— Но чучело хоть само выбирало, что есть? — прыснув, спросила Джесси. Она обвела взглядом подруг: Нина и Клер тоже были готовы расхохотаться, Сью Кэрол о чем-то крепко задумалась, а Лисбет просто кивала.

— Смейтесь-смейтесь, — сказала Марта Джесси, Клер и Нине (те сотрясались от беззвучного смеха). — Думаете, вам это не грозит? Да вы и не заметите, как окажетесь в таком же положении. Проснетесь в один прекрасный день, и ни мужчин, ни секса. Зато болячек — хоть отбавляй. Вздохнув, Марта отставила тарелку с почти нетронутым куском торта и продолжила: — В конце концов будете расхаживать в нелепых шляпках, беседовать сами с собой на эскалаторе, румяниться сверх меры, мазать помадой мимо рта…

Сью Кэрол вздрогнула и прислушалась к общему разговору. Ей вспомнилась старая женщина, живущая по соседству. Каждый раз, когда Сью Кэрол ее встречала, та с ног до головы была окутана золотой парчой — парчовое платье, парчовая накидка. Женщина густо пудрилась и мазала губы пунцовой помадой. Во взбитой короне крашеных белых кудрей проглядывали седые корни. Каждый день старуха прогуливалась по окрестностям — этакой тенью секс-символов прошлого. И что самое ужасное, Сью Кэрол понимала: в молодости эта женщина была красавицей. Сью Кэрол ничего не оставалось, кроме как затянуть «Элинор Ригби».[79]

Тем временем Джесси откинулась на спинку дивана и, утопая в подушках, погрузилась в депрессию. Она чувствовала себя так, словно потеряла что-то очень дорогое, словно за три дня, проведенных с Джессом Дарком в одном из мотелей далекого Колорадо, прожила целую жизнь… Теперь она почти жалела, что поехала в Колорадо, заинтересовавшись историей о каннибальском племени анасази.

А ведь перед путешествием она была довольна своей жизнью, не так ли? Джесси окинула взглядом комнату, примечая теплый платок на спинке стула, гору книг на письменном столе, любимую свою кофейную чашку, большое бело-голубое французское блюдце… До путешествия она не знала, чего лишена, а теперь знает.

Джесси мысленно покинула подруг, окунувшись в воспоминания о ночном небе над Колорадо. Если бы только можно было осуществить одно банальное желание — повернуть время вспять, она хотела бы вновь пережить эти ночи, снова вкусить того очарования. Она увидела Джесса, его нагое тело, освещенное лунным светом. Разве какая-то искра не пробежала между ними, когда он взглянул на нее? Разве в тот момент не случилось нечто особенное? Она вспомнила, как перевернула любовника на живот, начала целовать его спину и вдруг вскрикнула от неожиданности, обнаружив у него на крестце странную, похожую на синяк отметину.

— Это клеймо, — со смехом пояснил Джесс. — Оно служит доказательством моей подлинности.

Вернувшись в настоящее, Джесси увидела, что Марта намеревается перейти к другой теме и, очевидно, в связи с этим демонстрирует подругам свои серьги.

— А почему никто не обратил внимание на мои сережки? — спросила она с капризной интонацией маленькой девочки.

— Очень красивые, — хором и безо всякого энтузиазма ответили женщины.

Тут Марта, конечно же, объявила, что это свадебный подарок Дональда, и рассказала, как именно жених вручил ей серьги.

Когда речь зашла о свадьбе, подруги с тоской переглянулись: так, вот и подошли к больной теме. Все они страшно боялись этого знаменательного события, спланированного Мартой много лет назад, еще до встречи с Дональдом. Марта давным-давно купила платье, составила меню и выбрала цветы. Все это она описала подругам наиподробнейшим образом, вплоть до нюанса, казавшегося им свидетельством ее безумия: лепестки цветов должны быть белыми с легкой примесью лилового, чтобы гармонировать со скатертью. Как выяснилось, этому критерию соответствовали гидрангеи.[80]

Хотя «план Марты» был всем досконально известен, она в очередной раз повторяла его, как мантру:

— Наше венчание состоится в пресвитерианской церкви на Пятой авеню. Прием по случаю венчания — на втором этаже «Зеленого омара»… Мы уже зафрахтовали «Ататюрк» — самый большой частный корабль в мире, — поплывем на нем по Эгейскому морю и завершим наш медовый месяц на Крите.

Поскольку ответом Марте было гробовое молчание, она решила подбодрить подруг:

— Ну и конечно же, вы все приглашены на свадьбу.

— Нам одеться в бирюзовое? — спросила Нина.

Дело в том, что на свадьбе Сью Кэрол все они были в бирюзовых платьях и такого же цвета атласных туфельках.

— Нет, в бежевое, — ответила Марта и обратилась к Лисбет: — Я хочу, чтобы ты была подружкой невесты.

Повисла тяжелая пауза. Сообразив, что обидела остальных, Марта быстро добавила:

— Вы не обижайтесь, просто Лисбет самая фотогеничная. Но вы тоже попадете на некоторые фотографии.

— Знаешь, я совсем не гожусь для этой роли, — робко возразила Лисбет.

Но Марта уже раздавала задания остальным:

— Джесси, думаю, ты могла бы прочитать какие-нибудь милые стихи о нас с Дональдом, о нашей любви. Нина… ты сделаешь мне маникюр и поможешь с макияжем. А ты, Клер, прихватишь свои инструменты, да?

— Не знаю… боюсь, после родов я буду слишком толстой и вряд ли успею прийти в норму, — попыталась выкрутиться Клер.

— А ты надень балахон, — предложила ей Марта, — или мы поставим тебя за ширму, и никто не увидит… если, конечно, ты так стесняешься своего вида.

Потом Марта встала, чтобы потрепать Сью Кэрол по плечу.

— Милочка моя, а ты нам споешь, да?

— Дельта Дон, Дельта Дон, — принялась горланить та, — что за цветок в твою косу вплетен?

— Только не это, — оборвала ее Марта.

— Слушай, Марта, — заговорила Лисбет, все еще раскачиваясь на качелях. — Боюсь, я не смогу прийти на свадьбу.

— Но ведь я предупреждаю тебя за несколько месяцев!

— И все-таки ты на меня не рассчитывай в качестве подружки невесты, — настаивала Лисбет. — Понимаешь, в последнее время у меня голова идет кругом… Я так странно себя чувствую с тех пор… как Стив меня покинул.

— А я думала, мы исключили Стива из повестки дня, — как бы невзначай обронила Нина.

— Нет, нет, au contraire,[81] — возразила Лисбет. — Я же сказала, что видела его сегодня в метро… Уверена, это предзнаменование — мы все ближе и ближе друг к другу. И надо же такому случиться, что я встретила его именно сегодня… Едва ли это простое совпадение. — Она взлетела еще раз и опустилась, твердо упершись ногами в пол. — Знаете, мы ведь с ним никогда не говорили о браке.

— Потому что он женат? — уточнила Марта.

— Этот брак фиктивный, — возразила Лисбет, защищаясь, — но Стиву тяжело с ним покончить. Он очень добрый человек, а развод — вещь крайне жестокая, если только не по обоюдному согласию. Так что возможность брака мы не обсуждали, зато говорили… о детях… Я и рубашку эту крестильную сшила…

— Боже мой… так возьми ее обратно! — испуганно воскликнула Клер.

— Нет, пусть она останется у тебя, а я себе новую сошью, когда…

— А он вернется? — поинтересовалась Марта.

— Тсс, — предостерегающе зашипела Джесси.

— Замнем этот разговор, — шепнула Марте Нина. Сама-то она могла вынести Мартины допросы и критику, а вот за Лисбет поручиться было нельзя.

— Не волнуйтесь, — утешила подруг Лисбет, — все хорошо. Нет причин для беспокойства. Мы не ссорились и не собирались расставаться, а наша последняя ночь вообще была самой лучшей.

— А вот это плохой знак, — со знанием дела сказала Нина.

«Вот как?» — подумала Джесси. Дарк не шел у нее из головы, мысли путались, кровь стучала в висках. Ей никак не удавалось полностью переключиться на гостей — она словно бы раздвоилась, и вторая половина ее существа находилась далеко за пределами этой квартиры. Но слова Лисбет, насколько Джесси могла их понять, показались ей важными.

— Той ночью шел снег, — вспоминала Лисбет. — Мы лежали в постели и просто смотрели на снег… тогда еще было такое лиловое сияние. Мы то засыпали, то просыпались, нам снились чудесные сны. Вы не поверите, но мы даже увидели один и тот же сон — что плаваем в бирюзовом море под жарким-жарким солнцем. Наверное, этот сон перекочевал от Стива ко мне… Такое бывает только с очень близкими людьми.

Джесси закрыла глаза: она испытывала то же, что и Лисбет. Да, они с Джессом были так же, а может, и еще более близки. Они практически стали единым целым — она и этот, в сущности, незнакомый мужчина. Но разница между Лисбет и Джесси была в том, что последняя принуждала себя выйти из транса, прервать любовный сон. Именно поэтому рассказ подруги вызывал у нее такое волнение.

Лисбет призналась, что первые несколько недель очень страдала и блуждала по городу, как по другой планете. Но потом нашла утешение, перечитывая письма Стива, слушая его любимые песни. И тогда (трудно объяснить, почему) ей вдруг стало лучше, намного лучше.

— И теперь все просто отлично, — объявила Лисбет. — Такое ощущение, что он и не уходил.

По словам Лисбет, ее квартира хранит следы присутствия Стива, и ей не составляет труда вообразить, что стена или диван — это он…

— Мы так счастливы, — подытожила она, — и никогда, никогда не ссоримся.

— Так, что-то я не въезжаю, — сказала Марта подругам. — Она что, о стенку трется?

Клер прихлебывала остывший имбирный чай. Рассказ Лисбет взволновал и ее. Хотя мужчин-призраков у Клер не водилось, одиночество с ней делили еще двое — дух матери, которую она почти не помнила, и маленькая жизнь, поселившаяся в ее собственном теле. К этим двоим были обращены ее тревожные мысли, ставшие в последнее время такими частыми, что вполне могли сойти за молитвы.

«Не думай, — приказала себе Клер. — Просто живи и все. Ждать уже недолго».

— Слушай, тебе надо ускорять реакцию, — посоветовала Лисбет Нина. — Лично я больше часа никого не жду, а ты прождала целый год. Кончай с этим, слышишь?