Тут я поняла, что бессовестно тяну время, и вернулась к поискам подходящей одежды. Наконец я остановилась на темно-сером костюме от Хельмута Ланга, белой рубашке, черном шелковом галстуке, боксерах, носках и туфлях.

Сложив остальное обратно в чемодан, я собрала вещи и направилась в свой номер. В коридоре мне не удалось сдержать нервный мех. Ситуация явно отдавала абсурдом. К счастью, у двери самообладание вернулось ко мне. Я шагнула внутрь, но на втором шаге застыла на месте.

Он стоял у открытого окна в лучах утреннего солнца.

Тени подчеркивали все совершенные линии его скульптурного тела. Полотенце, сползшее с бедер, висело непристойно низко, и как раз над ним виднелась татуировка.

– Нравится то, что ты видишь?

С трудом оторвавшись от чудесного зрелища, я взглянула ему в лицо.

– Мне…

Взгляд опять упорно сполз к его бедрам, словно притянутый магнитом.

– Я спрашиваю, тебе нравится то, что ты видишь?

Беннетт пересек комнату, остановившись прямо передо мной.

– Я тебя слышала, – сердито отозвалась я. – И, кстати, нет. Я просто задумалась.

– О чем же именно? – спросил он, протянув руку и убрав мне за ухо прядь влажных после душа волос.

От этого легкого прикосновения у меня внутри все перевернулось.

– О том, что мы должны придерживаться графика.

Он приблизился еще на один шаг.

– И почему я тебе не верю?

– Потому что думаешь только о себе? – предположила я, встретившись с ним глазами.

Он заломил бровь и какое-то время смотрел на меня, а затем взял у меня из рук одежду и положил на кровать. Не успела я пошевелиться, как он сорвал полотенце с бедер и отшвырнул в сторону. Матерь божья! Если на свете был лучше сложенный мужчина, я бы немало заплатила, чтобы на него посмотреть.

Взяв трусы, Беннетт начал было натягивать их – но внезапно остановился и оглянулся на меня.

– Так, говоришь, нам надо придерживаться графика? – поинтересовался он, насмешливо косясь на меня. – Или все-таки ты видишь тут то, что тебе по вкусу?

Сукин сы…

Сузив глаза, я быстро отвернулась и прошествовала в ванную, чтобы окончить сборы. Пока я сушила волосы, в голове вертелась беспокойная мысль. Похоже, он хотел сказать мне нечто большее, чем просто: «Полюбуйся-ка еще немного моим обнаженным телом».

Не успев разобраться в собственных запутанных чувствах, я принялась гадать, что чувствует он. И что все это значило? Неужели меня тревожит то, что он захочет уйти?

Когда я вернулась в спальню, Беннетт уже оделся и ждал меня, стоя у большого окна. Услышав шаги, он повернулся, подошел и, сжав теплыми ладонями мое лицо, пристально на меня посмотрел.

– Послушай меня.

Я сглотнула.

– Да.

– Я не хочу выйти из этой двери и потерять то, что мы нашли здесь.

От его простых слов у меня перехватило дыхание. Он не делал никаких заявлений, ничего не обещал, но сказал именно то, что мне нужно было услышать. Возможно, мы оба пока не понимали, что происходит между нами, но обрывать это не собирались.

Прерывисто вздохнув, я положила руки ему на грудь.

– Я тоже не хочу, но еще не хочу, чтобы твоя карьера поглотила мою.

– Я тоже.

Мне оставалось только кивнуть. Похоже, теперь я запуталась окончательно, и ничего внятного добавить не могла.

– Ну и отлично, – сказал он, оглядев меня с ног до головы. – Пошли.

15

Тема конференции в этом году звучала как «Следующее поколение маркетинговой стратегии», и, чтобы поощрить это следующее поколение, организаторы устроили презентацию студенческих постеров. Множество студентов с программы Хлои стояли здесь навытяжку рядом со своими постерами и ели глазами публику. Вообще-то участие в этой презентации было обязательным для всех стипендиатов «Джей Ти Миллер», но я попросил сделать для Хлои исключение, учитывая значимость и конфиденциальность контракта с Пападакисом. Ни один из ее однокурсников не управлял миллионным проектом. Учебный совет с радостью откликнулся на мою просьбу – им не терпелось поместить историю успеха Хлои в рекламную брошюру, как только все детали будут утверждены и доступны для широкой публики. Но, хотя сегодня Хлое и не требовалось участвовать в презентации, она упрямо заглядывала во все уголки и изучала каждый постер. Учитывая, что я не способен был отойти от нее дальше, чем на четыре фута, и до десяти утра у меня не было никаких встреч, я все это время таскался за ней, считая постеры (576 штук) и пялясь на ее задницу (кругленькую – так и тянет похлопать – в настоящий момент обтянутую черной шерстью).

В лифте Хлоя упомянула, что ее подруга Джулия была поставщиком большей части столь любимого и ненавидимого мной гардероба. Сегодняшний утренний комплект, состоявший из обтягивающей юбки-карандаша и темно-синей блузки, тоже попал в мой список. Я несколько раз пытался убедить Хлою, что нам надо вернуться в комнату и кое-что взять, но она только иронически поднимала бровь и спрашивала:

– Взять что-нибудь? Или кого-нибудь?

Я старался не обращать внимания на насмешки, но сейчас жалел о том, что не уговорил ее на еще один заход перед началом конференции. Интересно, удалось бы?

– Почему бы не подняться обратно в комнату? – шепнул я мисс Миллс на ухо, когда она принялась тщательно вчитываться в постер какого-то студента-младшекурсника, посвященный ребрендингу небольшой компании сотовой связи.

Графики были прикреплены скотчем прямо к щиту для постеров. Что за убожество.

– Ш-ш-ш.

– Хлоя, тут ты не узнаешь ничего нового. Давай сходим, возьмем по чашечке кофе, и, может, ты даже отсосешь мне в ванной.

– Твой отец говорил мне, что лучшие идеи могут прийти из самых неожиданных источников, и велел читать все, что попадается под руку. К тому же это мои коллеги по университету.

Я подождал, покручивая запонку, но, похоже, вторую часть моего заявления она комментировать не собиралась.

– Отец понятия не имеет, о чем говорит.

Естественно, она рассмеялась. Отец ежегодно попадал в рейтинг двадцати пяти лучших гендиректоров практически с моего рождения.

– Минет – не обязательный пункт программы. Я могу трахнуть тебя у стены, – прошептал я, прочистив горло и убедившись, что никто нас не слышит. – Или уложить тебя на пол, раздвинуть ноги и вылизать так, что ты кончишь.

Чуть вздрогнув, она улыбнулась студенту у следующего постера и направилась туда. Какой-то мужчина протянул мне руку и спросил:

– Простите, вы не Беннетт Райан?

Я кивнул и рассеянно ответил на рукопожатие, глядя, как Хлоя удаляется.

Та часть зала, где мы стояли, была почти пуста, если не считать студентов. Но даже они начали разбредаться к более интересным стендам, где крупные компании – в основном спонсоры конференции – вывесили свои глянцевитые, пестрящие логотипами постеры, чтобы помочь новичкам привлечь на презентацию больше зрителей. Хлоя, склонившись над блокнотом, записала что-то. «Ребрендинг для “Дженкинс Файненшл”»?

Я перевел взгляд с ее руки на лицо, сосредоточенно нахмурившееся. Она не вела проект для «Джейкинс Файнешнл». Более того, он не был и моим. Это был небольшой проект, которым спустя рукава занимался один из младших менеджеров. Неужели моя практикантка была в курсе, насколько эта фирма пострадала от нашей неуклюжей маркетинговой кампании?

Прежде чем я успел задать вопрос, она уже перешла к следующему постеру. Я был совершенно заворожен видом работающей Хлои. Раньше я никогда не позволял себе наблюдать за ней в открытую, а глядя исподтишка, успел заметить лишь, что она исключительно умна и настойчива. Я даже не догадывался, насколько хорошо она знакома с делами компании.

Мне хотелось как-нибудь ее похвалить, но все слова в голове путались, а в груди разрасталось странное чувство – как будто высокая оценка ее работы спутала бы мне карты.

– Твой почерк стал лучше.

Она улыбнулась мне, щелкая ручкой.

– Отвали.

Член шевельнулся у меня в брюках.

– Я просто бесполезно трачу с тобой время.

– Тогда почему бы тебе не поручкаться с исполнительными директорами в зале для торжеств? У них там завтрак. Те самые маленькие шоколадные маффины, от которых тебя якобы воротит.

– Сейчас я бы съел что-то, но не маффин.

Легкая улыбка тронула ее губы. Она не сводила с меня глаз, пока другая студентка рассыпалась в приветствиях.

– Я следила за вашей карьерой, сколько себя помню, – с придыханием прощебетала незнакомка. – И слушала ваше выступление здесь в прошлом году.

Улыбнувшись, я ответил ей рукопожатием, настолько кратким, насколько позволяли приличия.

– Спасибо, что подошли.

Мы добрались до конца прохода, и я взял Хлою за локоть.

– До моей встречи еще целый час. Ты хоть понимаешь, что со мной делаешь?

Наконец-то она подняла глаза. Зрачки у нее расширились настолько, что радужка казалась почти черной, а губы сочно блестели.

– Думаю, тебе придется отвести меня в номер и показать.


Хлоя все еще шарила по чемодану в поисках новых трусиков, а я уже на пять минут опаздывал на встречу, назначенную на час дня. Мне предстояло встретиться с Эдом Гульотти, руководителем коммерческой службы одной небольшой фирмы в Миннеаполисе. Мы часто заключали субподрядные договора с его фирмой, когда дело касалось незначительных сделок, а сейчас хотели передать им контракт покрупнее, чтобы посмотреть, как они справятся. Застегивая молнию, я утешался мыслью, что и сам Эд хронически опаздывал.

Однако на сей раз Эд не опоздал. Он уже ждал меня в одной из переговорных гостиницы. Двое его молодых помощников сидели рядом, сияя улыбками и источая энтузиазм.

Я терпеть не мог опаздывать.

– Эд, – сказал я, протягивая руку.

Он представил меня своим ребятам, Дэниелу и Сэму. Они по очереди пожали мне руку, но в тот момент, когда я добрался до Сэма, он вдруг уставился на дверь за моим плечом.