чтобы супружеским парам было в ней удобно, но сейчас Гордон буквально заполнял ее всю, господствовал над пространством и даже, казалось, над воздухом, которым Калли дышала. Он был воплощением силы и мощи, и Калли сознавала, что на ней надета лишь тончайшая муслиновая сорочка, да и на нем — ненамного больше.

Она начала слезать с кровати, но он схватил ее за запястье.

— Кэткин, останься, — тихо попросил он. — Еще не светает, и я тебе обещаю: не произойдет ничего, чего ты сама не захочешь.

Калли колебалась, но потом поверила ему. Кроме того, в это время, среди ночи, когда по крыше коттеджа барабанил сильный дождь, идти ей было некуда. Она снова легла на подушку и натянула на себя легкое покрывало. Калли надеялась, что ее друг не причинил бы ей вреда, но ее пугала мужская агрессия и властность, которые от него исходили. Она подавляла в себе страх еще с тех пор, как сбежала с Ямайки. Но этот прошедший день оживил ее переживания. Положение у нее тяжелое, однако не катастрофическое, и нужно сосредоточиться на реальных проблемах, а не терять голову из-за мужчины.

— Чего я хочу, так это быстрой безопасной поездки в Балтимор, — произнесла она. — Без сложностей с твоей стороны.

— Понял. — Он снова лег лицом к ней. Так он занимал меньше пространства. — Но все-таки надеюсь, что я больше не отношусь к категории «брат».

— Нет. Только не знаю, хорошо это или плохо, — сказала Калли, в душе желая, чтобы он действительно был ее братом. Тогда все было бы гораздо проще.

— Не хорошо и не плохо. Мы больше не дети. У нас есть фундамент прочной дружбы, однако теперь мы взрослые.

В детстве Калли никогда не задумывалась о его голосе, но сейчас поняла, что он довольно красивый. Глубокий, мягкий и опасно убедительный.

— У взрослых меньше времени и доверчивости, а сомнений, страхов и обязанностей — больше.

— Да, и моя обязанность — обеспечить твою безопасность во время войны, что включает воссоединение тебя с твоей семьей.

— С английской семьей или моей настоящей?

— Твои английские родственники платят за эту миссию, но куда ты отправишься отсюда — выбирать тебе. Когда меня просили взяться за это дело, я ясно дал понять, что даже не попытаюсь заставить тебя приехать в Англию вопреки твоей воле. Хотя, признаюсь, задавался вопросом, размышляла ли ты когда-нибудь о возвращении.

— Я иногда мечтаю об Англии. — Обычно Калли представляла счастливые часы, проведенные с Ричардом. — Зеленой, прохладной. Это мой дом в том смысле, в каком Новый Свет никогда не был. Но я не вернусь в Англию, чтобы жить там бедной родственницей. Мне нравится, что я вольна жить так, как сама считаю нужным. В Балтиморе я открою новое швейное ателье. Конечно, на то, чтобы обзавестись клиентурой, потребуется время, но Балтимор богатый город, гораздо крупнее Вашингтона. Я справлюсь и сделаю это на моих собственных условиях.