— Хороший сюжет? — заинтересовался Николас Торнтон.

— Очень хороший! — повторила Петрина.

— А кого он касается?

— Герцога Рэнлэга.

— Ну что ж, о нем говорят, и все, что с ним связано, вызовет несомненный интерес.

— Тогда слушайте!.. — сказала Петрина, понизив голос.

— Мы едем в Аскот на скачки? — спросила Петрина у вдовствующей герцогини.

Герцогиня покачала головой.

— Только очень ненадолго! Надеюсь, вы не будете разочарованы, дорогое дитя, но я не могу три дня подряд быть на скачках. Это для меня непосильно.

— Нет, конечно, — согласилась Петрина.

— Наверное, нам имеет смысл посмотреть розыгрыш Золотого кубка, чтобы поддержать Беллу. Дервину это было бы приятно!

— А он с нами поедет? — не могла удержаться от вопроса Петрина.

Старая герцогиня покачала головой.

— Нет, он отправится в Виндзорский замок. Принц-регент всегда рад видеть его, но мы с вами не включены в список приглашенных. — И презрительно усмехнувшись, она добавила: — Но у меня и нет особого желания терпеть покровительство леди Хартфорд, которая из кожи вон лезет, чтобы показать, что она во дворце хозяйка. Я не выношу эту женщину!

— Тем более хорошо, что мы останемся в Лондоне, — улыбнулась Петрина.

— Но мы приглашены на ленч в королевскую ложу в день розыгрыша кубка. Это будет интересно. Кроме того, у вас появится прекрасный повод надеть то хорошенькое платье, что купили на прошлой неделе.

— Чудесно! — обрадовалась Петрина.

Но едва оставшись одна, она быстро набросала записку и приказала лакею отнести ее по адресу, прочитав который он удивленно вскинул брови.

Через два дня, когда граф в своем новом, черном с желтым, фаэтоне отбыл в Виндзорский замок, Петрина получила ответ на свое послание. Она прочитала его, спрятала в сумочку и направилась в гостиную старой герцогини.

— У вас есть какие-нибудь определенные планы на сегодняшний вечер, мэм?

— Приглашений нет. Вы же знаете, что все или отправились в Аскот, или делают вид, что отправились. Очередной наш бал будет только в пятницу, после скачек.

— Тогда, если вы не возражаете, мэм, я бы хотела сегодня пообедать с Клэр.

— Да, конечно, — одобрительно кивнула герцогиня, — а я прикажу подать мне обед в постель. Моя нога все чаще дает о себе знать, чем сильно досаждает мне. К тому же доктор твердит, что я должна побольше отдыхать.

— В таком случае следующие два дня вы должны провести в покое, и, если не захотите в четверг поехать в Аскот, я ничего не буду иметь против.

— Но тогда я не увижу, как лошадь Дервина выиграет Золотой кубок! — воскликнула герцогиня. — Ну уж нет, будет болеть нога или нет, но я должна видеть, как Белла первой придет к финишу.

— Ну конечно! — улыбнулась Петрина. — Но пока отдыхайте как можно больше. Вы всегда так добры и повсюду меня сопровождаете, а я знаю, что иногда это для вас очень утомительно.

— Ничего нет более утомительного, чем старость, — ответила вдовствующая герцогиня. — Но уверяю, что вашего первого сезона я не пропустила бы ни за что на свете!

Петрина поцеловала герцогиню и ушла к себе, чтобы приготовиться к вечеру.

Она, естественно, должна была уехать из дома в одной из карет графа и остановиться у подъезда дома Клэр.

Петрина заблаговременно удостоверилась, что Клэр уехала в Аскот, и, когда дворецкий маркиза Моркомба с удивлением воззрился на Петрину, она сказала:

— Я знаю, что леди Клэр нет дома, но мне нужно оставить для нее очень важное сообщение, которое она должна получить сразу же по возвращении. Могу я написать ей записку?

— Да, конечно, мисс, — ответил дворецкий и провел Петрину в холл.

Петрина нацарапала что-то вовсе неважное, запечатала и подала конверт дворецкому.

— Я вам была бы очень благодарна, если бы вы передали это леди Клэр из рук и руки в тот самый момент, когда она вернется из Аскота.

— Можете на меня положиться, мисс.

Дворецкий отворил дверь, посмотрел на улицу и был очень удивлен, не обнаружив там кареты графа.

— О господи! — воскликнула Петрина нарочито взволнованно. — Кучер, наверное, не понял, что должен меня подождать. Он решил, что я, как обычно, останусь обедать.

— Да, очевидно, вышло недоразумение, — ответил дворецкий.

— Вы не вызовете мне наемный экипаж?

Другого выхода не было. Вскоре прибыла карета, и кучер получил приказание доставить Петрину в Стэвертон-Хаус.

Однако лишь только они отъехали от дома, Петрина дала кучеру другой адрес. Через некоторое время карета остановилась в Парадиз-Роу. Там ее поджидал Николас Торнтон.

Выйдя из экипажа, Петрина дала ему деньги, чтобы он расплатился с кучером, и спросила:

— Они у вас?

— Да, все здесь, — сказал он, держа в руке пакет.

— Хорошо, а вот деньги, которые я вам обещала. — С этими словами она подала ему конверт, и Николас Торнтон сунул его в карман. — Все в порядке?

— Все, как мы и задумали. Так, приехали. — И он указал на угловой дом.

Петрине он показался очень приличным на вид: элегантный подъезд с фонарем, резные колонны и углубленные в стену окна. Все дома в Парадиз-Роу были построены еще во времена Стюартов, и, глядя на один из них, Петрина вспомнила об одной из первых обитательниц этого старинного уголка — герцогине Мазарин. Листая как-то в библиотеке графа одну из исторических хроник, она наткнулась на жизнеописание этой прекрасной, доброй и бесшабашной герцогини, пленившей сердце Карла II.

Король назначил ей ежегодное содержание в четыре тысячи фунтов, но, испытывая непреодолимую страсть к карточной игре, герцогиня просаживала все свои деньги, и после смерти короля, когда долги стали сильно превышать ее доходы, бедной женщине пришлось навсегда обосноваться в Парадиз-Роу.

«Одна — любовница короля, другая — графа!» — подумала Петрина и затем, отбросив все посторонние мысли, стала внимательно слушать Николаса Торнтона.

— Если мы пройдем немного вперед, то увидим нежилой дом; там на его ступеньках мы сможем расположиться и наблюдать за особняком Ивонны.

— Да, это очень удобное место, — согласилась Петрина.

Они подошли к дому и огляделись. Действительно, здесь они могут, оставаясь незамеченными, спокойно наблюдать за всем, что происходит на улице.

Николас Торнтон обмахнул каменную ступеньку носовым платом, и Петрина села. Внезапно ее охватило волнение. Мысль, что она поступает крайне предосудительно, терзала ее. И в то же время это был единственный способ спасти графа от леди Изольды.

— Подождите-ка, я вас устрою поудобнее! Тут есть немного сена, — суетился вокруг нее Торнтон.

Петрина оглянулась и увидела в небольшой нише припрятанную охапку сена. Торнтон разложил его на верхней ступеньке, и Петрина, усаживаясь, весело рассмеялась:

— О, как на диване с подушками! — И, увидев в руках Торнтона небольшой сверток, который тот протягивал ей, спросила: — Что это?

— Кое-что из съестного. Я знал, что вы уедете из дома до обеда, и решил прихватить с собой на случай, если вы проголодаетесь.

— Вы обо всем подумали! — воскликнула Петрина.

— В нашем деле каждая деталь важна! — ответил Торнтон торжественно, и они рассмеялись.

Петрина развернула пакет. В нем были хлеб, ломтики ветчины и сыра, которые они и разделили поровну.

— Как долго придется ждать? — спросила Петрина, прожевывая последний кусок.

— Меньше, чем мы предполагали.

— Почему?

— Я узнал, что мадемуазель Ивонна сегодня не будет выступать в Воксхолле.

— Не будет петь в Воксхолле?

— Нет, она сейчас дома, отдыхает. Так мне сказали в «Садах».

— Но почему?

— Ну, судя по всему, она пригласила к обеду какую-то важную персону.

— Вы уверены? Но ведь это довольно рискованно?

— Кто может знать что-либо заранее? Граф в Аскоте, и если она отменила выступление по нездоровью, то Воксхолл-Гарденс найдет другого артиста, и никому не будет дела до того, чем занимается на самом деле Ивонна Вуврэ.

— Да, никому, — согласилась Петрина. — А сколько сейчас времени?

— Мои часы в закладе, — ответил Николас Торнтон — Но кажется, сейчас около восьми.

— Да, верно. Я уехала из Стэвертон-Хауса незадолго до половины восьмого: Моркомбы обедают довольно рано и никого не принимают в это время.

— Я вижу, вы тоже продумали все детали, — улыбнулся Торнтон.

— А вы не забыли про мальчиков? — встрепенулась Петрина.

— Конечно, нет! Не беспокойтесь, все идет хорошо.

— Не хвалитесь, — покачала головой Петрина.

— Да я и не думаю и вообще волнуюсь больше вас!

— Глядя на вас, этого не скажешь, — возразила девушка.

Он не ответил, но сидел, напряженно обхватив руками колени, и внимательно наблюдал за угловым домом.

У Николаса было тонкое, одухотворенное лицо, и во всем его облике чувствовалось что-то такое, что внушало Петрине доверие.

Она не сомневалась, что он умен, интеллигентен и хорошо владеет пером «Какая жалость, однако, — думала она, — что ему приходится опускаться до вульгарных сплетен, которые собирают газеты, нападающие на регента и правительство!»

У Петрины было такое ощущение, что Торнтон способен на большее: он может писать умные, серьезные статьи. И она твердо решила поговорить с ним о реформах — к этой теме благосклонно отнеслись бы такие газеты, как «Курьер» и, конечно, «Джон Буль».

Но сейчас не время для таких разговоров — они должны целиком сосредоточиться на плане, который разработали.

Наконец, словно вняв их горячим молитвам, на улицу въехала закрытая карета и остановилась у дома на углу.

— Герцог!.. — прошептала Петрина, узнав изображенный на дверце кареты герб.