Здесь они фактически придают месту аутентичную атмосферу.

Когда мы приближаемся к бару, бесчисленные головы поворачиваются, чтобы посмотреть на нас. В Нью-Йорке мы были бы чуть больше чем тень. Но здесь, в маленьком городке, где все, кажется, знают всех, готова поспорить, что завтра нас будут все обсуждать.

Мой внешний вид тоже не помогает. Все смотрят на меня, как будто я только что сошла с другой планеты. Я не была бы удивлена, если бы люди предположили, что я бухгалтер или адвокат Келлана.

Мэнди исчезает после того, как придумала фуфло, о том, что она должна посетить туалет, когда я знаю, что она собирается проверить живую группу.

Келлан машет бармену, чтобы сделать заказ, пока я поворачиваюсь, чтобы взглянуть на сцену.

— Я думаю, сегодня мне придется ударить несколько лиц, — шепчет Келлан мне на ухо, горячее дыхание проходится по моей шее, когда он наклоняется ко мне. Его ладонь поглаживает мою спину, спускается так низко, что пальцы почти ласкают мою задницу.

— Зачем? Потому что каждая женщина в комнате меня ненавидит? — спрашиваю я, игнорируя злые взгляды, обращенные ко мне.

— Забудь о женщинах. Я говорю о мужчинах.

— Поняла. Ношение офисной одежды — это не то, что здесь делают люди, — бормочу я. — Ты мог бы сказать мне.

— Женщины носят бизнес-наряды, просто не в этом учреждении, поэтому, сегодня вечером ты будешь развратным сном каждого парня, — снова шепчет Келлан. Его горячее дыхание на моей мочке уха, делает невероятно сексуальные вещи с моим телом. Мои соски почти пронзают ткань рубашки, умоляя втянуться в его горячий рот. Его пальцы скользят немного ниже, очерчивая контуры моей тазобедренной кости, затем двигаются к моей заднице. — Черт, женщина, ты выглядишь так горячо, что ты будешь и моей развратной мечтой.

Моя голова откидывается и наши губы почти встречаются, прежде чем я отступаю назад, огорченная желанием в его зеленых глазах.

Откуда, черт возьми, это взялось?

И какого хрена я планировала не следовать моему первому инстинкту и держаться от него подальше?

Мы в баре, его рука на моей заднице, и люди все еще смотрят. Никто не знает меня, но они знают Келлана. Хотя мне все равно, потому что через несколько дней я уеду и не захочу вспоминать об этом городке. Я не хочу, чтобы люди думали, что я трахаюсь с ним или что-то вроде того, что Келлан называет своими завоеваниями. Он недвусмысленно дал понять, что не вступает в отношения, а я не настолько глупа, чтобы думать, что я могу быть исключением.

Бармен подходит к нам с нашими пивными бутылками, обменивается несколькими словами с Келланом, а затем снова уходит.

— Ты мог бы сказать мне надеть что-то более неприметное. — Я бросаю ему ледяной взгляд, который заставляет его смеяться в ответ.

— Ава, ты не была бы незаметной даже в бумажном мешке на голове.

Это задница.

— Что насчет этого?

— Это жарко. — Как будто это слово не передает правильного смысла, его взгляд с благодарностью опускается на мою спину, и он облизывает губы. Моя одежда, кажется, испарилась у меня на глазах. — Я бы знал кое-что о том, что с ним делать. Тебе понравится. Я невероятен в этом.

Никаких сомнений насчет этого.

Немного затаив дыхание, я нахмурилась.

Его глаза мерцают еще темнее, чем обычно. Думаю об этом. Позиция приглашения.

— Сегодня и никогда не будет никакой игры с моей попкой, — говорю я таким хриплым голосом, который передает, насколько я хочу, чтобы он коснулся меня и показал мне, от чего я отказываюсь.

Его брови взлетают.

— Почему? Потому что тебе это очень нравится?

— Нет.

— Ава, — шепчет он.

— Что?

— Я знаю, тебе понравится. — Он поднимает свою бутылку. — Мы снова встретились, для новых начинаний.

Я осторожно оглядываю его, когда мы чокаемся нашими бутылками, а потом делаем несколько глотков. Я чувствую эффект мгновенно. Моя голова успокаивается, но конечности похожи на желе.

— Вау. Ты прав. Это лучшее пиво, которое я когда-либо пробовала, — говорю я.

Он наклоняется вперед. Я ожидаю, что мое тело станет напряженным, но вместо этого, я чувствую себя странно расслабленной.

— Ты будешь задыхаться от моего имени, когда я прокачу тебя по лучшему пути в твоей жизни.

Акцент на поездку.

Мне нужно мгновение, чтобы понять, что он возобновляет нашу беседу.

Он говорит о моей заднице.

О, черт возьми.

Это монументальное эго для него.

Я так сильно закатываю глаза, что почти больно.

— Нет. Я снова выдавливаю это слово. — Потому что я этого не делаю.

— Ты никогда не пробовала? Или ты пыталась, но тебе не понравилось?

Вау!

Когда разговор о безвредном дресс-коде принял такой грязный оборот?

— Я не собираюсь отвечать на это, Келлан. — Я скрещиваю руки на груди и могу почувствовать свои напряженные соски.

— Потому что ты никогда не пробовала, — говорит он, как обычно, убежденный, что он все знает.

Спорить с парнем, который считает, что он живой и дышащий эквивалент Адониса, пустая трата времени. Спорить с тем, кто думает, что он всезнающий, это как биться головой о стену. Мне моя голова нравится такой, какая есть, поэтому я даже не собираюсь пытаться.

Я откинула его руку от своей задницы и оставила между нами несколько дюймов пространства.

— Нет. Потому что это не твое дело.

— Прекрасно. Он поднимает руки в насмешливой капитуляции. — Просто пища для размышлений. Самые упрямые — это те, кому это нравится больше всего. Дайте мне ночь, и к утру вы будете умолять о большем.

Он выпивает половину своего пива, когда я смотрю на него.

Подожди, он просто назвал меня упрямой?

Я должна обижаться, но я ничуть не обижена.

Он не нервничал. Я не пробовала всего, что пробовал он. Может быть, потому, что я никогда не встречала кого-то, кто действительно заставил бы меня отказаться от всех моих запретов.

И что?

Я не стыжусь этого.

— Да, правильно. Я смеюсь. — Я буду кричать хорошо… для тебя, чтобы вырваться из моей комнаты, прежде чем я что-то брошу в тебя.

— Хммм.

Я снова смеюсь.

— Хммм? Это все, что ты можешь сказать? Я только успела заткнуть ваше невыносимое эго?

Его зеленый взгляд пронзает меня, мерцая.

Вот дерьмо!

Я сделала это снова.

Мне просто удалось бросить ему вызов.

Почему я не могу держать свой большой рот закрытым?

— Нет, детка. Ты меня не заткнула. Напротив, я могу сказать и показать гораздо больше. Мои обещания всегда сопровождаются действиями.

Несмотря на то, что все люди смотрят, он сокращает расстояние между нами. Его твердое тело прижимается ко мне, его рука на моей спине, удерживает меня. Я откидываю голову назад, чтобы посмотреть на все это, и немедленно жалею об этом. Его губы опускаются к моим, замирая не более чем в дюйме. Я чувствую его дыхание. Я чувствую тепло его тела. Я чувствую что-то тяжелое внизу живота.

Мне трудно с ним.

Его язык щелкает над нижней губой. Прежде чем я понимаю, что происходит, его дикий и голодный рот нападает на меня.

Я так ошеломлена его вкусом, что не могу двигаться. Я стою на месте, не шевелясь. Перерыв группы закончился, и музыка возобновляется.

Губы Келлана расстаются с моими.

Медленно он начинает двигаться, его жесткий захват заставляет меня двигаться с ним, как будто мы танцуем. Музыка на заднем плане переходит в деревенскую балладу, как будто специально для наших движений.

Я наклоняюсь к Келлану и не потому, что хочу. Я должна.

Это то, что требует от меня это твердое тело.

Несмотря на то, что мы похожи на танцующих, я знаю, что это не то, что он делает.

Он хочет, чтобы я почувствовала его эрекцию. Он хочет знать, как я отреагирую на его желание.

Черт.

Я должна оттолкнуть его. Смейтесь, потому что это что-то вроде того, что он делает. Раздвинуть свои границы. Проверьте, могут ли они забить.

И все же, все, что я делаю, это позволяю ему взять на себя инициативу.

Контроль передан.

Его дыхание смешивается с моим. Тяжелое. Палящее. На моей коже. В моей голове.

Я хочу его.

Всего.

Сейчас.

Я чувствую чье-то присутствие позади себя и резко поворачиваюсь.

Это Мэнди, и она ухмыляется мне.

— Снимите комнату. Или используйте уборную. Или что угодно. Мне все равно. — Ее голос проникает в слой похоти, что делает мой мозг бесполезным.

Мои ладони упираются в его грудь, я отталкиваю Келлана. Его руки оставляют мое тело без протеста.

— Мы просто танцевали, — бормочу я Мэнди.

— Конечно, танцевали. — Мэнди наигранно хлопает ресницами. — А я разговаривала с президентом Китая. Послушай, он сидит в баре.

Глупо, но я слежу за ее взглядом, обращенным на старика, смотрящего в полупустой стакан, похоже со скотчем, опустошенный взгляд прикован к его напитку.

Очевидно, это был сарказм. Тот факт, что я не поняла сразу, — это признак того, что прикосновение Келлана только заставило мой IQ сбросить как минимум десять очков.

— Мы просто танцевали, — повторяю я глупо. Затем я бормочу: — Нужно воспользоваться уборной. Я ухожу, прежде чем кто-нибудь сможет подвергнуть сомнению мое здравомыслие… или мораль.

В уборной я смотрю на отражение в зеркале, игнорируя красное покрытие глянцевых губ. Она смотрит на меня с интересом, но не говорит, ни слова, а я продолжаю пялиться на мои розовые щеки и сверкающие глаза.