— Кажется, что это слишком скоро, но я просто знаю, что для меня ты тот самый, — сказала Моника, лёгким движением очерчивая дорожку волос на его животе, идущую к резинке его боксеров.

— Для меня всё так же. Я люблю тебя так же, как бисквиты и подливку.

— Ха. Лучше тебе на самом деле любить бисквиты и подливку, — подразнила его она.

— Конечно, мэм.

— Кажется, как будто некоторые люди ждут свою любовь всю жизнь. Некоторые люди даже не ожидают найти её. Как так получилось, что два таких человека как мы, смогли найти друг друга? Наверное, это судьба или высшие силы, — произнеся это, Моника замолчала.

Роб кивнул, никак не комментируя её мысли о судьбе и сверхъестественных силах, ответственных за их встречу. Он не верил в такие вещи. Тем не менее, он притянул Монику поближе и поцеловал её в макушку. Он не хотел начинать полемику о её идеалах. Он просто хотел, чтобы она была счастлива, и он сделает всё, что в его силах, чтобы осуществить это.

Позже, во второй половине дня, когда они восполнили недостаток жидкости в организме и накормили друг друга, они рискнули заглянуть в Парк Бальбоа. Роб лежал на траве, подложив пиджак под голову. Нежась в теплом свете послеобеденного солнца, он хмыкнул, когда Моника пробежалась пальцами по его волосам. Они наблюдали, как играли дети и как их собаки бегали за ними. Пары гуляли рука об руку, наслаждаясь друг другом и прекрасной погодой. Когда большие реактивные самолёты пронеслись в высоте, они подняли свои лица к небу, наслаждаясь рёвом двигателей и недолгим затмением, созданным их тенями.

Они говорили о любви и жизни, о грядущих переменах, планировали своё будущее, как будто были уверены, что всё так и будет. Роб признался, что никогда никого не любил прежде. И хотя Моника не могла признаться в подобном, она была уверена, что никогда не чувствовала себя так, как сейчас. Роб жаловался на нереальные ожидания и требования по его работе и на страх провала. Так много ответственности лежало на его плечах, и временами этот вес казался неподъёмным. Моника призналась, что, несмотря на все трудности, она любит свою работу.

— Она приносит мне такое чувство удовлетворения, — призналась она. — Эти дети, которых так или иначе покинули, у них нет никого, кто бы позаботился о них. Поэтому я этим и занялась. Это моя работа — быть уверенной, что они в безопасности. Я хочу, чтобы у них был шанс реализовать свой потенциал.

— Да, но ты не устала нести ответственность за детей других людей? Разве ты не желаешь, чтобы родители исполняли роль родителей?

— Я чертовски сильно желаю, чтобы люди несли ответственность за своих детей, но я чувствую, что обязана помочь, — ответила Моника.

Для неё всё было просто. Она способна помочь, и она делала это.

— Когда я была моложе, я думала, что могу спасти их всех. Я была глупой. Я совершила ошибки, которые мои наставники скрыли, замели под ковер лёгким движением запястья. Порой я чувствую себя так плохо, когда вспоминаю, что я вышла сухой из воды, при том, что невинная девочка заплатила полную цену. Моника почувствовала, как слёзы появились на её глазах. Она быстро моргнула, стряхнув их.

— Что случилось? Она...? — спросил Роб, но не смог закончить свою мысль.

Моника покачала головой.

— Уже на тот момент её жизнь была очень непростой. Она потеряла обоих своих родителей, её перевезли сюда через всю страну. Она была моей третьей подопечной. Я поместила её в приёмную семью, к паре, которая казалась мне идеальной. У них был безопасный дом, работа на полный рабочий день, старший сын, который вот-вот должен был уехать в колледж. Они хотели предоставить свой дом девочке-подростку. Я отправила её туда. Я сделала это.

Слёзы текли по её щекам, и она не думала останавливать их.

— Это нормально, — прошептал Роб, захватив её руку в свою и поглаживая её ладонь своим большим пальцем.

— Это ненормально. Они делали с ней ужасные вещи, Роб, ты даже не можешь представить. Это моя вина, что я ничего не заметила, верила в их ложь. Это моя вина.

Об этом были её ночные кошмары, предмет разговора с психотерапевтом, никогда не заканчивающееся черное облако, маячившее над ней. Несмотря ни на что, Моника не могла отпустить чувство вины и стыда, ассоциировавшиеся у неё с Джосси Бенкс.

— Ты представляешь, каково отвечать за что-то такое ужасное?

— Это не твоя вина, что те люди оказались настолько жуткими.

— Это моя вина, что ей пришлось жить с ними, моя вина, что она была настолько напугана, чтобы рассказать мне правду. Сейчас ей двадцать два года. Она использует наркотики, секс и бог знает, что ещё, чтобы избежать настоящих отношений. Она чертовски талантлива, художник. Я навещаю её, всегда стараюсь направить к лучшей жизни, спасти её от неё самой. Хотя Джосси и не хочет быть спасённой. Думаю, я просто эгоистка. Потому что, если с ней всё будет хорошо, это будет значить, что я не провалила дело.

И она снова сломалась, в этот раз потеряв весь контроль. Она рыдала, уткнувшись в его плечо, оставляя на его футболке бесформенные круги солёной водой. Моника схватила его руку, нуждаясь в том, чтобы чувствовать его силу и насытиться ею. Она вздохнула, когда почувствовала, как его рука выводила успокаивающие круговые движения на её спине. Любовь Роба помогла ей справиться с этим.

— Дорогая, ты делала, что могла. Я уверен, она знает, что ты не планировала ничего из того, что случилось.

Моника потёрла глаза и глубоко вздохнула. Она заставила себя улыбнуться, глядя в обеспокоенное лицо Роба, сожалея о том, что нагрузила его столь трагичной историей.

— Я знаю. Правда. Я просто хочу, чтобы она была счастлива. И сейчас я чувствую себя ещё более виноватой, потому что нашла тебя.

— Моника? — глубокий голос позвал её где-то совсем рядом.

Она взглянула вверх и обнаружила неподалеку своего кавалера из кофейни, Эвана. Она натянуто улыбнулась и оглянулась вокруг, стараясь понять, откуда он взялся. Чувствуя себя такой уязвимой, ей хотелось знать, слышал ли он хоть что-то из их разговора. Роб быстро сел, но остался расслабленным, пока Эван подходил к ним.

— Привет, Эван. Не ожидала встретить тебя здесь, — поздоровалась она, прикрывая глаза от солнца, чтобы она могла смотреть вверх на него.

— Ну да, я направлялся в музей с несколькими друзьями, когда заметил тебя. Ты выглядишь гораздо лучше, чем в последний раз.

Моника и Роб огляделись вокруг в поисках его друзей, но не увидели никого, кто бы его ожидал.

— Да, выходной помог, — сказала она. — Ох, Эван, это Роб. Роб, это Эван.

Эван подошёл ближе, явно наслаждаясь тем, как он возвышается над сидящим мужчиной. Он предложил свою руку как жест вынужденной учтивости. Это добавит ему очков в глазах Моники, если он проявит дружелюбие к её бойфренду. Роб удерживал его руку, и Эван ощутил силу его хватки. На предплечье Роба выделялись мышцы и сухожилия, пока его лицо выражало безразличие, а рука сдавливала руку Эвана.

Роб кивнул и освободил руку возможного поклонника, надеясь, что его предупреждение понятно. Она моя.

— Эван уронил меня на задницу в один из дождливых дней. Он купил мне кофеев извинение, — продолжила Моника, совсем не замечая того, что случилось между двумя мужчинами.

— Правда? — спросил Роб.

— Это было меньшее, что я мог сделать, — сообщил Эван.

Он посмотрел вокруг, сжимая руки вместе, и вернул своё внимание парочке перед ним.

— Хорошо, мне уже пора. Был рад увидеть тебя снова, Моника. Роб, приятно с тобой познакомиться.

— Аналогично, — выплюнул Роб на прощание.

Когда Эван скрылся из их поля зрения, Моника повернулась к Робу и заметила, что его взгляд до сих пор направлен в пустое пространство, где до этого находился Эван. Его голубые глаза были сужены, а лицо искажено угрожающе сердитым выражением.

— Роб? Он ушёл, и ты уже можешь перестать пробовать сломать мне руку.

Роб смог заглушить ревность и отпустил её руку. Она улыбнулась ему и потрясла пальцами, слегка преувеличивая свою боль.

— Этот парень мешок с дерьмом.

— Оу, милый, ты ревнуешь, — подразнила она. — Это так мило.

— Нет, я не ревную, — отрицал он.

Моника оседлала его колени и поцеловала в лоб, затем в нос, а затем в губы.

— Да, ты ревнуешь, но это так восхитительно. Ревность тебе к лицу.

— Ты знаешь, ты могла бы представить меня как своего бойфренда.

— Так ты мой бойфренд?

Роб пожал плечами, вдруг осознав насколько неопределенны их отношения.

— Бойфренд звучит как-то по-детски. Ты можешь быть моим партнером, моим любовником, моим особым парнем, — пропела она, изобразив это очень драматично.

Роб засмеялся, позволив своему гневу испариться.

— Без сомнения, мне не нравится этот «Эван, посещающий церковь в штанах цвета хаки». Я хочу, чтобы ты постаралась держаться от него подальше.

Моника рассмеялась и покрыла поцелуями его лицо вдоль линии волос. Она зарылась пальцами в его шевелюру и покорно улыбнулась ему.

— Он — никто. Я никогда больше не посмотрю в его сторону, — пообещала она, хотя и не могла знать, как далеко от правды это утверждение окажется.


***

Почти час Тристан лежал, бодрствуя и обнимая Джосси, запоминая выражение её лица во время сна. Когда она начала ворочаться, он поцеловал её в макушку и вдохнул её запах. Он находил её опьяняющей.

— Доброе утро, — прошептал он, его губы до сих пор прижимались к её волосам.

Джосси захныкала в ответ и сжала его крепче. Идеально, она думала, что всё идеально. Её изумило, что она так неожиданно заснула и какой полностью удовлетворенной она себя сейчас чувствовала.

— Фаза быстрого сна составляет только двадцать пять процентов от всего нашего сна, но у тебя, кажется, она длится дольше. Ты помнишь свои сны?