Кристина Лорен - Прекрасный секрет

Она этого не ожидала. Кубик льда выскальзывает у нее изо рта.

Я беру член в ладонь, сжимаю его.

– Оближи его, – с трудом говорю я, и мой голос кажется слишком громким в пустой комнате.

Сияющие лукавые глаза Руби затягивает поволока, она послушно прикрывает их. Я чувствую, как она пытается дотянуться до меня, но мешает моя рука, удерживающая ее за волосы.

У меня вырывается стон:

– Какая ты красивая, – и я двигаю рукой быстрее, представляя, как она сжимает ладонью мой член и облизывает меня нежным прохладным языком… облизывает… облизывает… Я снова застонал и прошипел: – Медленнее. Я хочу, чтобы ты поиграла со мной язычком, а потом умоляла, чтобы я позволил тебе продолжить.

Ее язычок выскальзывает изо рта, слизывая влагу, пробегает по губам. Маленькая ненасытная развратница. Я выгибаюсь, проводя членом по ее губам и спрашивая:

– Ты уже думала об этом? Когда ела десерт чайной ложечкой или слизывала соус с пальца, ты представляла мой член у себя во рту?

Она кивает, приоткрывает губы и смотрит на меня. Ее губы ждут.

– Хочешь его?

Она снова кивает и тихо шепчет:

– Пожалуйста!

С глухим вскриком я вхожу членом в ее рот, наслаждаясь прикосновениями ее языка, влажного рта, вибрацией, вызванной ее стоном. На миг ее глаза широко распахиваются, удивляясь резкому вторжению, но она тут же расслабляется, облизывая меня и всхлипывая. Она не сводит с меня глаз. Я скольжу внутрь и наружу, задыхаясь. Говорю ей:

– Вот так.

…и…

– О, моя сладкая девочка… соси меня…

…и…

– Эта картина всегда будет у меня перед глазами. Всегда.

Ее руки ласкают мои яички, оттягивают и сжимают, поглаживают – райское наслаждение. Как мне хорошо, но как это быстро, и я хочу видеть ее лицо, когда она почувствует мой оргазм.

Я закрыл глаза, мечтая об этом. Мне не делали минет уже лет семь, и мысль о губах Руби, ее языке и непристойных словечках сводила меня с ума.

Я провожу пальцем по ее подбородку и шепчу:

– Я кончаю, Руби. Пожалуйста, пожалуйста, я хочу кончить тебе в рот.

И дернувшись под ее языком, я кончаю – удовольствие охватывает меня всего с головы до пят, член пульсирует, я весь горю, кожу жжет и…

…и…

…и…

– О-о-о!

Я кончаю себе в руку, выкрикивая ее имя.

Прошла почти минута, пока мой взгляд сфокусировался и я смог воспользоваться боксерами, чтобы вытереть ладонь и пол передо мной. В комнате было на удивление тихо, и только тикали наручные часы.

Я бросил взгляд на стол и покраснел от смущения.

Мой диктофон работал все это время.

Мой палец завис над кнопкой воспроизведения. Нет ничего более пугающего, чем слушать, как я мастурбирую. Можно все стереть.

Но что-то во мне колебалось, и я уставился на стену, разделяющую наши комнаты.

Я уже лишился одной возможности сделать шаг вперед сегодня вечером, но не повторю эту ошибку. Руби – моя безопасная территория; как ни странно, хотя прошло всего лишь несколько дней, но мне казалось, что я знаю ее лучше, чем Порцию спустя одиннадцать лет совместной жизни.

Я могу дать Руби то, чего она хочет.

Я снова нажал на запись. Взяв телефон, я набрал ее номер и ждал. Один звонок.

Сердце колотилось как сумасшедшее.

Второй звонок.

Сделай это, Найл. Сделай.

А потом она взяла трубку, прокашлявшись перед тем, как ответить:

– Найл?

– Руби.

Она помолчала, потом прошептала:

– Все в порядке?

Сердце пыталось вырваться у меня из груди, и я вдруг подумал, что стою посреди гостиничного номера совершенно голый.

– Все хорошо, – пробормотал я. Закрыл глаза и представил, как она слушает запись того, чем я занимался, а потом осознал, что я позвонил ей сразу после. С улыбкой я сказал: – Я просто хотел убедиться, что ты будешь завтра на встрече в восемь тридцать утра.

Еще одна пауза, и когда она ответила, в ее голосе было легкое разочарование.

– Конечно. Встретимся в лобби в без пятнадцати восемь?

Я взглянул на часы – уже почти полночь. Через несколько часов я снова ее увижу.

– В без пятнадцати восемь, – сказал я. – Прекрасно.

– Спокойной ночи…

– Спокойной ночи, дорогая.

Я положил трубку и выключил диктофон.

На следующее утро я ехала в лифте в лобби и не могла дышать. Было семь часов сорок три минуты, и я знала, что Найл уже внизу – безупречный костюм, идеальная прическа, шикарное тело. Чего я не знала, так это того, какого именно Найла я увижу сегодня.

Веселого и игривого почти-моего-бойфренда со вчерашнего ужина? Который заставил меня засунуть руки в трусики, как только за мной закрылась дверь? Или странного, напряженного, резкого мистера Стеллу, который позвонил мне час спустя?

Разум Найла – похоже, его злейший враг, мешающий ему просто расслабиться и получать удовольствие. За ужином он ослабил свою защиту, поддразнивал меня и говорил откровенные непристойности. Но дай ему час наедине со своими мыслями, и меня встречает ушат холодной воды.

Тихий внутренний голос предупредил меня, что надо быть осторожной, обращать внимание на предупреждающие сигналы – пусть даже слабые. Хотя он выглядит человеком, у ног которого лежит весь мир, Найл – еще и сверхосторожный постоянно думающий человек, и может быть, мне надо придержать поводья и не бросаться вперед слишком опрометчиво.

Хорошая мысль, я полагаю.

Но когда двери лифта открылись и я увидела в лобби Найла Стеллу собственной персоной, мне не удалось последовать этому хорошему совету.

Как обычно, при виде его мой пульс ускорился и по коже побежали мурашки. Он оглянулся и встретил мой взгляд. Передо мной шли люди, и секунды тикали, пока я ждала его реакции – хоть какой-нибудь. Мои каблуки стучали по мраморному полу, и мне пришлось отвести взгляд, поправить пояс тренча и заставить себя выпрямиться. Найл – просто мужчина, в конце концов, и судя по тому, что он мне рассказал прошлым вечером, у меня в таких делах больше опыта, чем у него. У меня есть преимущество.

Продолжай говорить себе это.

Перебросив пальто через руку, он глянул на часы и приподнял брови, снова посмотрев на меня.

– Я вижу, ты пунктуальна.

Дразнит меня. Я выдохнула и расправила плечи. Я тоже могу играть в эту игру.

– Пунктуальность – решающее преимущество, – ответила я.

– Не могу не согласиться. Оказывается, я нахожу это качество чрезвычайно привлекательным. – Сегодня утром его голос казался более глубоким, более уверенным. В нем слышалось что-то такое, какой-то развратный оттенок, от чего у меня мурашки побежали по рукам. Если бы это был не Найл, я бы услышала намек в этих словах, но это же мистер Прямота и Сдержанность. Вряд ли он начнет приставать ко мне в лобби отеля или во время встречи с нью-йоркским управлением городского транспорта.

Я знала, что он старается вести себя в высшей степени по-деловому на работе, но после вчерашнего вечера, когда он сказал, что хочет продемонстрировать мне то, что не считает «сдержанным и хоть сколько-нибудь пристойным», вопрос о том, где мы находимся, все равно оставался подвешенным. И я пыталась дать ему возможность самому решать, в каком темпе мы будем двигаться. Можно подумать, что он готов начать прямо сейчас. Можно подумать, что он мог бы поцеловать меня прошлым вечером.

Я выжидательно смотрела на него, пока он надевал пальто. Затем он сделал приглашающий жест и сказал:

– Пойдем?

В середине первого совещания мы прервались на кофе. Во время обсуждений бюджета и отношения публики я чувствовала себя совершенно бесполезной. Это же не колеса и шестеренки самого механизма. Но я слушала, зная, что подобные трудные разговоры – именно то, что мне надо стараться понять.

Найл выглядел сосредоточенным на своих мыслях, он два раза перечитывал одну и ту же страницу повестки, и ему два раза задали вопрос, прежде чем он ответил. Он едва смотрел в мою сторону, но время от времени я чувствовала легкие прикосновения, протягивая ему бумаги. Его нога уютно прижималась к моей, и это нельзя было списать на случайность.

На самом деле его нехватка сосредоточенности была на грани нервозности, и я обрадовалась, когда он отвел меня в сторону и спросил, не соглашусь ли я помочь ему.

– Я знаю, это ужасно грубо с моей стороны, – сказал он, вертя телефон в руках. – Но я проверил звонки и смски, и мне надо кое-что сделать. Ничего суперсрочного, но звонила Джо, у нее есть кое-какие имена и даты, нужные мне для разговора с Тони. Ты бы… – Он помолчал, глядя на меня с извиняющимся видом. – Я знаю, ты мне не ассистент и не подчиняешься мне, но ты бы не могла послушать и сделать заметки?

Я облегченно вздохнула – потому что нашлось объяснение его отвлеченности и потому что я буду избавлена еще от двух часов мучений.

– С удовольствием, – сказала я, беря его мобильный. – Это совещание не имеет никакого отношения к моему департаменту. Дай мне работу, любую работу, пока я не сошла с ума.

Стена, разделявшая зал совещаний и комнату ожидания, представляла собой стекло от пола до потолка и примерно двадцати футов в длину. Внутри стояли две белые кожаные кушетки, несколько гладких металлических столов и два кресла. Наружные окна выходили на улицу с ресторанами и недавно зазеленевшими деревьями. Я расположилась на кушетке, достала записную книжку и ручку и приготовилась слушать автоответчик в его телефоне.

– Еще одно.

Я дернулась при звуке его голоса.

– Пароль – день моего рождения…

– Шестого сентября, я знаю, – выпалила я, потом моргнула и увидела, что он удивленно смотрит на меня. Я медленно лукаво улыбнулась. – Тебе имеет смысл знать, что мне хочется провалиться сквозь пол. Потому что, ну, привет, сталкер.