— Слушай, Алексис, я устал от всей твоей херни. Я купил тебе этот долбанный «Порш», который ты хотела, и понятия не имею о том, что еще тебе нужно? Свой собственный самолет?

Райан говорил громким шепотом, не повышая голоса, но и не пытаясь говорить тихо. Он мерил шагами пространство, и мне стало видно, что он словно бы говорит сам с собой, как шизофреник. Конечно, в ухе Райана была блютуз-гарнитура, но это выглядело странным, как, к примеру, поведение бездомных в библиотеке, которые говорили с невидимыми остальным людьми.

Потом была долгая пауза. Райан замер и запустил руку в волосы. Не прошелся пальцами по волосам, а потянул их обеими руками.

Потом сказал:

— Да, я знаю, у меня есть самолет, но ты не понимаешь, я заработал его.

Иисус, собственный самолет? Правда?

Я была заинтригована, смущена и напугана до смерти одновременно. После короткой паузы Райан поднял антистрессовый мячик и стал поглаживать его, оставив в покое свои волосы.

— Ну да, заработал. Поверь мне, после того, что этот ублюдок сделал со мной, я заслужил большего. Кроме того, ты забыла, что я работаю для того, чтобы выжить.

Что за ублюдок? Кто и что сделал с ним? Да, он работает для того, чтобы выжить, но покупка самолета на зарплату президента банка как-то с этим не вяжется. Как и покупка картин де Кунинга. О, как же мне хотелось вернуться в спальню и не слушать это больше, но я осталась, мои ноги словно приросли к полу. Еще одна долгая пауза, около пяти минут. Теперь Райан снова ходил туда-сюда, бросая мячик в стену. Он выглядел так, словно хотел ударить по этой самой стене кулаком.

— Что это за херня? Как у тебя язык поворачивается? Мы развелись, я отдал тебе все, что мог, а шантажировать меня не смей!

О Боже — шантаж! Мои мысли заметались. Клик, клик, клик — как компьютер, мои мысли крутились вокруг сказанного. Я чувствовала, что готова расплакаться — блин, а ведь я только начала доверять!

Максимус и Брут появились в комнате, подбежали к Райану, пытаясь успокоить его. Он уже сидел в кресле, и собаки попытались лизнуть его в лицо. Он с досадой отпихнул их в сторону и вывел прочь, за дверь. Потом снова взял мячик и походил по комнате.

— Ну давай. Попробуй надавить. Не моя задница попадет под удар — его.

Господи — надавить. Наверняка тут что-то не так. Компьютер снова начал сигнализировать. Дзынь, дзынь, дзынь.

Долгая пауза, затем:

— Черт возьми, я не собираюсь покупать больше твое гребаное молчание. Это конец, Алексис, в любом случае. Так что давай, приступай к своему плану. У тебя все равно нет доказательств. Вспомни, что в нашем соглашении о разводе есть уговор о молчании, так что ты не сможешь использовать эти доказательства против меня.

Минутное молчание, и Райан оказался напротив полотна Бентона, положив руку на него в жесте защиты.

— Черт, я же сказал, что Бентона ты не получишь, может, хватит уже спрашивать? Сколько раз… — хождение туда-сюда. — Я знаю, что де Кунинг более ценен сейчас, но ты не получишь ни того, ни другого, вот так.

Все еще расхаживая и дергая себя за волосы:

— Нет, Сезанн тоже вне лимита, но, ради всего святого, ты знаешь это. Это принадлежало моей семье много лет, и ты знаешь, почему это мое. Ты знаешь, и все равно просишь. (Примеч. Поль Сеза́нн — французский художник, живописец, яркий представитель постимпрессионизма).

Сезанн? Что за…

Еще хождение, а потом Райан открыл дверь, чтобы выйти наружу. Я метнулась в комнату и открыла окно, чтобы слышать. Теперь он ходил вокруг.

— Ты больше ничего не получишь. Тебе все мало и мало. Я могу тебе купить долбанный греческий остров, но тебе все будет мало.

Райан вошел в дом, и я вернулась на то место, где находилась раньше.

— Я не поддамся на твой шантаж.

Позже:

— Дерьмо, — но он уже не держал телефон, когда говорил это.

Я пробралась на цыпочках в гостевую комнату, боясь, что он поймет, что я слышала что-то, пусть даже самую малость. И чего ты такая любопытная? Я осознала, что боюсь спускаться вниз. Райан может быть не в настроении после всего. Я улеглась в постель, в душе ожидая, что вот-вот он придет, раздвинет занавески и вышвырнет меня вон. Или, что еще хуже, спросит меня, почему я здесь. Что ж, а может, это и не хуже. Просто плохо.

Нерешительно я все же открыла дверь и выглянула вниз, в гостиную. Райан все еще мерил ее шагами, бормоча себе под нос. Я расслышала некоторые слова. «Она не может этого сделать». И «Она не сделает этого». Потом он снова взялся за телефон.

— Шелдон, это я. Она снова давит на меня… Напомни мне об уговоре неразглашения… Так я и думал. Она может использовать то, что знает, но по закону не имеет на это права. Но она может воспользоваться тем, что узнала за время брака… Я знаю, знаю, она не хотела принимать условия развода, но, твою ж мать, мы должны были заставить ее… Знаю, я не думал, что она такая мстительная… Боже, ты думаешь, что ты кого-то знаешь… Что ж, хорошая новость — это то, что без этих доказательств она ничего не сможет подтвердить. Я просто буду отрицать все… Да знаю, не моя задница, а его… Я не знаю, почему я так за него тревожусь… Он просто все еще пугает меня. К тому же, если это получится, я буду просто раздавлен… Нет, это не то… Да, ладно, спасибо, Шелдон, что ответил на телефон утром в воскресенье… Рад был поговорить тоже… Да, я не забыл о бадминтоне. Все в силе… Пока.

Шелдон. Звучит, как имя адвоката.

Райан снова взялся за телефон.

— Пример, я хочу записаться на прием. Доктор Гэблер… Сегодня, если возможно. В десять — отлично.

По окончании этой беседы Райан упал в кресло, опустил плечи и обхватил голову руками. Я тихонько вернулась в свою комнату и притворила дверь, а потом чуть приоткрыла, чтобы услышать, если он поднимется.

К моему удивлению Райан говорил по телефону с кем-то еще.

— Ник, — сказал он, — мне нужно тебя увидеть.

В этот момент Райан сидел в кресле, а собаки — рядом. Он спокойно гладил их во время разговора.

Пауза.

— Ну, я немного на взводе сейчас, — при этих словах он потянул Максимуса за ухо. Пес дернул головой. — Я расскажу позже. Мне правда, нужно увидеться с тобой прямо сейчас. Вечером было бы отлично. Может, мы выпьем что-нибудь?

Мое сердце упало.

Ник? Кто это — Ник? Ник — девушка, парень? Николетта, Николь, Никки? О Боже, я знала! У парня есть подружка. Я грызла ногти, не заботясь о маникюре. Не сходи с ума. Это может быть брат. Или сестра. После недолгих колебаний я решила вести себя так, словно не слышала этот разговор. Ни один из разговоров. Несмотря на то, что предупреждающие колокольчики уже звенели в голове, я решила не обращать внимания. Этот парень крепко меня зацепил, и я постаралась запрятать сигналы об опасности подальше.

И вдруг он позвал меня.

— Айрис?

Я услышала, как Райан поднимается по лестнице. Дыхание мое учащалось по мере того, как он приближался к двери. Я нырнула в кровать и накрылась с головой, потом решила, что лучше с головы одеяло убрать. Иначе он сразу поймет, что я все слышала.

Вместо этого я притворилась спящей.

Он осторожно открыл дверь. Потом вздохнул и закрыл ее за собой. Райан спустился вниз. Дыхание вернулось ко мне. Надеюсь, это сработало. Боже, хоть бы сработало. Надеюсь, он и правда решил, что я спала все это время. Потом я подумала — а как долго я должна подождать прежде чем спущусь?

Я решила подождать полчаса. На часах было семь тридцать утра. Я знала, что его нигде не ждут до десяти, так что надеюсь, не мешаю ему слишком сильно.

Когда я открыла дверь, Райан обернулся с того места, где стоял. Он улыбнулся бледным подобием улыбки.

— Привет, красавица, — сказал он без своего обычного энтузиазма.

Решившись, я начала спускаться, в то время как он поднимался, так что мы встретились на половине пути. Обняв меня, Райан сказал:

— Надеюсь, ты хорошо спала.

— Да-да, хорошо. Спасибо, что разрешил мне остаться.

— Ну, я не хотел, чтобы ты вела машину после того, как выпила вина.

— Отличное вино. У тебя хороший вкус.

— Ну, это был особенно хороший год, потому как в этом году была засуха, — он улыбнулся. — Глобальное потепление вообще-то хорошо помогает виноделам.

— Хм?

— Да. Чем суше, тем лучше урожай.

— Да?

— Ну, если слишком много влаги, листья обычно покрываются плесенью, а виноград не вырастает как положено. Сахар тоже достигает больше концентрации в сухую погоду.

— Век живи — век учись!

Исподтишка я наблюдала за выражением лица Райана, пытаясь уловить малейший знак нервного потрясения, которое он пережил. Он выглядел немного бледным, немного менее оживленным, чуть растерянным. Но скрывал свои эмоции хорошо. Меня это заставило нервничать. Если он может скрывать свои эмоции сейчас, что еще он сможет скрыть в будущем?

Я ждала, что Райан заговорит об утренних событиях. Он должен был предполагать, что я что-то слышала, хотя я надеялась, что он не узнает о том, как много мне стало известно.

— Ну, давай-ка я соображу тебе завтрак.

Что ж, слово «соображу» было здесь не очень к месту, ибо в микроволновке уже стояла тарелка с сырной запеканкой, которую он теперь вытащил остужаться. (Примеч. сырная запеканка — здесь блюдо из молока, яиц, сыра с кусочками хлеба, которое оставляю на ночь в холодильнике, а утром запекают в духовке или микроволновой печи).

— Ты приготовил это ночью? — я знала, что запеканка обычно готовится на ночь, но не помнила, чтобы он готовил ее вечером.

— Да. После того, как ты ушла, я приготовил ее. Я хотел сделать что-то вкусное тебе для завтрака. И, к слову, я впечатлен тем, что ты знаешь о запеканке.