Он мне нужен.

Почему я не согласилась на его предложение?

Святое дерьмо.

Я понятия не имела, что он выглядит так горячо в постели.

Наблюдение за тем, как он заботится о своих потребностях, будет преследовать меня в мечтах. Хотя мы всем делимся, нет никакой дороги в аду, что я расскажу об этом Мэнди, иначе она будет смеяться надо мной всю оставшуюся жизнь.

Это будет секрет, который я унесу с собой в могилу.

Святое дерьмо.

Через тонкие стены — Боже, этот дом из картона? — Я слышу его тяжелое дыхание и глубокие стоны удовольствия. Он приближается к разрядке. Я заморожена во времени и пространстве. Все, что я могу сделать, это вообразить его лицо, его огромную эрекцию в руке.

Стены могут отделять нас, но я знаю, что в моем сердце он будет моей погибелью.

Конечно, я думала о нем, нас, бесчисленное количество раз в последние несколько недель.

Но я никогда не думала, что увижу его снова. И, конечно же, не так.

Я закрываю глаза, сосредоточившись на его изображении в кровати.

Но теперь он больше не одинок.

Это я, кто делает все развратные вещи. Он стонет, пока я буду ублажать его. Мне нравится мысль, что он возбудился из-за меня.

Моя рука скользит в мои трусики. Между моих ног я промокла до нитки — из-за него. Мышцы внутри меня сжимаются, жара стоит невыносимая. Я скольжу двумя пальцами внутри себя, представляя его пальцы, которые скользят между моих влажных складочек.

Под звуки, доносящиеся из соседней комнаты, я начинаю прикасаться к себе. Когда он кончает, мой собственный оргазм пульсирует во мне.

Глава 8

Стук в дверь вытолкнул меня из мечты, включающей самые красивые, но безумные зеленые глаза, которые я когда-либо видела. Я не утруждаю себя прикрытием своего полуобнаженного тела, когда кричу:

— Заходи.

Дверь открывается, но вместо головы Мэнди появляется Келлан, который стоит в дверях. Я сажусь прямо, удивлена, увидев его, все следы от сна тут же уходят.

Изображение его эрекции всплывает в моей голове, и я вспоминаю события прошлой ночи.

Вспоминаю то, что я сделала.

Мое лицо горит, когда я перекрещиваю ноги, чтобы скрыть последствия после оргазма.

— Хорошо спала? — он имеет обычное раздражающее, самодовольное выражение.

Мое сердце пропускает пару ударов.

— Да, я хорошо спала.

Слишком хорошо. Все благодаря ему.

Средь бела дня он по-прежнему похож на придурка, которого я помню с нашей первой встречи. Сексуальная усмешка дергается в одном уголке рта, посылая мои внутренности в беспорядочное безумие возбужденных эмоций. Волосы определенно длиннее, чем были в Нью-Йорке, и пронзительный взгляд бизнесмена пропал. Малейший намек на темную щетину бросает тени на его щеки и подбородок, и он выглядит удивительно сексуально в еще одной паре выцветших джинсов и аккуратной рубашке, которая мало что оставляет воображению. Без сомнения, он самый потрясающий человек, которого я когда-либо видела. И я совершенно не знаю, что делать с собой в его присутствии. Я самый разумный и сложный человек, которого когда-либо знала. Меня ничто не озаряет, и все же, по какой-то причине, я не могу быть моим обычным крутым «я» возле него. Особенно не сейчас, когда все эти яркие воспоминания занимают мой разум.

Знает ли он, что я смотрела, как он мастурбировал?

Невозможно. Его глаза были закрыты все время, и я уверена, что я стояла там не более двух минут. Я имею в виду, что никто не может задержать дыхание дольше.

Но слышал ли он мои стоны сквозь тонкие стены?

Я старалась быть тихой. Но как быть тихой, когда теряешься в сексуальной нирване?

Это был вопрос, который беспокоил меня сразу после моего оргазма. Даже если он услышал меня, почему бы мне не считать справедливым, что он тоже смущен? В конце концов это честно.

Почему я размышляю над тем, что теперь нельзя изменить?

Потому что он не может знать.

Мне нужно вытолкнуть эти воспоминания из моей головы — отрицать их, похоронить глубоко внутри моего подсознания, чтобы даже последователь Фрейда не смог их извлечь. Я собираюсь лгать себе, пока ложь не станет правдой. Как это тяжело…

До тех пор это будет моя тайна.

Мой ужасный, горячий… горячий… горячий секрет.

О, Боже.

Ни у кого нет такого члена, как у Келлана: большого, насыщенного, совершенного по своим размерам и толщине.

Никто не переоценивает то, что он делает. Он — переосмысление святой жажды.

Я такая потерянная. Если Зигмунд Фрейд все еще был бы жив, я знаю, что он мне сказал бы, и это было бы некрасиво.

— Все в порядке? Ты выглядишь немного взволнованной, — замечает Келлан.

— Да. Я просто…

Плохой сон, я хотела сказать, но я не могу, потому что тогда мне пришлось бы лгать и требовать, чтобы сон был, безусловно, не о нем, не о его даре мужского достоинства для женского населения.

— Ты чего? — спрашивает Келлан.

— Я просто не смогла…

Спать.

Какого черта! Я не могу сказать что-либо, потому что он может подумать, что я его слышала. Если он понял, хоть малейший намек, что я прокралась прошлой ночью, я не сдамся. Как он, большой и быстрый, излился в свои ладони.

Дерьмо.

Слова большой и быстро возбуждают меня.

— Ммм, — Келлан кивает, как будто он меня полностью понимает, и я уверена, что это не так. — Значит, ты хорошо спала? Свежий загородный воздух, должно быть, выбил тебя из сил.

— Да, — я бормочу. — Я спала, как камень. Нет, валун, — какого черта я говорю? Это не имеет никакого смысла. У меня начался нервный смех. Густые, быстрые волны жара накатывают на мое тело, и чувствительное местечко между ног снова начинает пульсировать. Мне нужно, чтобы этот парень вышел из своей спальни. — Спасибо, что позволили нам остаться на ночь.

— Нет проблем, — он прислоняется к косяку и смотрит на меня, забавляясь. — Хорошо иметь компанию. Твоя подруга рассказала мне немного о тебе после твоего ухода.

Судя по ухмылке Келлана, Мэнди раскрыла все дрянные подробности моей неудачной сексуальной жизни и всех смущающих, ужасных инцидентов, которые пришли с ней.

Я — всегда за честность, просто не с горячим парнем. Впиваясь взглядом в Келлана, я молюсь Богу, чтобы она держала рот на замке для разнообразия. Если она этого не сделала, я знаю, что мне придется убить ее и спрятать ее тело, и я уверена, что у меня хватит смелости.

Единственная причина, почему я не проглотила наживку и не спрашиваю, что именно она сказала, состоит в том, что мне действительно нужно, чтобы он ушел.

— Я готовлю завтрак, — небрежно говорит Келлан.

Его взгляд скользит по мне, от моих взъерошенных волос до моих грудей, почти вывалившихся из моего лифчика, и не совсем подходящих, но удобных трусиков, которые, как я думала, были хороши для поездки на автомобиле. Моя сумка все еще в моей машине, так как найти путь вокруг этого места в два часа ночи не казалось такой хорошей идеей. Кроме того, мне не хотелось снова тащить сумку через грязь, поэтому у меня не было другого выбора, кроме как спать во вчерашнем нижнем белье. К моему стыду, взгляд Келлана остается приклеенным к тому, как шелковые трусики, похоже, прилипают к моим бедрам и заднице.

— В каком виде ты любишь яйца?

Вопрос достаточно безобидный.

Если бы не блеск в его глазах…

Черт.

Я думала, мы прошли это.

По каким-то причинам, картина из яиц проходит через мой разум. И потом она исчезает и дает место для чего-то еще. Я представляю себе, как запускаю пальцы в его волосы и тяну его на себя, мои ноги обернуты вокруг его узких бедер, его вес придавливает меня, как его огромный член входит в меня.

Наши взгляды встретились, и что-то мелькает в его глазах.

Осознание.

Знание.

Что-то еще.

Что-то такое глубокое, оно путешествует внутри живота и оседает глубоко между моими бедрами.

Как будто чувствуя мою сексуальную реакцию на него, он начинает улыбаться — та же раздражающая усмешка, которую он бросил на меня во время нашей первой встречи. Мне не нужно спрашивать, что он думает. Он знает, что привлекает меня. Я имею в виду, какая женщина в здравом уме с ее трусиками в нужном месте не будет в нем заинтересована? Судя по его самодовольному выражению, он не ожидал от меня ничего другого. Фактически, то, как он смотрит на мою грудь, предполагает, что он не прочь к ней прикоснуться.

Его эго, безусловно, вписывается в рамки владения дорогим автомобилем и отношения, которые пришли с ним в ночь, когда мы впервые встретились. Такое отношение приходит с опытом. Годы знакомств научили меня различать его с расстояния в милю.

Слава богу, я не восприимчива к очарованию Келлана Бойда. Возможно, он привык быть центром внимания, но он, безусловно, не будет мерцать нигде на моем радаре.

— Мне нравятся яйца, какими ты их готовишь, — говорю я холодно. Он даже не моргнул.

— Могу ли я убедить тебя попробовать бекон? Потому что ты не выглядишь как вегетарианка.

И вот опять: ни малейшего намека на сексуальный подтекст в сопровождении взгляда на мою грудь. Мое сердце трепетно сжимается, когда я пожимаю плечами, заставляя себя оставаться безразличной, насколько это возможно в моем состоянии.

— Конечно. Мне бы понравился бекон. Сделай его очень жирным.

Его брови взмывают вверх, и его лицо еще немного светлеет.

— Я люблю женщин, которые любят поесть, — констатирует он с выражением, которое я расцениваю как восхищение, его глаза снова блуждают по моему телу. — У тебя красивое тело. Есть за что схватить и подержать.