– Ты часто об этом вспоминаешь?

Она улыбнулась и провела указательным пальцем по моим губам. Этот жест был одновременно очень трогательным и соблазнительным.

– По-разному. Зависит от того, что происходит в моей жизни. – Я инстинктивно отстранился. – Но когда дела обстоят, как у нас, когда я беспокоюсь, чтобы ты не думал, что со мной надо обращаться, как с хрустальной вазой… – Ее глаза искали мои, и я увидел мольбу в ее взгляде. – Пожалуйста, не надо.

Я хотел пообещать ей это, но ее история вызвала во мне желание продвигаться медленно.

– Я…

Нам помешал стук в дверь: принесли ужин. Я встал, застегивая рубашку, и впустил мужчину с нагруженной тележкой. Он подкатил ее к кровати, и я подписал чек. В комнате воцарилось молчание; такое ощущение, что наш разговор повис в воздухе.

Руби села по-турецки и начала снимать крышки с тарелок.

– Голодна?

– Не то слово, – сказала она, выдавливая кетчуп себе на тарелку. Наклонилась и поцеловала меня в щеку. – Спасибо за ужин, дружочек.

И когда она начала поглощать пищу, я понял, что наш откровенный разговор откладывается.


С удовлетворенным вздохом Руби откинулась на матрас.

– Что бы ни случилось сегодня вечером, имей в виду, что тебе придется соревноваться с чизбургером.

– Боюсь, что у меня мало шансов.

– Ну так примените свои способности соблазнять женщин, мистер Стелла, – хихикнула она.

Ужин был прекрасен, но я уделил ему не слишком много времени, действуя на автопилоте. Я отчетливо осознавал, что не хочу торопить события, и с учетом ее искренности мне хотелось особенно бережно относиться к ее чувствам.

– Хорошее начало, – прошептала она, возвращаясь к пуговицам моей рубашки и продолжая их расстегивать.

Мои пальцы играли с верхней пуговицей ее шелковой блузки.

– Ты что, засомневался? – спросила она, когда я слишком долго задержался на этом этапе.

Я покачал головой, раздумывая. Ее зеленые глаза внимательно изучали мое лицо, терпеливые, но настойчивые.

– Я просто хочу четко обозначить, чем мы будем заниматься сегодня вечером, – наконец признался я. – Я немного выбит из колеи твоим рассказом.

Ее лоб разгладился, и она откинулась на подушку, чтобы лучше меня видеть.

– О Поле.

– И о твоей реакции после этого, о том, чтобы броситься с головой в сексуальные отношения.

Ее лицо исказилось от боли, но она тут же совладала с собой.

– Я давно этого не делала.

Я улыбнулся ей в ответ. Ей двадцать три года. Давно – это так относительно.

– Я не пытаюсь судить тебя, Руби. Может, это стимул и для меня – не торопиться.

– То есть никакого секса?

Заглянув ей в глаза, я кивнул.

– Я старомоден, я это понимаю, но кое-что я делаю, только когда влюблен.

На ее лице отразилось какое-то непонятное чувство, и она собралась было что-то сказать, но потом просто кивнула.

Я хотел объяснить свои слова, зная, как она могла их интерпретировать – подумать, что наши отношения совсем не такие, что мы движемся в другом направлении, – но откуда мне знать, куда мы движемся? В редкие моменты рядом с ней, когда я сохранял здравый смысл, мне начинало казаться, что все это так легко. Мне хотелось наслаждаться ее обществом, как бы там ни было, и не ожидать многого. Может быть, я слишком откровенен. Может быть, наши отношения, такие приятные и легкие, в первую очередь должны сводиться к сексу.

И быть временными.

Большинство людей на протяжении жизни имеют несколько связей. Мне нравится мысль о том, что отношения с Руби могут быть постоянными, но мы же знакомы лишь две недели.

– Я почти слышу, как у тебя в голове крутятся мысли, – прошептала она, притягивая меня к себе и целуя. – Почему ты паникуешь от того, что мы наедине? Никто не заставляет нас принимать никаких решений. – Она словно читает мои мысли. – Ты мне нравишься. Я хочу быть рядом с тобой в любом варианте.

В любом варианте.

Эти слова освободили меня, и я отозвался на ее прикосновение, чувствуя, как ее ладони скользят по моей шее и волосам. Мне нравилось чувствовать ее пальцы, тянущие меня за волосы, ногти, царапающие кожу. Мне нравились знаки страсти, которых я всегда был лишен.

Пухлые губы Руби имели вкус «Спрайта» и мятного шоколада. Ее рот приоткрылся, язык скользнул к моим губам, нырнув в мой рот, и я услышал ее тихие стоны.

Я слишком много думаю; я всегда чертовски много думал. Я провел рукой по ее груди вверх к первой пуговице, которая перед этим заставила меня остановиться. Расстегнул одну, потом еще одну, еще одну; Руби выскользнула из блузки и осталась в светло-желтом лифчике.

Господи, я мог бы уткнуться лицом в эту кожу, и больше мне ничего не надо.

– У тебя самая красивая грудь, которую я видел в своей жизни.

Она на секунду замерла подо мной, а потом закрыла лицо руками.

Я уставился на нее. Что такого я сказал? Что у нее красивая грудь? Или предполагалось, что мы будем заниматься этим и молчать?

– Руби?

– Сейчас, минуточку, – приглушенно ответила она, не отнимая ладоней.

– Я слишком тороплюсь?

– Нет, – сказала она, убирая руки и уставившись на меня этими сумасшедше прекрасными глазами. – Мне просто на секунду показалось, будто моя душа покинула тело. Найл Стелла только что снял с меня блузку, и ему понравилась моя грудь.

– Тебе надо отправить кому-нибудь смс на эту тему? – спросил я, подавив смешок.

– Нет, мне просто надо будет внести это в таблицу, где я веду учет моментов, связанных с Найлом Стеллой, – пошутила она и снова притянула мою голову к себе.

Я провел пальцами по ее ключицам. Она выгнулась подо мной.

– Найл.

Я цокнул и сказал:

– Терпение.

Ее прекрасные полные груди удерживались лишь тонкой шелковистой полоской лифчика, и я почти не хотел его снимать; предвкушение доставляло мне утонченное удовольствие.

– Ты же видел меня голышом, – напомнила она.

– Но я не прикасался к тебе, когда ты была голая. – Заглянув ей в лицо, я улыбнулся. – И я еще ни разу не был непосредственной причиной того, что ты голая.

Она игриво улыбнулась в ответ, и в ее глазах я увидел желание, от которого во мне тоже вспыхнул пожар.

– Ты не мог бы раздеть меня прямо сейчас?

– Не будем торопиться. – Я наклонился, вдыхая запах ее шеи. – У тебя такая кожа… надо ее смаковать. Надо растянуть удовольствие, наслаждаться им. – Взглянув ей в лицо, я добавил: – Сегодня вечером я буду ласкать тебя только руками, но я хочу, чтобы ты так кончила под моими пальцами, что, проснувшись ночью, отчаянно захотела бы повторить это… – Я поцеловал ее плечо и договорил: – Но напрасно.

У нее приоткрылся рот.

– Видишь ли, ты не сможешь сделать это под нужным углом. – Я провел пальцем по ее подбородку. – И у тебя пальцы не такой толщины и длины. Но основная причина того, что у тебя не получится, – твое нетерпение.

Она застонала, запустив руки в мои волосы и притягивая меня к себе.

Я провел пальцем по впадинке на ее шее к груди.

– Ты не захочешь задерживаться на этих прекрасных местечках: теплой коже тут, веснушке здесь. Ты не сможешь поцеловать себя.

Я наклонился, целуя кожу чуть ниже лифчика, потом просунул руку ей под спину и расстегнул крючок. Она выгибалась, ерзала и постанывала. Левая лямка соскользнула с плеча, и я поцеловал родинку, которую она закрывала.

– Снимешь? – прошептала она, приподнимаясь.

– Пока нет.

Она тяжело дышала, пока я посасывал кожу прямо под грудью, расстегивал юбку и стягивал ее с бедер.

– Найл?

– Ум-м-м?

– Я не могу.

Я засмеялся, выдохнув на ее кожу.

– Неужели?

– Можешь растягивать, что хочешь, но поласкай меня.

– Я поласкаю тебя всю, когда буду готов. Поверь мне. – Никогда в жизни я не мог так откладывать удовольствие, наслаждаться и смаковать. По сравнению с Руби весь мой предыдущий сексуальный опыт был механическим.

Я втянул в рот верхушку ее груди. Такая полная, упругая. Со стоном я впился в нее зубами. Я хотел кусать ее, сосать, пожирать. Ее грудь превращала меня в дикаря, мне хотелось щупать и… о господи! трахать ее. Я представил, как сажусь на нее верхом, сжимаю груди и трусь членом между ними, эгоистично стремясь получить удовольствие, которого мне так хотелось, чувствую ее кожу, аромат, слышу хриплые прерывистые стоны.

Что-то в глубине моей души инстинктивно съежилось при этой мысли, но голос Руби в моей голове был громче. «Давай, – говорила она. – Покажи мне, чего ты хочешь. Возьми, что тебе нужно».

Со стоном я забрался на нее, накрыл груди ладонями поверх лифчика и сжал их, посасывая кожу между ними, скользя языком вверх и вниз по нежной ложбинке.

Она застонала подо мной, выгнулась и снова вцепилась мне в волосы. Ее ноги обвились вокруг меня, притягивая к себе, бедра вжимались в меня.

Я стянул с нее лифчик и отбросил в сторону. Ее соски были такими же розовыми, как и губы, и, ни о чем не думая, не колеблясь, я жадно вобрал в рот один сосок и сжал ладонью вторую грудь.

Руби выгнулась еще сильнее, вскрикивая и дергая меня за волосы с такой силой, что я оказался на грани удовольствия и боли.

– Найл, – выдохнула она. – О боже. О боже.

Сила ее реакции поразила меня; я довел ее до такого состояния, просто посасывая грудь и накрыв ее своим телом. Мне хотелось впитать в себя эту реакцию, аккуратно упаковать и сберечь на память. Я перестал думать о собственном наслаждении, и мне захотелось доставить ей еще больше удовольствия. Мне хотелось прочувствовать, как она покрывается потом от возбуждения и вскрикивает подо мной.

Ее кожа, казалось, светится под моими прикосновениями; мои губы прошлись по упругому животу, прижались к идеальной ямке пупка, проследили выпуклости косточек. Я впивался зубами в каждое новое открытие, потом ощупывал пальцами, стремясь изучить каждый дюйм. Вжимаясь бедрами в матрас, я отчаянно жаждал освобождения.