— Да тем, что вы взятку только что на моих глазах взяли!

— Ты смотри, какая же ты внимательная! Как думаешь, хорошая подруга будет об этом распространяться? Как же вы вашу симпатичную Машеньку подставите, а? Не хорошо так, Сонечка, не хорошо, — издевательски отчитывал он меня. — Если у тебя, милая, на этом все, то давай обговорим условия пересдачи…

— Преферанс! — тихо, но четко выговорила я, перебив Ивана Андреевича. Улыбка тут же сползла с его наглого лица. Он несколько секунд внимательно разглядывал меня, а затем, видимо, вспомнив, злобно вздохнул, поняв, что, похоже, преимущество все же на моей стороне.

— Что «преферанс», Васильева? — очень тихо спросил он, глядя мне прямо в глаза. Я никогда раньше не видела таких темных глаз. Насколько я помню, у ректора они серые. В маму что ли пошел?

— Вы знаете, что, Иван Андреевич, — повисла пауза. Напряжение стало практически ощутимо. Мне кажется, он бы сейчас вцепился бы в мою шею, чтобы задушить свидетеля. Будто убил кого-то, честное слово! Но, раз уж он так переживает… — Вы же все прекрасно понимаете. И мое молчание должно иметь какое-то поощрение, правда?

— Если не умеешь шантажировать, то лучше и не берись за это, — серьезно проговорил он, понизив голос. — Опасную ты игру затеяла, Сонечка. Пожалеешь.

— Возможно, — только и ответила я, продолжая бессовестно смотреть ему в глаза. Иван Андреевич тяжело вздохнул, и, так же, не отводя от меня ненавидящего взгляда, прохрипел:

— Проваливай.

***

Я расплакалась. Стоя в туалете на четвертом этаже, я, игнорируя табличку с перечеркнутой сигаретой, курила в окошко, вытирая слезы, бегущие по щекам, ладонью. Нервы, похоже, ни к черту… Или же я, сама отказываясь в это верить, все-таки понимала, что он прав. Теперь-то я проблем не оберусь. Да и Андрюха говорил помалкивать. Вот ведь дура! Дура!

— В туалете вообще-то курить запрещено! — послышался немного испуганный и возмущенный голос какой-то студентки.

— Иди нахрен! — крикнула я. Потом последний раз затянулась, выкинула сигарету в окно и, пока эта блюстительница порядка не привела куратора, чтобы застать меня с поличным, вышла из туалета.

Пар сегодня больше не было. Работа только завтра. Видеть Макса или Машку мне почему-то не хотелось… Я не виню их, у нас всегда так было, с тех пор, как мы познакомились — дружба дружбой, но в случае чего — каждый сам за себя. Я хотя бы могу быть уверена, что они, если что, не сдадут меня…

Жалко, нельзя вернуть время назад. Ну завалил бы он меня. Ну пересдала бы. Ну, может еще раз завалил… Ох, такие козлы, как Иван Андреевич, будут издеваться до последнего.

Телефон в сумочке завибрировал. Я с горечью подумала, что жаль, что этот лаборант не оказался тем самым Глебом…

«Почти ни в чем не виновата? Это как „почти девочка“? : D»

— Вот дебил, — прошептала я, но улыбнулась. В коридорах было тихо, так что мой нервный смешок и шмыганье носом ударялись о стены тихим эхо.

«Своеобразный маньячный юмор? Теперь мне точно не до шуток.» — отправила я и пальцами вытерла нос, снова шмыгнув. Ответ пришел почти мгновенно.

«Ладно, извини. Что, все так плохо? Могу как-то помочь тебе?»

Я прикусила губу. Очень мило, конечно, с его стороны. Я прямо вся прониклась уважением к этому добряку-маньяку. Но чем, блин, он мне поможет?

«А ты маньяк-насильник или маньяк-убийца?» — отправила я, но потом подумала и отправила вслед еще одно сообщение.

«Шучу-шучу! Не подумай!»

«А… то есть убивать и насиловать никого не надо? Бли-и-и-н… А я уже намылился…» — пришел ответ от него, и я снова улыбнулась.

«Ну извини.» — быстро отправила я. И почти в этот же момент пришло еще одно сообщение от него.

«Да все нормально, Соня. Кто тебя обижает-то?»

«Препод-козел. Гордый индюк, строящий из себя всезнайку. Урод. Похабный урод!» — каждую букву я набирала, искренне злясь на него, практически шипя все эти слова внутри себя.

«Воу-воу-воу! Как же надо было разозлить девушку, чтобы она так говорила!»

Я вздохнула, опустив руку с телефоном, поняв, что так и стою посреди пустого коридора на четвертом этаже. Слезы снова сдавили горло. Захотелось вернуться в туалет и опять покурить. А еще лучше на балкон пойти…

«Гле-е-б» — отправила я смс-ку, не решившись написать что-то еще. Я сунула в рот сигарету и попыталась прикурить, но зажигалка, будь она проклята, опять не работала. Да что за день сегодня такой?! Я обреченно посмотрела в небо, словно пытаясь высказать Господу Богу свое недовольство. Телефон завибрировал.

«Что, солнышко?»

Ласковые слова всегда были моей слабостью. Наверное, именно в тот момент маньяк-Глеб прочно засел в моем списке фавора.

«Можешь поговорить со мной?»

Отправив это, я практически ощутила то отчаяние и тоску, с которой был задан этот вопрос. Поговорить. Хоть с кем-то. Желательно таким же незнакомым и ласковым, как Глеб. Не дожидаясь ответа, я нашла его номер в записной книжке и нажала «вызов». Но после нескольких гудков он сбросил. Глаза наполнились слезами, а в груди появилось противное ноющее чувство. Тут же пришло сообщение.

«Прости, Соня, не могу сейчас.»

========== Глава 4. ==========

Когда черная полоса в твоей жизни затягивается, кажется, что выйти из этого порочного круга — что-то из раздела фантастики. Тебе начинает не везти во всем: неожиданно рвется ручка пакета, когда ты тащишь еду из магазина, проезжающая мимо машина с лихвой обдает тебя грязным снегом, а прямо у подъезда ты неожиданно поскальзываешься на льду и падаешь. В добавок ко всему, лампочка в прихожей перестает гореть.

Выключив от греха подальше электричество, я решила ее поменять, но даже с новой лампочкой свет не работал.

«Знаешь, Глеб, по-моему, мой препод меня проклял, » — в сердцах написала я сообщение своему любимому собеседнику. За ту неделю, что прошла с момента неприятного разговора с Иваном Андреевичем, Глеб стал для меня практически родным человеком. Ведь слушать от меня столько нытья и при этом ни разу меня не послать может только воистину родственная душа.

«Ты веришь во всю эту ерунду? Неприятности притягивает только отрицательный настрой. Выдохни, улыбнись и опиши мне суть проблемы, я попытаюсь помочь»

«У меня все валится из рук…» — только и ответила я, посчитав, что именно эта метафора как нельзя лучше описывает всю эту невезуху.

Со стороны могло показаться, что я совсем не хочу раскрывать своему собеседнику суть проблемы, но, на самом деле, это совсем не так. Просто порой мне начинало казаться, что я только и занимаюсь тем, что изливаю душу СОВЕРШЕННО НЕЗНАКОМОМУ человеку. И, похоже, я больше переживала за то, что могу утомить его этим. Именно поэтому я тут же набрала еще одно сообщение.

«Как ты поживаешь? Что нового среди маньяков?»

Этим, как мне показалось, я немного уравновесила наш интерес друг к другу. А он, несомненно, между нами был. И, не будем лукавить, интерес был достаточно большой.

Мы переписывались с ним постоянно. О чем угодно. Конечно же, больше писала я и преимущественно о том, какой же козел этот сын ректора, потому что он продолжал измываться над нами, прогульщиками, как только можно… Но мы так же могли обсуждать с Глебом какой-нибудь пустяк, и, признаться, я даже не успела заметить то, как привязалась к этому незнакомцу. И то, как я улыбаюсь, читая его сообщения…

Говорят, со временем люди начинают черстветь. Сколько бы я ни отрицала этого в свои школьные годы, сейчас я могу смело согласиться с этим. Люди не просто начинают черстветь. Они закрывают свою душу на тысячу замков, уничтожают ключи и, давая себе каждый раз клятву, что никогда и ни перед кем не откроют эти замки, страстно ищут того, перед кем можно было бы открыться. И безмерно страдают от этого. И вдруг, о чудо! Наконец находится такой человек. Тебе кажется, что вот она — родственная душа, которая снизошла в этот мир, чтобы объединиться с твоей. Ты, словно цветок, буквально расцветаешь рядом с этим человеком. Делишься всем: своими мыслями, энергией, радостями и печалями… Но вдруг в какой-то момент понимаешь, что какая бы дружба между вами ни была, это все чистой воды блажь.

Со временем встречать таких людей становится все легче, потому что ты уже все реже и реже позволяешь себе обнажить хотя бы толику своих мыслей. И вскоре понимаешь, что так действительно проще. И, что самое печальное, — надежнее.

Но сейчас почему-то все совершенно по-другому. Я прекрасно осознавала, что человек, который пишет мне сообщения в ответ, вполне реальный. Да, возможно, это просто кто-то развлекается… Но ведь и он не может знать наверняка, что я не веселый бородач, попивающий пивко на диване и от женского имени засерающий сынка ректора. Мы на равных. Мы, скорее всего, никогда не встретимся в жизни. И из этого всего следует замечательный вывод — я ничего не теряю от общения с Глебом. Мало того, я, похоже, приобрела неплохого советчика и кого-то, кого я могла бы даже назвать другом в некоторых ситуациях.

«Жизнь моя скучна и предсказуема. Жертвы, как мотыльки, летят ко мне в лапы. Только одна никак не хочет познакомиться лично. И, знаешь, я даже бросил попытки уговаривать ее».

Я улыбнулась, прочитав сообщение, и, спрятав телефон, решила, что лучше ответить позже. Странно, но мне очень не хотелось переписываться с Глебом при моих ребятах. Машка сразу же делала загадочное лицо и вслух начинала гадать, с кем же я могу вести переписку. Макс останавливал ее догадки, достаточно грубо заключая, что такой лохушке, как мне, кроме мамы никто не может писать.

— Вот и правильно, что убрала мобилу, а то на твою счастливую физиономию противно смотреть, — насупилась Маша.

— Посмотри на мою, она намного приятнее! — Макс издевательски выгнул бровь и взглянул на подругу слегка исподлобья, видимо, пытаясь девушку привлечь своим сногшибательным обаянием.