Гордон кивнул:

— Я понимаю. В таком месте, как Ямайка, рабыня может быть любовницей, но она никогда бы не смогла стать его женой. И как же ты справилась с этим открытием? Я задаю слишком личный вопрос, но мы уже выяснили, что мы оба — любопытные существа.

— От неожиданности я резко дернула поводья, и лошадь чуть не сбросила меня на землю.

— Хорошо, что ты опытная наездница.

— Да. После того, как успокоила лошадь, я увидела, что у Мэтью вид одновременно смущенный и воинственный, а Сюзанна и ее прекрасные дети в ужасе.

— Почему в ужасе? Ты выглядела так, будто готова всех убить?

— Вероятно, — призналась Калли. — У меня была репутация сильной и вспыльчивой женщины, так что Сюзанна со страхом думала, что я могу сделать. То влияние на Мэтью, какое у меня было, я использовала, чтобы убедить его улучшить условия жизни рабов. Я уговорила Мэтью уволить жестокого надсмотрщика и проследила, чтобы работники получали приличную еду и медицинскую помощь. Но это не означало, что у нее не было оснований бояться, что я могу сделать при тех обстоятельствах.

— Мэтью тоже боялся тебя?

— Не исключено. Я всегда обращалась с ним вежливо и уважительно, однако у меня более сильный характер, чем у него. Рядом со мной он робел.

— Что же ты сделала после того, как узнала о тайной семье твоего мужа?

— Сюзанне и ее детям я сказала, что им нечего меня бояться, а Мэтью — что мы поговорим об этом позднее.

Гордон собирался спросить, как прошла беседа Калли с мужем, когда с улицы вдруг раздались громкие голоса. Гордон в два шага пересек комнату и погасил лампу. Калли хотела спросить, что он делает, но он быстро закрыл ей рот ладонью и прошептал:

— Там английские солдаты, подозреваю, что они ищут, чем поживиться. Лучше, чтобы они не обнаружили ни этот коттедж, ни моего коня.

Она кивнула. Гордон убрал руку, но не отодвинулся от Калли. В кромешной темноте он остро чувствовал ее присутствие, ощущал ее тревогу, но и храбрость тоже.

Грубые голоса уже звучали отчетливее — мародеры подобрались ближе. Гордон понял, что солдаты обсуждают, какой из домов лучше ограбить. Его губы сжались. Очень тихо, чтобы голос не было слышно даже на расстоянии ярда, он прошептал:

— Это не те войска, что вошли в Вашингтон с генералом Россом. Вероятно, эти явились из лагеря, который англичане разбили около города.

Раздался чей-то голос с акцентом кокни:

— Гляньте-ка на вон тот белый дом с синей отделкой. Не знаю, какому предателю он принадлежит. У него наверняка полно денег, он должен с нами поделиться!

Калли тихо ахнула.

— Это дом Маркуэндов! Они были мне хорошими соседями. Ты можешь как-то остановить этих людей?

— Мне жаль, однако шансов на то, что удастся отпугнуть солдат, когда они далеко от своих командиров и пьяные, очень малы. Можно было бы рискнуть, если бы речь шла о спасении жизни, но не ради имущества.

— Для дерзкого авантюриста ты весьма прагматичен, — сухо заметила Калли.

— Только так у человека есть шанс когда-нибудь стать старым авантюристом, а я именно к этому стремлюсь.

Громкие голоса не умолкали. Гордон положил руку на плечо Калли, стараясь ее успокоить. Утешить старую подругу казалось правильным, хотя это было бы легче, не стань она взрослой и такой волнующей женщиной.

Страшный грохот раздался совсем близко, посылая сквозь ночь волну жара и летевшие обломки. По крыше что-то застучало, словно кулаки разгневанного великана. Послышались громкие проклятия, это солдаты испугались шума. Калли тихо охнула, и Гордон прижал ее к себе.

— Все хорошо, — прошептал он, обнимая ее дрожащее тело. — Это рушатся сгоревшие стены и балки твоего дома. А стук по крыше — скорее всего, обломки камней, которые от удара разлетелись. Хорошо, что этот коттедж достаточно далеко и защищен деревьями, так что ему никакой реальный вред не грозит. И пожар не должен распространиться, поскольку после недавних дождей земля сырая.

— Извини, обычно я не такая трусливая, как заяц, — пробормотала Калли. — Как же я рада, что моя семья далеко отсюда!

Она не шевельнулась, чтобы высвободиться из его объятий, а Гордон не торопился отпускать ее.

— После такого дня, как сегодняшний, было бы не удивительно, если бы у тебя случилась истерика. Но ночь закончится, и завтрашний день будет лучше.

Солдаты решили, что надо поискать для грабежа другой дом. Их голоса стихли. Калли вздохнула и отодвинулась от Гордона.

— Ты прав. Оставаться здесь и оплакивать то, что потеряла, не имеет смысла. Утром я уеду в Балтимор.

Гордон на ощупь нашел бутылку вина, налил его в два стакана и вложил один в руку Калли, потом потянул ее за собой, чтобы она села на диван рядом с ним. В темноте и тишине он остро осознавал близость ее теплого тела всего в нескольких дюймах от его собственного. Гордон мысленно выругался. Проблема заключалась в том, что он слишком давно не был с женщиной, поэтому его тело реагировало на волнующую красоту Калли слишком сильно. Но она не какая-нибудь случайно попавшаяся ему на пути вдова, которая только и смотрит по сторонам, с кем бы получить удовольствие. Это его подруга Калли, ей выпал тяжелый день, и, судя по всему, жизнь у нее была довольно трудная. Гордон взял ее за руку. Только чтобы подбодрить, не более.

— Как изменилась твоя жизнь после того, как ты узнала о любовнице мужа?

— Я вышвырнула его из своей постели, — ответила Калли. — Первая жена Мэтью, англичанка, по слухам, была ужасной, вероятно, именно поэтому он сошелся с Сюзанной. Я сказала ему, что останусь хозяйкой дома и плантации, но поскольку он нарушил брачный обет, то потерял супружеские права.

Она улыбнулась. Гордон подумал, что узнает ту дерзкую, непокорную Калли, с которой он рос в детстве.

— Большинству мужчин это не понравилось бы, — заметил он.

— Наверное, Мэтью испытал облегчение, что ему больше не нужно вести двойную жизнь. Он действительно любил Сюзанну и их детей, а они любили его.

— А ты тогда не подумала о том, чтобы вернуться в Англию?

— В ад дома моего отца? Или быть жалкой соломенной вдовой без детей, без цели и средств к существованию? Нет. На Ямайке я занималась полезным делом. После того, как улеглись страсти и эмоции, мы с Мэтью хорошо уживались вместе.

— Не похоже, чтобы это был идеальный брак.

Калли пожала плечами:

— Есть много браков гораздо хуже. Мэтью относился ко мне по-доброму и с уважением, и я имела возможность делать то, что хотела. Это мне нравилось. Жизнь приносит женщине гораздо больше удовлетворения, когда у нее нет мужчины, который причиняет ей неприятности.

— Должен ли я оскорбиться от имени мужского пола?

Калли засмеялась:

— Ты всегда делал мою жизнь лучше, а не хуже. Но ты не обычный мужчина.

— Я определенно оскорблен, — насмешливо произнес Гордон.

— Считай мои слова комплиментом. Мэтью был слабым человеком, но у него был добрый характер. Мне повезло, что он не был грубым скотиной и пьяницей, как многие плантаторы.

— А ему повезло, что ты сумела принять ситуацию и изменить ваш брак так, чтобы это пошло на пользу вам обоим.

— Когда я перестала думать о Мэтью как о своем муже, почувствовала себя гораздо счастливее. После того, как вскрылась правда, мы с Сюзанной даже подружились. Она оказалась милой, доброй женщиной, а в детей я просто влюбилась. Я позаботилась, чтобы они получили образование не хуже того, какое получили бы законные дети плантатора. — Калли помолчала, а потом тихо добавила: — Когда Сюзанна умирала, я пообещала ей заботиться о них, как если бы они были моими родными детьми.

— Я полагаю, Мэтью официально освободил Сюзанну и своих детей?

— Он говорил, что освободит, но так и не сделал этого. Мэтью ненадолго пережил Сюзанну, и с его смертью положение детей стало опасным.

— Вот почему ты уехала с ними с Ямайки?

— Да, и взяла с собой родителей Сюзанны. Они оба наполовину европейцы, дети плантаторов и рабынь. На нашей плантации Джошуа был дворецким, а Сара экономкой, и они любят детей Сюзанны так же сильно, как я. Я попросила их поехать с нами и выдала им документы об освобождении. Однако юридические проблемы все равно могли быть, потому что у Мэтью есть законный сын от первого брака. Генри был наследником, а он не из тех, кто отпустил бы на свободу ценных рабов.

Гордон наконец понял ее ситуацию.

— Ты переехала сюда и изменила имя, чтобы он не мог найти ни тебя, ни детей? — уточнил он.

— Да. За время нашего брака Мэтью несколько раз возил меня в Вашингтон и Балтимор, так что я знаю оба эти города. Вообще-то Вашингтон скорее не город, а городок, но у него есть перспективы. Или по крайней мере были до того, как англичане решили сжечь его. Балтимор гораздо больше, там у Мэтью был склад и квартира над ним, и я отправила свою семью жить туда. Теперь мне нужно ехать к ним и позаботиться, об их безопасности.

— Как ты собираешься добраться до Балтимора, когда многие жители Вашингтона сбежали, взяв с собой лошадей, экипажи и повозки?

— Если нужно, пойду пешком, — спокойно сказала Калли. — За два-три дня сумею добраться до города. Надеюсь, меня подвезет какой-нибудь экипаж или повозка.

При мысли, что Калли идет пешком по растревоженной войной стране, Гордон поморщился.

— Я прибыл из Лондона на корабле, который сейчас спрятан в одном из притоков Потомака, так что мы можем отправиться в Балтимор по воде.

— Это тоже непросто, но об этом я подумаю утром. Я так устала, что у меня уже голова не соображает. — Калли вздохнула. — Наверное, мы можем спать по очереди. Один спит, другой дежурит, на случай, если заявятся какие-нибудь солдаты.

— Не беспокойся. — Он встал, потом подхватил Калли и поднял с дивана. — Я сплю чутко, и у меня был не такой тяжелый день, как у тебя. Я подежурю. А теперь ложись спать.