Неужели каждая новая связь должна заканчиваться унижением?

«Забудь об этом, помни только хорошее», — стала уговаривать себя Джесси. Три дня, целых три дня неистового секса, веселья, близости… Они были, были на самом деле, и никто их у нее не отнимет. Джесси взглянула на Клер и позавидовала ей, причем не только ее беременности, но и простоте ее отношения к себе и к другим. Клер легко сходилась и легко расставалась с мужчинами — более того, она умела уйти красиво. Она никогда не пыталась удержать партнера, твердо веря, что впереди ее ждут новые, не менее приятные приключения.

Джесси знала свое слабое место: перед лицом истинной страсти она теряла всякую уверенность в себе. С другими мужчинами, разными там Полами и Майклами, хорошими друзьями и неплохими любовниками, все было просто. Но, влюбившись по-настоящему, она становилась беспомощной. Она отказывалась говорить «прощай», а из ее воображаемого платяного шкафа выплывало это идиотское подвенечное платье. Вот и сейчас Джесси призналась себе, что уже представляла свадебную церемонию на живописном холме, жизнь с Джессом в маленьком городке…

Вообще-то, если рассуждать логически, столь многого от Джесса Дарка не требовалось. Она только хотела увидеться с ним еще раз, снова заняться любовью. «Неужели все кончено? Нет, не может быть», — мысленно обратилась она к нему, начиная один из тех внутренних диалогов, что постоянно роились в ее сознании. Джесси знала: ее слабость (неспособность преодолеть желание и оставить надежду) была также и ее силой. Как она вспоминала впоследствии, даже после символического отказа от ожидания (расправы над мобильником) где-то в глубине ее существа теплилась, — а вернее, поблескивала золотым самородком, несокрушимым, как микрочип, несущий в себе всю информацию о возможностях механизма, — надежда.

— Знаете, с некоторых пор техника вызывает у меня отвращение, — сказала Джесси вслух.

Нина, чьи мысли весь вечер были заняты шоколадным суфле, рванулась к холодильнику.

— Я достану торт. Помогу тебе его нарезать.

Ее ноздри затрепетали, уловив аромат шоколада.

— Резать только влажным ножом, — провозгласила она, подставив нож под струю кухонного крана. — Господи, не дай ошибиться! Одно неверное движение — и все, трагедия…

— Пойду принесу десертные тарелки, — сказала Джесси и направилась к буфету, игнорируя гору грязной посуды, оставшейся от ужина. — Уверена, это очень вкусно.

— Всем достанется по кусочку — кроме меня, конечно, — объявила Нина. — Надеюсь, торт удался. И заметьте — ни грана муки.

Тем временем Джесси раздала подругам тарелки. Когда Нина положила Клер кусок торта, Марта не удержалась от мрачного предупреждения:

— Не думаю, что Клер может себе это позволить. Вдруг она помешается на сладком или у нее разовьется диабет беременных?

— Да перестань — весь секрет в яичных белках, — сказала Нина, передавая Клер вилку. — Кушай, мамочка.

Но не успела та поднести вилку ко рту, как Марта снова закаркала:

— Должно быть, здесь никак не меньше трех тысяч калорий. Знаете, — она уселась на диван, — обмен веществ с возрастом замедляется, и после тридцати пяти мы набираем по два фунта в год.

— Ну и что? — возразила Клер. — Хорошие мужчины полюбят нас такими, какие мы есть.

— О каких мужчинах речь? — поинтересовалась Нина. Она рассматривала блюдо с остатками торта, проверяя, хорошо ли он испечен. Темная шоколадная масса казалась идеальной: сухая и рассыпчатая сверху, влажная в глубине…

— Ну и то, — продолжила Марта, ставя тарелку на кофейный столик. — В семьдесят я буду весить сто восемьдесят фунтов.

— Значит, по-твоему, жизнь — это долгая депрессия, в конце которой нас ждет ожирение? — насмешливо спросила Джесси.

Она пожалела о том, что выбросила телефон: теперь придется покупать новый. Но хотя бы на мгновение ей стало легче — действие всегда лучше бездействия, пассивность ведет к поражению. Джесси знала, что ей необходимо совершить поступок, но не хотела ронять свое достоинство, позвонив Джессу Дарку. Она еще могла противостоять старому аппарату, висевшему на стене, а вот мобильник словно подталкивал ее к звонку, маня возможностью быстрого удовлетворения ее жажды. Впрочем, возможно, Джесс все-таки позвонит ей и объяснит свое опоздание. Пару лет назад газеты писали о том, как одна женщина ждала звонка от мужчины, которого полюбила с первого взгляда. Когда он не позвонил в оговоренное время, она убедила полицию взломать дверь его квартиры. Мужчина был найден мертвым — оказалось, он умер от обширного инфаркта. Только форс-мажорное обстоятельство может служить оправданием, все прочее — ерунда. С минуту Джесси пыталась вообразить, какие удары судьбы могли помешать Джессу позвонить ей, а потом присоединилась к общей беседе. Она заметила, что никто еще не притронулся к торту.

— Хорошие мужчины полюбят нас такими, какие мы есть, — повторила Клер. — Помните те времена, когда я училась в Джульярде? Почему-то я тогда здорово растолстела. Так вот — я все равно встречалась с парнями, и, кажется, у меня их было больше, чем когда бы то ни было. Выходит, вес не имеет значения.

Она едва не рассказала подругам, как мужчины на улице свистят ей вслед и посылают воздушные поцелуи ее животу, но испугалась, что женщины не поймут, почему ей это нравится.

— Ты заблуждаешься, — возразила Марта, накрывая торт полиэтиленовой оберткой. — Когда тебе исполнится сорок, мужской поток иссякнет. Новых мужчин ты уже не заинтересуешь, поэтому надо успеть обзавестись своим — хоть плохоньким, да своим.

— Ну, если дела обстоят таким образом, то я уж как-нибудь обойдусь, — бросила Джесси. Ей хотелось попробовать торт — он казался таким воздушным.

— Может, и обойдешься, — сказала Марта. — Многие женщины обходятся, даже великие секс-символы. Помнишь Брижитт Бардо?

— Бебе, — прошептала Лисбет.

Бебе… Какая ностальгия заключена в прозвище этой ныне состарившейся нимфетки из прошлого!

— Теперь она живет с тридцатью пятью канарейками, — сообщила всезнающая Марта. — А некоторые женщины переключаются на женщин. Видимо, заставляют себя — из политкорректности. Я вот никак не пойму, в чем тут кайф, а вы?

Подруги удивленно посмотрели на нее.

— Вы хоть представляете себе, каково это — удовлетворить другую женщину? По-моему, это так… так трудно. Как можно водить пальцем по крошечному кусочку плоти — не больше стирательной резинки — в течение пятнадцати, а то и тридцати минут? Для этого надо иметь серьезный мотив.

— Страсть оправдывает все, — сказала Клер. — Желание — единственное оправдание секса. Если ты не влюблена, то воспринимаешь все это отстраненно, как будто рассматриваешь картинки в учебнике, и тогда любые действия кажутся бессмысленными и негигиеничными.

— Вот и я о том же, — продолжала ораторствовать Марта, вообразив, что заручилась поддержкой Клер. — Как вы думаете, разве кто-нибудь по-настоящему любит оральный секс?

Подруги переглянулись.

— Я имею в виду активное участие в процессе. Когда мужчина делает это тебе — куда ни шло, но вот наоборот… В общем, после долгих попыток я пришла к выводу, что, делая минет, женщина не получает никакого удовольствия.

— Тебя послушать, так выходит, что это трудовая повинность, — промолвила Джесси.

Она мысленно перенеслась в гостиничный номер в Койотвилле, вспоминая о мощном импульсе, перед которым не смогла устоять… Теперь Джесси уже не знала, действительно ли она хотела совершить этот акт, или ей просто хотелось поближе взглянуть на член любовника, показавшийся ей самым красивым и достойным из всех, какие она когда-либо видела. С бесконечной тоской вспоминала она об этом прекрасном органе, по вкусу отдаленно напоминавшем гриб шиитаке,[78] — шелковистая головка, глубокая бороздка…

«Да, — думала Джесси, — Клер права — желание оправдывает любые действия». Разве эта страсть, эта нега укладываются в термины Марты — «оральный секс», «минет»?.. Джесс сидел в кресле у камина, а Джесси — у его ног, положив голову к нему на колено. Она сама захотела совершить этот акт, поддавшись импульсу, казавшемуся таким естественным… Нет, лексика Марты ее решительно не устраивала.

— Мне не нравится, как ты говоришь об этом, — сказала Джесси вслух. — Можно подумать, это тяжкий труд.

— А что — нет? — огрызнулась Марта.

— Ну вообще-то, — с неожиданной яростью встряла Нина, — бывает противно, когда принуждают. Терпеть не могу, когда мужик наклоняет мою голову.

Подруги посмотрели на нее в ужасе — не столько даже от ее слов, сколько от интонации. Боже, что могло привести Нину в такой гнев?

— И покажите мне ту женщину, которая сможет не закашляться, когда эта штука у нее во рту, — продолжала Марта. — Уверяю вас, это физически невозможно.

Никто не реагировал, но Марта все равно не унималась:

— И вы не считаете оральный секс унылым занятием? — Когда и этот тезис остался без ответа, она сменила тему: — А многие одинокие женщины живут с собаками.

— Я люблю собак, — сказала Лисбет.

— Отлично, но ты должна пообещать, что заведешь крупную собаку, — прицепилась к ней Марта. — А то одна моя тетка держит чихуахуа и шьет для них одежку — шляпы, курточки, крошечные ботиночки.

— Наверное, их наряды гармонируют с ее собственными? — предположила Джесси.

— На мой вкус собаки одеты более изысканно, — сообщила Марта. — Знаете, на прошлой неделе мы ходили с Дональдом обедать… в «Цирк». Жалко, что вас там не было, — вы бы узнали много нового.

— Интересно, что же? — спросила Нина.

Сами не зная почему, подруги слушали Марту внимательно, хотя и понимали, что без подвоха тут не обойдется.

— Так и быть скажу, — процедила Марта, якобы поддавшись на уговоры. — За соседним столиком сидела пара. Симпатичные люди, но постарше нас — наверное, хорошо за сорок. Они принесли с собой, — она выдержала паузу для большего эффекта, — чучело животного. И еду для него заказали.