«Прекрасное сожжение»

Джейми МакГвайр

серия «Братья Мэддокс» № 4


название: «Beautiful Burn»/ «Прекрасное сожжение»

автор: Jamie McGuire/ Джейми МакГвайр

переводчики: Марина Маслюк (1–7 главы), Светлана Азарова (с 8-й главы)

оформление : Наталия Павлова

обложка: Врединка Тм


перевод выполнен для группы:

http://vk.com/beautiful_disaster_club


КОПИРОВАНИЕ БЕЗ ССЫЛКИ НА ГРУППУ И ПЕРЕВОДЧИКА ЗАПРЕЩЕНО!


Аннотация:


Только выпустившись из колледжа, Эллисон Эдсон превратилась в невидимку. Она приезжает в летний домик семьи в Колорадо, и ее поведение наконец привлекает внимание родителей, но не так, как она надеялась. Лишенная привычных родительских миллионов и вынужденная сама себя обеспечивать, Элли постепенно теряет контроль и совершает непоправимую ошибку.

Как и его брат-близнец Тейлор, Тайлер Мэддокс — член Альпийского подразделения, борющийся на передовой с лесными пожарами. Он высокомерен и обаятелен, а бродячий образ жизни легко позволяет ему ограничивать отношения одной ночью. Когда Тайлер встречает Элли на местной вечеринке в несезонный период, ее дикий нрав и презрительное поведение сначала восхищают его, но, когда чувства усиливаются, Тайлер понимает, что внутренние демоны его любимой женщины могут оказаться сильнейшим врагом, с которым когда-либо приходилось столкнуться Мэддоксу.


Глава 1


В детстве я целую вечность могла сидеть и смотреть на открытый огонь. Мои родные считала это своеобразным времяпровождением, но вот спустя двадцать лет, я следила за кончиком тлеющей сигареты, за пеплом длиною в целый палец и за оранжевым огоньком, медленно взбиравшимся по бумаге. Дом был заполнен потом, шатавшимися пьяницами и развратом, отчего глубокий вдох мог оказаться небезопасным; весь кислород высосали из комнаты. Мое тело пронзали звуки барабана, визг и хохот девушек, большинство из которых не достигли совершеннолетия, а остальные были готовы стошнить от выпитой упаковки «Mike's Hard Lemonade» (алкогольный напиток из смеси водки, натуральных ароматизаторов и газированной воды).

Я откинулась на спинку маминого любимого мягкого импортного кресла, наслаждаясь учиненным беспорядком, в котором чувствовала себя как дома.

Папа доверял моему поведению, поэтому было очень легко наблюдать за дурным поведением без зазрения совести, даже несмотря на периодическое непосредственное участие.

Красавица с фиолетовыми волосами, уложенными блестящим лосьоном в прическу в стиле «помпадур», протянула косяк — всего дюйм волшебной травы, скрученной в бумажную трубочку — я на долю секунду заглянула ей в глаза, чтобы проверить затягивалась ли она прежде, чем приняла его. Выпустив дым в потолок, стала следить, как он взмывается вверх и присоединяется к белому облаку, накрывавшему огромное пространство галереи, предназначенной для «апре-ски», (термин в буквальном переводе с французского звучит как «после лыж». На самом деле он означает весь спектр отдыха на горнолыжных курортах, который следует непосредственно после катания) вина и утонченных гостей, но только не пьяных местных работяг, которые терлись о картины и опрокидывали вазы.

Мое тело моментально расслабилось, голова откинулась на диванную подушку. Под действием травки я пришла к выводу, что Колорадо — одно из трех моих любимых штатов для проведения отдыха. А тот факт, что дом родителей находился в Эстес Парке, вознес его до лидирующей позиции.

— Как тебя зовут? — спросила она.

Я повернулась и столкнулась с ее невинной красотой, ни капли, не удивившись присутствию на переполненной вечеринке, при это не узнав хозяина.

— Элли, — ответила я, не обращая внимание на ее сонные, покрасневшие глаза.

— Элли Эдсон? Ты сестра Эллисона?

Я вздохнула. Мне не хотелось продолжать этот разговор.

— Я и есть Эллисон.

Ее брови нахмурились, когда лицо накрыла тень замешательства.

— Но… Эллисон ведь парень, разве нет? Хозяин дома? — Она захихикала и опустила голову на руки. — Вы — близнецы?.. или что-то вроде того?

Откинувшись на спинку кресла, по лицу растянулась улыбка, когда ее пальцы ни с того ни с сего пробежались по моим длинным темным волосам. Одна ее рука была разрисована разнообразными по размеру черными черепами и ярко-голубыми розами; а вот вторая совершенно чистая.

— Нет, я Эллисон, — тот самый парень и хозяин дома.

Она громко рассмеялась над моей шуткой, после чего опустилась на колени перед креслом.

— Меня зовут Пейдж.

— Давно здесь живешь?

— Почему ты решила, что я местная? — Спросила она.

Она внимала каждому моему слову, и подобное одностороннее влечение порождало во мне странное сочетание возбуждения и утомительного однообразия. Пейдж была не просто красива; она пропиталась надеждой, в тоже время имея опыт собственных печальных историй — ничего ни от кого не скрывая, слишком уязвимая, даже несмотря на слишком много раз разбитое сердце, чтобы его можно было склеить.

Я вернула ей косяк. — Твои глаза не наполнены обманутыми ожиданиями и виной за потраченные впустую средства.

Она захихикала.

— Не понимаю, о чем ты говоришь.

— Вот именно.

— Это портрет твоих родителей? — Она указала короткими, облупленными ногтями на картину в другой стороне комнаты.

Я вздохнула. — Так и есть — пытались купить бессмертие.

— Выглядят неплохо. Они одарили тебя всем этим.

— Нет, все по-прежнему принадлежит им. Я всего лишь взяла во временное пользование. Подобные нам люди рано усваивают урок не отдавать что-либо бесплатно.

— Подобные вам? — Весело переспросила она. — В смысле те, которые имеют нереально огромный дом?

— И не один, — ответила я.

Ее брови взлетели на лоб, а рот изогнулся в приятной усмешке.

Кто-то мог бы спутать мое замечание с хвастовством, но в моем голосе скрывалось умышленное презрение, которое Пейдж не распознать. Она продолжала улыбаться. Услышь она о признании матери под влиянием «Ксанакса», что мою сестру, Финли, она любила больше, или о намеренной порче «Феррари», которую отец подарил мне на шестнадцатилетие (в основном, в качестве извинения за то, что забыл о нем), или о том, как моя соседка по комнате, Кеннеди — тоже из богатой семьи — на парад по защите женских прав в Беркли принесла свой выкидыш в пакете со струнным замком. Пейдж по-прежнему бы смотрела на меня, будто я признавалась ей в любви, а не в деталях исповедалась в семи уровнях собственной порочности.

Я выдохнула смешок. — Ты точно местная.

— Правда. Есть парень? — спросила она.

— А ты не теряешь времени даром.

Она пожала плечами, затянулась косяком и задержала дыхание секунд на пять прежде, чем выпустить густой клуб дыма.

— Это нет? — Спросила она, продолжая кашлять.

— Безусловно.

Она протянула мне косяк, но я отрицательно покачала головой. Ее блестевшая нижняя губа обиженно выпятилась вперед.

— Разочарована? — Интересно, чего она хотела «тройничок» или «товарища по косяку».

— Просто ты похожа на веселую девушку.

— Ты ошибаешься, — Мне уже надоел этот разговор. Из другого конца комнаты раздался звук разбившегося стекла, и вокруг развернувшейся сцены столпилась небольшая группа людей.

Смех перерос в вопли и скандирование. «Лучший Мир» Питера Макса сбили со стены, отчего и разбилось стекло. Дешевое пиво пролилось на пятидесятитысячное полотно. Подойдя ближе, я увидела двух парней, махавших кулаками и превращая в беспорядок находившиеся вокруг предметы искусства.

Все взгляды обратились на меня, зрители успокоились, заставив виновных остановиться. Все ждали, что я прекращу драку, закричу, или начну рыдать над ученными повреждениями, но мой взгляд упал на покрытого татуировками мужчину без рубашки. Он тоже смотрел на меня, карими глазами оценивая мою грудь, ноги, а затем окинул взглядом комнату. Его противник развернул красную бейсболку козырьком назад и начал подпрыгивать, кружа вокруг «Татуировок» и размахивая в воздухе кулаками, напоминая героя из мультфильма про «Бакса Бани».

— Мэддокс, ты доказал свою точку зрения. Теперь пошли отсюда, — кто-то обратился к парню с татуировками.

— Иди нахрен, — ответил он. Его взгляд не отрывался от меня. — Мы просто выйдем на улицу.

«Красная Бейсболка» превышал Мэддокса фунтов на пятьдесят. Я вытащила пять купюр из декольте и подняла их над головой.

— Ставлю пятьсот баксов на Мэддокса.

В воздух начали взмывать сжатые в кулаках деньги, раздавались выкрики ставок с именем победителя. Мэддокс посмотрел на меня с огоньком в глазах, который давным-давно никто не видел — даже он сам. Он едва вспотел; бритый ежик и темные глаза просто вопили о его непокорности. Большинство знакомых мне мужчин носили шляпы, хотя ковбоями не были, но Мэддокс не нуждался в притворстве. Он жил этим, и не боялся подкреплять свои слова делом. Вершина моих бедер томительно сжалась, трусики внезапно намокли. Я сделала еще один шаг, пробивая себе путь ближе к центру. Раньше мы никогда не встречались, но он походил на мою следующую ошибку.

По его движениям можно было заметить, что он растягивал драку дольше необходимого. Удар следовал за ударом — и не одного со стороны громоздкого придурка в красной кепке — билось стекло, брызгала кровь, на мамин сделанный на заказ итальянский ворсовый ковер лилось пиво.

У «Красной Кепки» вошло в привычку наносить ошибочные удары, и Мэддокс, воспользовавшись ситуацией, наносил свои. Он был невероятно быстрым, точным и безжалостным. Я практически ощущала давление костяшек его пальцев на своей челюсти, клацанье зубов, отдававшееся вибрацией вдоль всего позвоночника.