Иногда ей становилось чуть лучше, и, как ни странно, Фингел этому радовался, потому что теперь у него никого, кроме этой старушки, не было. Они никого не видели — хижина стояла посреди болота, и к ней не вела ни одна сколько-нибудь заметная тропа. Старушка рассказала, что прожила в этой хижине всю свою жизнь. Ее покойный муж был одним из болотных смотрителей и обходил округу, следя, чтобы никто не охотился незаконно на дичь и не ловил рыбу. Его отец занимался тем же самым, почему хижину и построили на этом месте.

До того как родился Бобби, старушка потеряла двух сыновей и дочь. Бобби она вырастила и старалась уберечь, но он оказался упрямым мальчиком — мог бы получить место отца, однако он хотел приключений, каких не могло быть у болотного смотрителя, работавшего на хранителя Западной Марки. Когда король Генрих обратился к нации с призывом идти сражаться с шотландцами, Бобби откликнулся на этот призыв. После сражения у Флоддена, где погиб шотландский король, муж старушки отправился на розыски сына, надеясь, что тот уцелел, но не нашел никаких его следов, а Бобби так и не вернулся домой. Спустя несколько лет после этого ее муж умер.

— А потом я потеряла счет времени, — сказала старушка, взглянула на Фингела своими ясными глазами и добавила: — Когда меня не станет, побудь здесь еще, пока твоя память не улучшится. Сюда никто никогда не приходит, и здесь ты в безопасности. Хоть ты и шотландец, но не такой уж плохой человек.

Фингел засмеялся, затем сделался серьезным.

— Мы все просто-напросто люди, — сказал он ей. — Не важно, с какой стороны границы мы родом, мать. Все беды устраивают нам короли да власть имущие.

Она кивнула:

— А ведь ты правду говоришь.

Свой последний вздох она испустила вечером ранней весны. Снег быстро таял, на замерзшем болоте во льду появились проталины, из воды показались зеленые ростки, которые скоро должны были стать камышом. Тем утром старушка услышала птичью трель, а ведь птиц не было слышно целую зиму. Она закрыла глаза. Фингел сел рядом и держал ее за иссохшую руку целый день, а вечером она в последний раз открыла глаза и, улыбнувшись, сказала:

— Ах, вот, наконец, и мой Бобби.

И со слабым, едва слышным вздохом содрогнулась и умерла.

Фингел Стюарт помолился за ее душу. Он так и не узнал ее имени, хотя прожил в ее хижине больше пяти месяцев — старушка чуть не до последнего считала, что он ее сын, и поэтому он называл ее «мать», что ей очень нравилось. Пришлось и в молитве называть ее матерью. Все то время, что он жил здесь, старушка ходила в одной и той же юбке мышиного цвета, в лифе, вероятно, когда-то бывшим белым, и накидывала на плечи старую шерстяную шаль. Теперь Фину пришлось порыться в ее вещах, чтобы найти более приличную для погребения одежду.

Он снял старые тряпки с ее иссохшего тела, обмыл старушку как мог, согрев воды в очаге. Надел на нее чистую изношенную сорочку, несколько нижних юбок, синюю бархатную юбку и лиф, которые отыскал в маленьком сундуке. Ее муж определенно участвовал в разбойничьих набегах, а не только служил болотным смотрителем, никаким другим способом человек его жалкого положения не смог бы раздобыть для своей жены бархатное платье. Фин расчесал жидкие седые волосы старушки и заплел аккуратную косичку. Вытащил найденную вместе с платьем широкую шелковую ленту и подвязал этой лентой подбородок покойницы, чтобы челюсть не отваливалась. Он собирался похоронить ее утром, потому что за окном давно стемнело.

Поев черствого хлеба и сыра, Фингел лег на тюфяк. Проснувшись еще до зари, он доел хлеб с остатками кролика, которого сварил два дня назад, взял лопату и вышел из хижины, чтобы найти место, где можно вырыть могилу. Относительно сухое место нашлось совсем недалеко, и он увидел, что там уже есть одна могила — вне всякого сомнения, там лежал ее муж, но место для старушки осталось. Могилу Фингел вырыл глубокую, остановившись только тогда, когда добрался до воды. Пришлось высыпать часть земли назад, чтобы могила была сухая. Предрассветная серость над головой таяла, уступая место восходящему над горизонтом солнцу. Запели птицы.

Вернувшись в хижину, Фингел Стюарт поднял с кровати тело старушки и отнес его к простой могиле. Прыгнув вниз, Фингел аккуратно уложил тело, скрестив на груди руки и подсунув под них крест, сооруженный из веточек. Выбравшись наверх, он засыпал могилу и соорудил сверху небольшой холмик. В течение следующих нескольких месяцев земля, конечно, естественным образом осядет, но он понадеялся, что могила не обрушится внутрь. Опустившись на колени, Фингел Стюарт помолился за добрую душу матери, а затем вернулся в хижину.

Фингел провел там еще несколько дней. Он не знал, придет ли кто-нибудь проведать старушку, но пока память не вернулась, лучше ни с кем не разговаривать. Одно слово, и любой поймет, что он шотландец. Нужно добраться до Эдинбурга и найти человека по имени Айвер. Как ни странно, Фингел точно знал, где находится его дом, а вот где искать Айвера, не помнил. И все-таки первым делом нужно попасть в Шотландию, в Эдинбург, домой.

Выходя из хижины, он по тому, где вставало и садилось солнце, определил, где находится север. И на третий день после смерти старушки Фингел Стюарт пустился в путь. Он представления не имел, как далеко придется идти, но главное — это добраться до границы, а уж там можно спросить, это будет не опасно. Благодаря покойному мужу старушки у него были сапоги, и одет он был прилично, хотя вряд ли выглядел как лорд Стюарт. Волосы отросли до плеч, пришлось связать их в хвост. И борода выросла, хотя он точно знал, что раньше бороду не носил. Здесь было нечем бриться, поэтому он просто немного подрезал ее ножом. Может быть, у него дома, в Эдинбурге, найдется, чем побриться и подстричь волосы.

Фингел поймал в силки двух кроликов, сварил их, разделал на куски и завернул с остатками овсяных лепешек матери. Он не рассчитывал, что этого скудного рациона хватит до самого Эдинбурга, но под матрацем в хижине нашлось несколько монет. Здесь все умерли, и он не испытывал никакого стыда, забирая эти монеты себе. Фингел не представлял, что ждет его впереди.

Прошагав не меньше двух часов, он вышел к реке. Это Эск, подсказала ему память. Войско, с которым он двигался до ранения, пересекло его верхом на лошадях. Шотландия находится на другом берегу, но как перебраться через реку? Моста, конечно, никакого не было — ни англичане, ни шотландцы не собирались облегчать задачу захватчикам. Фингел не знал, сумеет ли он переплыть реку. Он сел на берегу, чтобы отдохнуть и решить, что делать, как вдруг услышал чей-то голос:

— Парень! Эй, парень!

Фингел завертел головой.

— Да здесь я, парень, на том берегу! — крикнул голос. — Ты что, перебраться хочешь? Если у тебя есть монетка, так я помогу.

Фингел Стюарт посмотрел на противоположный берег и увидел человека, стоявшего рядом с маленькой лодчонкой.

— Я бедный солдат, сражался у Солуэй-Мосса. Англичане меня только что освободили! — крикнул Фингел тому человеку. — Денег у меня нет, но я могу отработать, если ты перевезешь меня в Шотландию. Мне нужно попасть домой.

— А что ты умеешь делать? — спросил тот.

— Да все, что тебе нужно. Колоть дрова, пасти скот. Умею писать, если тебе нужно написать письмо.

— У меня есть две дочери, вот их нужно обслужить, — крикнул мужчина. — Я перевезу тебя, если ты задержишься достаточно надолго, чтобы это сделать.

Фингел Стюарт решил, что неправильно расслышал перевозчика.

— Что? — крикнул он.

Но тот уже сидел в лодке и греб через Эск. В этом месте река была не особенно широкой, так что нос небольшого суденышка вскоре скользнул на английский берег. Мужчина, коренастый, среднего роста, выкарабкался наружу и направился к Фину, протянув руку.

— Меня зовут Парлан Файф, — представился он. — Дай-ка я объясню.

Фин пожал ему руку.

— А нельзя ли это сделать, пока мы будем плыть назад, в Шотландию? — попросил он.

На вид перевозчик был вполне в здравом уме.

— Помоги мне столкнуть лодку в воду и забирайся в нее, — ответил Парлан Файф.

Фин послушался, но когда они оказались на середине реки, перевозчик перестал грести.

— А теперь, парень, выслушай меня. Жена моя умерла, оставив мне шесть дочерей. Четырех я удачно выдал замуж, но вот с двумя последними мне никто помочь не может, и работай я хоть тысячу лет, все равно не заработаю достаточно, чтобы найти мужей для Лили и Сибил. Они не калеки и не уродки, но есть у них один недостаток, исправить который невозможно, и ни один порядочный мужчина их в жены не возьмет.

Фина это заинтриговало.

— И что же это за недостаток? — поинтересовался он.

— Они любят плотские утехи, — ответил Парлан Файф.

— Что?!

Он, наверное, ослышался.

— Любят раздвинуть ножки, и им всегда мало, — вздохнул Парлан Файф. — Уж такую репутацию себе заработали, что кое-кто называет их ведьмами. Зима тянулась долго, и не было у них мужчины, который мог бы удовлетворить их нужды. Те несколько семей, что живут в округе, боятся моих дочерей и держат своих мужчин от них подальше. Нет, время от времени кое-кто заходит, но мои дочери так их изматывают, что те уходят домой полумертвыми. А ты вроде мужик ничего, крепкий, да еще с последней королевской битвы сидел в английской тюрьме, значит, сможешь их как следует удовлетворить. Я довезу тебя до того берега, но ты должен согласиться обслуживать моих дочерей не меньше десяти дней, а после этого можешь идти, куда хотел, или остаться, если понравится. Я-то не откажусь от мужской компании.

— А что ты знаешь о последней королевской битве? — переспросил Фин. — Расскажи мне, что новенького слышно о короле?

— Ты согласен на мои условия? — упрямо повторил Парлан Файф.

Фин подумал. Удовлетворить женщину. Да. Прошло много месяцев с тех пор, как он удовлетворял собственную похоть. А до Солуэй-Мосса? Он не помнил.