— А можно мне тоже? — попросила Клер.

Это был первый признак того, что почетная гостья устала от нескончаемого потока даров и признаний. Клер постепенно начала отдаляться от подруг, словно отступая куда-то в дальний угол своего сознания. По мере того как кроватка, подаренная Мартой, наполнялась все новыми и новыми предметами, Клер стала иначе воспринимать предстоящие роды и ожидаемого ребенка. Она обрела какую-то новую, волнующую веру в реальность происходящего. Она осознала, что раньше толком не представляла себе материнства во всей его полноте, со всеми трудностями. Но теперь ситуация изменилась: Марта Саркис-Слоун во всеоружии рвалась в бой, чтобы просветить нерадивую будущую мать.

Подарки Марты всегда были в их компании поводом для шуток. Кроме того, по ироничному определению подруг, Марта заведовала «службой ужасных новостей»: она повсюду выискивала информацию о разных болезнях и прямо-таки засыпала подружек газетными вырезками. При этом она не только пугала окружающих очередной напастью, но и по доброте душевной сообщала, как с ней бороться. К примеру, когда Клер подвернулась ее любимая работенка — играть на борту круизного лайнера, идущего на Бали, Марта не только прислала подруге длиннющий список кишечных паразитов, которые могут проникнуть к ней в организм, но и бутылочку противоглистной микстуры. Даже в менее экстренных ситуациях Марта странным образом умудрялась дарить подарки, таившие в себе скрытую критику: Нина неизменно получала книги по диетическому питанию и препараты для снижения веса, Джесси — моющие средства и справочники по финансовому планированию, Лисбет — коробки трюфелей и статьи про анорексию, Сью Кэрол — целые тома о том, как обрести независимость, а однажды еще и направление на курсы риэлтеров, чтобы получить лицензию и «наконец-то заняться делом». Для Клер Марта «вообще ничего не жалела» и после липосакции отдала ей все свои наряды десятого размера («Ну вот, тебе хоть будет что надеть, когда устроишься на приличную работу»). Подруги помирали со смеху, когда Клер дефилировала перед ними в деловых костюмах от итальянских кутюрье: она всегда носила только велосипедные шорты и безразмерные индийские юбки, так что строгая, пригнанная по фигуре одежда смотрелась на ней нелепо. Клер в прикиде от «Армани» — это же просто цирковой номер!

Но сегодня Марта превзошла саму себя. Ее подарки напоминали о наименее приятных сторонах материнства, к тому же почти все они были сделаны из пластмассы или резины и раскрашены в яркие, искусственные цвета. Клер не хотелось брать ни кроватку, ни «веселые качели», предназначавшиеся, по словам Марты, для того, чтобы ребенок «мог качаться в дверном проеме, оставаясь при этом под контролем матери».

Марта предусмотрела все: манеж, горшок, стульчик для кормления, крепящийся к столу, специальное сиденье для машины и складную коляску. Но Клер по-настоящему понравились только ползунки и одеяла: прижимая к щеке мягкий хлопок, она вспоминала уютные ощущения своего младенчества.

Не давая подруге углубиться в приятные воспоминания, Марта извлекла пачку брошюр из серии «Будущим мамам» и принялась зачитывать оттуда целые куски.

— «Естественные, а уж тем более безболезненные роды, — громким, лающим голосом продекламировала она, — не происходят сами собой. Это целая наука».

Марта внезапно остановилась и стала делать глубокие вдохи и выдохи, демонстрируя правильный способ дыхания, а затем (вот ужас-то!) пообещала Клер стать ее партнером по методу Ламейз.[77] Потом она решила предупредить подругу о том, как будет выглядеть «ее малыш».

— «Ваш малыш едва ли покажется вам красавцем, — прочитала она, — ведь с ног до головы он будет покрыт темным волосяным покровом — так называемым родовым пушком».

— Да брось ты, — перебила ее Нина. — У ребенка моей двоюродной сестры не было никакого пушка.

— Пушок есть у всех, — настаивала Марта.

Тем временем Лисбет решила покачаться на качелях, подвешенных Мартой к потолочной балке. Пока Марта читала нотации, бывшая модель без труда забралась на детское сиденье и принялась раскачиваться. Лицо ее при этом хранило отсутствующее выражение.

Джесси заволновалась, выдержит ли балка, но потом успокоилась: Лисбет едва ли дотягивает до девяноста фунтов. Внимательным взглядом хозяйки Джесси заметила, что, слушая Марту, Клер побледнела, а ее лоб заблестел от испарины… Как она себя чувствует? Тревога Джесси усилилась, когда Клер уставилась в одну точку — на подаренный детский горшок. Да, сегодняшнее торжество и так-то шло не совсем гладко, но теперь его, как сказала бы Сью Кэрол, можно вообще «спустить в унитаз».

— Марта, — вмешалась Джесси, — по-моему, ты опережаешь события…

— Но она должна как следует подготовиться, — не унималась Марта и, подпрыгнув от переполнявшей ее энергии, вытащила из вороха подарков коробку с маркой известного фармацевтического магазина. — Ты только посмотри, что я тебе купила!

Клер достала из коробки неведомый медицинский прибор с помпой и целой кучей приспособлений, о назначении которых догадаться было невозможно.

— Что это? — спросила она.

— Молокоотсос, — объявила Марта. — На случай, если у тебя возникнут проблемы с кормлением.

— А разве я буду кормить грудью? — спросила Клер.

— Это еще не факт, даже если молоко появится. Видишь ли, некоторые мои знакомые ходили на курсы по кормлению грудью, но у них все равно ничего не вышло, — мрачно сказала Марта, энергично накачивая помпу. — Эх, надо было купить тебе электрический молокоотсос! Правда, с ним можно вообще без груди остаться… Короче, если у тебя не получится кормить грудью, будешь откачивать свое молоко, давать его ребенку из бутылочки, а излишки хранить в морозилке.

Клер в нерешительности разглядывала прибор, и Марта, конечно же, по-своему истолковала ее реакцию:

— Не беспокойся — если у тебя не получится, позвонишь в специальную службу, «La Leche», и тебе привезут свежайшего молока от другой мамаши. — Марта внезапно нахмурила лоб. — Но не вздумай сливать теплое молоко в ту же емкость, что и замороженное, а то разморозится.

— Господи, да у меня еще и молока-то нет, а я должна волноваться, не разморозится ли оно?

Заметив, что зрачки Клер расширились от волнения, Джесси почувствовала: это не к добру.

— Давайте сменим тему, — предложила Джесси, из последних сил стараясь предотвратить взрыв. — Почему бы нам не перейти к десерту, пока еще не очень поздно?

Направляясь к холодильнику за Нининым тортом, Джесси не удержалась и тайком взглянула на часы. Было ровно десять. И в ту же самую минуту раздался пронзительный звонок.

«Слава богу. Джесс Дарк. О, как я люблю тебя!» — подумала Джесси, бросаясь к старомодному аппарату, висящему на стене.

— Да? — сказала она, еле дыша.

Услышав ответ, Джесси словно онемела, потом взяла себя в руки и проговорила:

— Нет, не интересует. Прошу вычеркнуть меня из ваших списков.

Подруги прислушались к разговору, и им показалось, что голос Джесси звучит как-то необычно, почти грубо.

— Нет, мне не нужна ваша карточка, и, более того, я считаю, что необходимо принять закон, запрещающий брать такие проценты. — После ответа собеседника Джесси смягчилась: — Извините, я понимаю, что это ваша работа — обзванивать всех по списку, и вы просто отрабатываете свой хлеб, но я прошу вас больше сюда не звонить.

Джесси бросила трубку и повернулась к подругам. Они не сводили с нее глаз.

— Ну вот, — промолвила она, — это «Ситибанк». Предлагают новую карточку. Ростовщичество, узаконенное ростовщичество… Но скоро они свое получат: моя следующая книга называется «Смерть у банкомата, или Кредиты-убийцы». И что самое любопытное, власти закрывают на это глаза. Хотела бы я знать, почему.

— Ты совершенно права, — сказала Лисбет, взлетая на качелях.

Джесси покосилась на подругу и заметила, что у той в зубах незажженная сигарета.

— Не кури, — попросила она ее.

— Между прочим, курение вызывает не только рак легких, — забубнила Марта, — но еще и рак языка, губ и…

— Да я просто подержу ее во рту, — тихо успокоила их Лисбет.

Джесси тяжело опустилась на диван рядом с Клер.

— Ладно, мне должен был позвонить один человек, — призналась она и добавила: — Вы его не знаете.

Джесси машинально протянула руку к «Эль-Конквистадору». При всех недостатках этого вина у него обнаружилось одно существенное достоинство: бутылка казалась бездонной. Джесси налила себе очередной бокал и залпом осушила его. Прощай, Джесс Дарк. Любви конец. Я больше не увижу твоей груди с золотыми завитками, не коснусь твоих сосков… Не будет ни первоклассного секса, ни смеха во время любви… ни жестких сильных губ… ни долгих страстных взглядов…

Ладно, так тому и быть. Но боль не утихала: Джесси хотела знать, почему он не сдержал слово. Может, она зря сказала, что любит его? Может, причиной тому ее искалеченная грудь? Как он мог так скоро забыть о ней? Безотчетно, словно повинуясь чужой воле, Джесси потянулась к мобильному телефону, который глубоко презирала. Он лежал на кофейном столике — изящный, черный, похожий на маленький пистолет.

Джесси почувствовала, что не устоит перед искушением позвонить Джессу. Вспомнив о гордости, она заставила себя встать, подойти к окну, приоткрыть его и выбросить телефон. Блеснув на прощание, небольшой предмет исчез во тьме и, очевидно, приземлился где-то на Бутан-стрит. Если глаз твой соблазняет тебя, вырви его.

Подруги растерянно смотрели на нее, но только Марта осмелилась открыть рот:

— Это еще что такое? Ты же только недавно купила его. Телефон вроде хороший. Сходи-ка за ним. Иди-иди. Вернешь в магазин. У них должна быть гарантия.

М-да, гарантия… Эх, если бы существовала гарантия на отношения с мужчиной! Тогда можно было бы — в течение пятнадцати дней — потребовать свое самолюбие, свои чувства назад… Джесси вспыхнула: выбросив мобильник, она почему-то еще больше разволновалась. Сейчас она испытывала то же, что и однажды вечером, много лет назад, когда отвесила пощечину мужчине, назвавшему ее «динамисткой».