— Таких, как ты, тоже немного.

— Таких, как я, навалом, — отмахнулась Татьяна. — Но не во мне сейчас дело. Ты говорила, что он очень стесняется своих размеров… Говорила или мне показалось?

— Говорила.

— Значит, для него главным в тебе были его надежды, связанные с твоими размерами. Логично?

— Логично.

— Что и требовалось доказать! — вскричала Татьяна.

— Ну и в чем тут открытие? Я все это знаю. Ты от меня же это и услышала.

— Одно дело знать, а другое дело уметь применить свои знания на деле, — подмигнула мне Татьяна.

— Да говори наконец, чего ты придумала! — не выдержала я. — Сколько же можно морочить голову?

— Хорошо! — обиделась Татьяна. — Раз ты не выдерживаешь логики, я скажу тебе по-простому: его нужно женить. А для этого ему нужно подыскать бабу, для которой его размеры будут подарком судьбы. Если мы с тобой найдем ему такую — она его на сантиметр от себя не отпустит. Он тогда не то что тебя, он мать родную забудет. Такие бабы есть. Они так же стесняются своих особенностей и страдают. Наша задача — найти такую и подсунуть под него. Сам он на такую может наскочить только при очень большом везении. Но мы же не можем ждать милостей от природы, как говорил дедушка Мичурин, взять их — вот наша задача! — Она замолчала и победоносно посмотрела на меня. — Ну, что скажешь? Как тебе мой план?

— План неплохой, — вынуждена была признать я.

— Тогда приступаем к первой части. Начинаем поиски подходящей кандидатуры. Я отпадаю. Ты тоже. Давай вспоминай, кто из твоих заказчиц жаловался на то, что ей мужика не хватает… С портнихой бабы откровеннее, чем с доктором.

— Да почти что все… — сказала я. — Я еще не встречала абсолютно довольной женщины. Кроме тебя, разумеется, — поправилась я. — Хотя и ты очень интересовалась Николаем Николаевичем…

— Я отпадаю, — перебила меня Татьяна. — Ты вспоминай, вспоминай.

Мы начали вспоминать. Перебрали практически всех наших знакомых. И оказалось, что неудовлетворенных среди них оказалось много, но каждая была не удовлетворена по своему. Одним не хватало человеческого внимания. Они жаловались, что мужу от них нужно только одно… А им это как раз и не нужно, и потому они уворачивались от скупых мужских ласк сколько хватало сил и выдумки. Другие обижались на отсутствие именно мужского внимания. Третьи обижались на то, что мужики слабосильные пошли. Кончит за полминуты, отвернется носом к стенке и захрапит. И никакими силами его не раскачаешь на повторные ласки. Четвертым не хватало любви. Пятые задыхались без романтики. Шестые мечтали только о крепкой семье. Седьмым был не обходим статус замужней женщины. У восьмых все вроде было хорошо, но не хватало зарплаты, и от этого жизнь была не в радость. У девятых мужики пили. У десятых гуляли. У одиннадцатых, наоборот, были пресными: не пили, не курили, на женщин не глядели, зарабатывали и каждую копейку в семью несли, ходили на родительские собрания к детям в школу, дарили цветы по праздникам и в дни рождения, продвигались по службе, но жизнь с ними была серой и беспросветной, как осенний дождь. И только тех, кому не хватало размеров, не было среди наших знакомых.

— Слушай, а дело оказалось серьезнее, чем я думала… — удивленно сказала Татьяна. — Может, они все хотят большого, но не говорят об этом?

— Может, и хотят, — согласилась я. — Только размеры в этом деле не главное.

— Но ведь есть же такие, для которых это главное. Вон Екатерина Вторая по размерам себе фаворитов отбирала.

— Может, такие и есть, только как их найдешь? Не пой дем же мы спрашивать у каждой, какого бы размера она хотела. При мне только одна вслух мечтала о большом, да и то в шутку…

— Кто такая? — деловито спросила Татьяна.

— Тамарка-штукатурщица. Да ты ее видела. Худая такая, оголтелая, лет тридцати. Она со мной в больнице в одной палате лежала… Хулиганка страшная. Она все время распевала: «На окне стоят цветочки, голубой да аленький. Ни за что не променяю хуй большой на маленький». А одна суровая бабешка — мы ее звали тетя Броня — как-то возразила ей: «He имей большой, а имей веселый». «Он же мне не для смеха нужен… — ответила эта оторва, — если я захочу посмеяться, я на Мирова и Новицкого в Эрмитаж пойду». Тетя Броня обиделась и говорит: «Жеребца бы тебе натурального, чтоб до горла достал… Может, тогда не будешь всякую хренотень пороть…» — «А что, — засмеялась Тамарка, — и жеребца приму — не перну. Еще такой солоп не родился, чтоб мою шахну удивить… Доктор говорит, когда аборт делал, чуть с головой в нее не ушел…» Тетя Броня только на нее рукой махнула. «Я, — говорит, — вижу, что у тебя рот побольше всего будет…»

Я замолчала. Татьяна в сильном возбуждении подскочила ко мне и с размаху шлепнула ладонью по плечу.

— Ну вот! А ты говоришь — где мы их искать будем! Она замужем?

— Тогда вроде не была…

— Значит, и сейчас не вышла, если действительно жеребца себе не нашла. Давай ее сюда!

— Да где же я ее возьму?

— Ты что — и телефона у нее не взяла?

— Смешная ты, Танька. Я что, заранее знала, что она мне для таких дел может понадобиться? Я даже фамилии ее не знаю.

Татьяна в отчаянии махнула на меня рукой.

— Хотя постой… — спохватилась я. — Может, Славка знает?

— Какой Славка? — оживилась Татьяна.

— Ну мой Славка — доктор.

— А он-то откуда?

— Он с ней мне изменял… — усмехнулась я.

— Отлично! — сказала Татьяна. — У него мы заодно узнаем о ее калибре…

37

Славку мы отловили только поздно вечером, когда я уже закончила платье для Татьяны. Я впрямую спросила у него о Тамарке.

— Да, да, я помню такого товарища… — многозначительно хмыкнув, ответил он, и я поняла, что его жена дома.

— Тебе неудобно сейчас говорить? — осторожно спросила я.

— Да, она дома, тебе ее позвать?

— У тебя есть ее телефон?

— У него нет телефона…

— Но адрес же ты знаешь?

— Я, помню, забегал к нему…

— Ладно, давай мне своего галчонка, а ты мне позвони, когда сможешь разговаривать.

С галчонком мы долго трепались о наших диетологических делах, а Татьяна все это время красовалась перед зеркалом в новом платье.

Славка мне позвонил на следующий день. Он долго расспрашивал меня, зачем мне понадобилась Тамарка, и с большим сомнением выслушал мою неуклюжую версию о том, что у моей заказчицы ремонт и ей требуется опытная штукатурщица.

Славка нехотя дал мне телефон.

— Неужели ты боишься, что я из ревности серной кислотой ей плесну? — со смехом спросила я.

— А кто вас, баб, знает, — угрюмо заметил он.

— Ну, дело прошлое, тебе хоть хорошо с ней было? — осторожненько спросила я.

— В каком смысле? — опешил Славка.

— В постели, — уточнила я.

— Да вроде ничего… Она заводная… А чего ты вдруг заинтересовалась?

— Все-таки интересно, с кем ты мне изменял, — шутливо сказала я.

— Так уж и изменял… У нас с тобой это так было… По-дружески…

— Вроде как чайку попить?

— Не надо так упрощать. Только, насколько я помню, в вечной верности мы друг другу не клялись.

— Шучу я, шучу. Просто мне интересно, какие они — разлучницы…

— Что-то слишком настойчиво ты шутишь… — проворчал Славка. — Ну что тебя интересует?

— Я же тебе сказала: меня интересует, какая она.

— Ненасытная — вот какая. Я каждый раз еле ноги от нее уносил.

— Надо же… — задумчиво сказала я. — А на вид она такая хрупкая.

— Ты хочешь сказать — жилистая? — уточнил он. — Ты меня немножко знаешь… — Он замялся. — Я вроде ничего… Грех жаловаться… А с ней я себя как в том анекдоте про кобылу и воробушка чувствовал…

— Я не поняла, кем ты себя чувствовал в этом анекдоте? — переспросила я.

— Ну не кобылой же… — печально ответил Славка.

Я тут же отзвонила Татьяне, и через день мы отправились к Тамарке на Шаболовку в Дровяной переулок. Она жила в отдельной комнате в деревянном бараке, бывшем общежитии завода «Красный Пролетарий».

Никакого благовидного повода нам выдумать не удалось. Не затевать же настоящий ремонт только для того, чтобы разговор завязать! Да никакого повода и не понадобилось. Увидев нас на пороге своей чистенькой ухоженной комнатки с двумя бутылками портвейна «777», она закричала хриплым прокуренным голосом:

— Манька! А это кого ты привела? После меня с тобой, что ли, лежала? Давайте к столу, а я картошки молодой как раз нажарила. Сейчас мы ее укропчиком посыпем, «Камбалу в томате» откроем…

Мы с Татьяной с облегчением переглянулись.

Как-то не сговариваясь, мы решили не врать Тамарке и выложили ей всю мою историю с Николаем Николаевичем. Рассказали также о Принце, о том, какие препятствия чинил нам Николай Николаевич.

Под разговоры мы незаметно усидели обе бутылки и Тамарка сбегала в соседний магазин за третьей. Закончив свою исповедь, я замолчала, в ожидании глядя на Тамару.

Та сидела и напряженно смолила свой вонючий «Прибой», гоняя папироску из угла в угол рта. Докурив ее, как раньше говорили «до фабрики», то есть до картонной гильзы на которой была указана марка папирос и фабрика, Тамара с силой раздавила окурок в пепельнице, посмотрела поочередно на меня и на Татьяну и тихо сказала:

— Всю жизнь мечтала стать генеральшей!

— Но он пока еще полковник, — несмело возразила Татьяна.