Его смех звенит в воздухе, застигнув меня врасплох. Он настолько глубокий, богатый и полный, что я спотыкаюсь, и мне едва удается избежать падения лицом в грязь, которое, я уверена, он очень оценил бы.

— Ладно, если хочешь знать, мы здесь, чтобы увидеть «Mile High», — он останавливается и оборачивается, ожидая, пока я догоню его.

— Правда? — спрашивает он, возобновляя прогулку.

— Да, действительно, — я говорю самым скучающим тоном, на который способна.

— Ты не выглядишь заинтересованной.

— К сожалению, не могу ничего с собой поделать. Я не настоящий фанат, — я пожимаю плечами, чувствуя необходимость извиниться. — Я просто не понимаю всей шумихи вокруг этой группы, — смотрю на него боковым зрением, с удивлением обнаружив, что он внимательно прислушивается. Затаив дыхание, пытаюсь поймать выражение его лица, но безуспешно.

— Итак, как я понял, поездка была не твоей идеей.

Я качаю головой, больше от раздражения на Мэнди за ее грандиозный план, чем из необходимости подтвердить заявление Келлана.

— Я просто делаю одолжение своей лучшей подруге. Если бы это зависело от меня, я бы просто продала билеты, но Мэнди является их большим поклонником. Она мне как сестра. А потом моя работа, — он смотрит на меня, и я чувствую необходимость уточнить. — Мне предложили расследовательскую должность в бизнес-журнале. Это была моя мечта на века. Но это требует работы. На друзей и семью не останется много времени. Мэнди все это устроила, знаешь, чтобы увидеть немного мира, прежде чем мы застрянем за столом на всю оставшуюся жизнь, поэтому я согласилась с ее планом.

— Звучит оптимистично. Что случилось?

Я гримасничаю.

— Она решила сократить путь.

— В середине бури? В твоей старой машине? — спрашивает он недоверчиво, что является понятной реакцией, учитывая, что он не знает Мэнди или насколько прочен мой автомобиль… был, до того, как мы въехали в Монтану, и пока двигатель не сдох.

— В ее защиту я должна подчеркнуть, что дождя еще не было, когда она решила проехать Бог знает где. Но она определенно знала, что шторм был в пути, — я не могу помочь, но хотя бы чувствовала, что немного защищаю ее.

— Теперь ты застряла здесь, — Келлан останавливается и поворачивается, чтобы посмотреть на меня. К моему удивлению, я обнаружила, что его улыбка является искренней, может быть, даже доброй, как будто он понимает, что поездка не была приятным опытом.

Это было страшно, опасно и довольно непредсказуемо.

Как и он.

Келлан протягивает руку и убирает прядь волос с моего лица. Жест медленный и невинный, но поскольку он стоит так близко, почти интимный.

— Я рад, что мы встретились снова, — говорит он.

Да? — я нахмурилась. Мой голос низкий и слегка хриплый, вероятно, от холодного ветра, который оставил ощущение ваты у меня во рту.

— Ты не уверена в этом.

— Я просто удивлена. В конце концов, ты не очень-то был рад меня видеть.

— Возможно я погорячился немного.

— Ну, я оставила вмятину на твоем драгоценном «ламборджини».

Он рассмеялся.

— Да, ты оставила, но это просто машина. Думаю, я переживу, — еще один порыв ветра. Он настолько силен, что меня чуть не сбивает с ног. Келлан обнимает меня за талию, чтобы удержать.

Жест слишком интимный.

Я делаю шаг назад, чтобы создать некоторое расстояние между нами.

— Что ты здесь делаешь, Келлан?

Он хмурится.

— Я вырос здесь. Мне нравится сельская местность. Что тут такого?

— Это не так уж плохо.

— Нет? — кожа вокруг его красивых зеленых глаз морщится, и его выражение смягчается еще больше. — Значит, ты все-таки не настолько городская девушка.

— Это не так уж плохо.

Это неправда.

Я городская девушка. Я люблю магазины. Для жизни и для себя, я не могу представить жизнь вдали от цивилизации.

Тем не менее, мой рот закрывается.

Это самое милое, что он когда-либо говорил мне. Его слова радуют меня, наверное, потому, что он был придурком до сих пор.

Он ко мне потеплел. Впервые я наслаждаюсь нашей беседой. Он похож на приличного человека, когда не пытается сорвать с меня одежду своими красивыми глазами или словами довести меня до оргазма.

Или я так думаю… пока он не оборачивается и не начинает уходить, призывая через плечо:

— Ну, давай посмотрим, как ты справишься. Будет интересно посмотреть, подумаешь ли ты так же, как только начнется работа на ферме. Теперь, давай поторопимся, женщина, прежде чем следующий шторм накроет нас, и нам придется провести ночь в сарае, обнаженными и прижавшиеся друг к другу ради тепла.

— Ты не просто так сказал, — я иду вперед, чтобы ударить его по плечу, но он быстрее, почти на два шага впереди меня. — Говоря о фермерских работах, куда мы идем?

Он бросает на меня взгляд через плечо.

— Почему ты спрашиваешь? Твои ноги болят? Мне уже тебя понести?

Мой подбородок вызывающе поднимается.

— Нет. Я прекрасно себя чувствую. Спасибо.

— Это не очень далеко. Мы почти на месте, — он усмехается. — А потом мы еще немного прогуляемся.

Когда мы поднимаемся на холм, он молчит. Как только мы останавливаемся, я вижу, что его так волнует.

У подножия холма находится огромный сарай с открытыми полями с обеих сторон. Высокий забор тянется вокруг него. Красные покрашенные деревянные панели создают прекрасный контраст с серо-голубым небом и темными лесами за ним.

Лес — цвет бури, смешанной с магией.

Как глаза Келлана.

В моем животе все трепещет, оседая в восхитительном прикосновении между моими ногами. Вдруг я вспоминаю, что я ни с кем не спала слишком долго и я хочу, чтобы он трогал меня.

Ах, черт, что с этим парнем и с моей сексуальной привлекательностью?

Это не тот, кто раньше меня привлекал. Должно быть, это отрезок от мира с тем, что выглядит как парень, который знает, как здесь выжить. Все это настолько первозданно, что, вероятно, говорит со мной на примитивном уровне.

Я закатываю глаза на странное направление моего воображения и вспоминаю спортивный автомобиль, на котором он ездил в Нью-Йорке.

Келлан — игрок, у которого, вероятно, было больше погружений в клубе знакомств, чем в море рыбы.

Вот что меня привлекает. Он необщительный, почти грубый.

Укрощение плохого мальчика — это, наверное, тайная фантазия каждой женщины, и я, конечно же, не исключение. Но он конечно немного вскружил мне голову. Хотя, тем не менее, он больше по части Мэнди.

Что бы ни случилось, я не собираюсь позволять ему погрузиться в меня, хотя я знаю, что у меня могут возникнуть проблемы с тем, чтобы я не думала об этом всякий раз, когда он был рядом, особенно после трех месяцев одержимости им и наблюдения за его заботой о себе.

— Все еще хочешь помочь? — спрашивает Келлан, когда мы добираемся до сарая.

Я смотрю на яркое, окрашенное в красный здание с белой отделкой. На холме сарай выглядел большим, но теперь, вблизи, он выглядел огромным — намного большим, чем его дом, почти такой, же большой, как самолетный ангар. Я определенно знаю теперь, что он имел в виду, когда сказал, что мне нужна дополнительная энергия.

Поход уже исчерпал меня, и мы еще не начали работать, что бы это ни значило.

Боже, вафли будут вкусными.

Несмотря на грязь, тающую на моих сапогах и мои натруженные мышцы, я подняла свою челюсть и посмотрела в его яркие зеленые глаза.

— Как ты думаешь?

Мягкая улыбка дернулась у него на губах, и его брови взлетают с тем, что я знаю, — это малейший намек на восхищение. Знание заставляет меня улыбаться и гордиться собой. Келлан все еще смотрит на меня, и на мгновение он открывает рот, как бы что-то сказать, но быстро меняет свое мнение.

— Сначала нам нужно будет осмотреть ущерб, — небрежно говорит он, отвернувшись от меня. — Штормы здесь не особенно добрые.

Я киваю, хотя это новость для меня.

Он продолжает:

— Ты действительно хочешь помочь?

Я киваю головой, и его великолепная улыбка становится немного шире.

— Хорошо. Тогда держись рядом со мной и не делай ничего опрометчивого.

Я нахмурилась, потому что я понятия не имею, о чём он говорит. Что я могу сделать опрометчиво?

Но нет времени спрашивать, потому что Келлан уходит. Я следую за ним, наблюдая, когда он открывает главную дверь в сарай, его мышцы натягивают рубашку. Сухожилия в его предплечьях гибки и растягиваются, а сексуальный стон проникает сквозь его губы.

Наконец дверь со стоном открывается, и он пропускает меня внутрь.

Интерьер разделен на огромные загоны с верхними и нижними открывающимися дверьми и залами слева и справа. Слева от меня коровы. Справа есть стойла с лошадьми. В дальнем конце есть склад, где он держит корм и сено. Пыль летит, когда мы идем.

— Амбару больше ста лет, — говорит Келлан. — Земля принадлежала моей семье в течение нескольких поколений.

— Вау, — говорю, я впечатлена и всматриваюсь, медленно кружась.

Утренний свет проникает сквозь высокие окна, и ядовитый запах сена, пыли и навоза ударяет мне в нос. Это неплохо пахнет, просто землисто отличаясь от города.

Я держусь близко к нему, когда он открывает загон и осматривает одну лошадь за другой, а затем направляет их на улицу, присаживаясь на корточки.

Я мало знаю о лошадях, но они огромные и ухоженные. Даже я могу сказать, что Келлан очень заботится о них.

— Ты их боишься? — спрашивает Келлан.