Вашего сиятельства покорнейший слуга

Осип Штальбаум».


Он снова подержал сургуч над свечой, аккуратно запечатал конверт и вложил его в середину бумаг на подносе. Затем вызвал камердинера:

— Все в порядке, Карпыч, ничего существенного. Так, пожелания скорейшего выздоровления да светские сплетни, — и передал поднос в руки камердинера: — Можешь нести.

— Слушаюсь.

«Все это не шутки, однако, — впал в раздумья молодой человек, когда ливрея Карпыча исчезла за дверью, — не просто блажь больного старика, выжившего из ума. Все это намного серьезней». И ему, ежели он не предпримет никаких мер, так и прозябать до скончания века захудалым помещиком в своей родовой Чемышовке уезду Старицкого губернии Тверской, володея двадцатью осьмью душами бородатых мужичков да землицею в полсотни лошадиных скоков. Ожениться на перезрелой девице, каждый день выслушивать ее глупости, выбивать из мужиков подати да играть в подкидного дурака с тестем и тещей. И ради этого он совсем еще недавно проливал кровь? Нет, все это не для него».

Мысли в голове путались, цеплялись одна за другую, не давая сосредоточиться. Наконец одну из них удалось зацепить: «Посмотреть на эту счастливицу». Потом поймалась еще одна: «Надо ехать в Москву». А затем сама собой, как продолжение мысли второй, пришла третья: «... и скомпрометировать ее». Все верно: дядюшка, узнав от этого своего Штальбаума о приключившемся с девицей конфузе, просто впишет в свое завещание не ее имя, а другое. И скорее всего его. Племянник графа провел ладонью по лицу, словно смахнув остатки сомнений. План был готов. Оставалось действовать.


7


Всего-то неделю, как Полина с Лизой в доме у Всеволожских обосновались, а кажется, будто всю жизнь тут прожили. Столько всего за это время случилось, чего в Казани бы на десять лет хватило. Ну может, чуть менее.

На третий день по приезду повез князь Всеволожский Полину и Варвару Апрониановну на Кузнецкий мост, где располагались самые лучшие и новомодные магазейны и лавочки. После разору наполеоновского да пожара мало что на Москве от старой жизни осталось, но заведений соотечественников французы не тронули.

Первый визит был в заведение модистки мадам де Монси. Бойкая француженка, смерив цепким взглядом Полину, мило улыбнулась:

— Это ваш первый сезон, мадемуазель?

— Первый, — ответила Полина, слегка смущаясь, и робко добавила: — Я бы хотела одно бальное платье, одно для прогулок...

— Мадам, — перебил ее Сергей, — нам нужна полная экипировка, простите великодушно, — полный гардероб. Все, что необходимо девушке, чтобы достойно быть представленной в свете.

— О, вы попали по адресу. У нас превосходные ткани, прекрасный выбор фасонов на любой вкус и великолепные мастерицы. — Она хлопнула в ладоши. — Начнем... Софи! Жаннет-та! Мари-Роз!

Девушки увели Полину в примерочную комнату и принялись вертеть, как куклу, совершая одним только им ведомые манипуляции под названием «снятие мерок». Почти через три четверти часа она вернулась в салон и погрузилась в изучение альбомов с «самыми последними» новинками парижской моды.

— Ой, срам-то какой! — не удержалась от возгласа Варвара Апрониановна, в смятении разглядывая один из рисунков. — Да как молодая девушка это все надеть может!

Полина и Сергей одновременно склонились над альбомом, и она почувствовала, как горячая волна окатила ее и дрожью отозвалась в пальцах. Стоит лишь поднять глаза и совсем, совсем рядом она увидит его четкий профиль, твердую линию подбородка, тень от темных ресниц... Или она уже подняла глаза? Вот дернулся мускул на скуле, дрогнули ноздри, сейчас взглянет — и тогда конец, затянет этот серый омут, не выбраться. Так, что там за фасоны?

— Для первого бала я бы предпочла это платье, — почти наугад ткнула пальцем в альбом Полина, — только, наверное, белого цвета.

— Не слишком ли вызывающе для нежной девушки? — ледяным тоном заметил Сергей. — Из такого платья выскочишь — не заметишь. Или вы на это и рассчитываете?

Полина вспыхнула.

— Оно не более вызывающее, чем иные. Кроме того, вашу матушку вчера посещали гостьи и в более откровенных нарядах. Вас они явно не оставили равнодушным, судя по тому пристальному вниманию, которое вы им уделяли.

— Не вижу ничего предосудительного в том, что хозяин дома оказывает внимание своим гостям, хотя некоторые из них больше предпочитают чопорно отмалчиваться или затевать ссоры по пустякам.

— О-ля-ля! — между тем почти пропела мадам де Монси, многозначительно взглянув на раскрасневшуюся Полину и похожего на глыбу льда Сергея. — Сейчас мы все уладим. А вот белый цвет я бы вам не советовала, в нынешнем сезоне это отдает дурным вкусом. Посмотрим другие расцветки.

Она вновь хлопнула в ладоши, и на посетителей обрушился ворох самых разнообразных тканей, волны кружев и лент всех фактур, цветов и оттенков.

В результате этого визита у Полины появился свой гардероб: туалеты для балов, платья для выездов и прогулок, для дома и домашних приемов, а сверх того заказан был зимний капот из грандепаля и стеганый шелковый клок. Полина не представляла, сколько все это могло стоить, но наверняка в Казани на эти средства они с тетушкой могли бы прожить несколько лет. Новое испытание ожидало Полину в магазине месье Руче, где была заказана куча самой разнообразной обуви на все случаи жизни, затем кошмар продолжился в модном заведении мадам Тальма, откуда в экипаж перекочевали бесконечные коробки со шляпками, шалями, веерами, перчатками — всеми теми дорогостоящими безделками, без которых в свете не могла обойтись ни одна модная дама. Она почти застонала, когда Сергей нетерпящим возражений тоном потребовал, чтобы она сейчас же надела новую шляпку-шуте, украшенную лентами и плиссированными бейками, а старую небрежно отбросил, заявив, что она ей больше не понадобится.

— Сергей Михайлович, помилуйте, это совсем излишние траты, мне ничего этого не нужно.

— Не полагаете ли вы, сударыня, что моей матушке будет прилично вывозить в свет огородное пугало. Я не позволю вам своим внешним видом компрометировать мою семью. Делайте, что вам говорят...

— Упрямый осел, — тихо процедила сквозь зубы Полина.

— Что? — приподняв соболиную бровь, сверкнул глазами Всеволожский.

— Дети, дети... — закудахтала Варвара Апрониановна. — На нас обращают внимание!

— Я вам очень признательна, — отчеканила Полина, слегка наклонив голову.

— Над вашими манерами тоже придется поработать. Но на сегодня с покупками закончено, — милостиво сообщил он, выходя из магазина.

Усадив дам в экипаж, Сергей уже поставил ногу на ступеньку, как его остановил радостный возглас:

— Всеволожский! Князь Сергей!

— Самарцев! Вот так встреча! — Он радостно улыбнулся другу. — Рад тебя видеть.

— А я думал, ты в Казани. Говорят, там весь город выгорел. Не удивлен: тебя, чертяку, вечно в самое пекло заносит.

— Да подпалило слегка. На пути в Москву встретил Болховского, он сообщил, что ты в отставку подал. Давно приехал?

— Днями, — неопределенно ответил Степан.

— Где остановился?

— В «Европе». Решил зиму в матушке-Москве скоротать, тем более что Тауберг здесь. А вот теперь и ты. Наведаешься ко мне?

— Да. Через час освобожусь и заеду.

— Прихватим Тауберга, закатимся к «Яру». Говорят, среди цыганок новенькие объявились. Чудо как хороши... А на Кузнецком-то что тебе понадобилось? — Самарцев бросил любопытствующий взгляд в глубь экипажа и игриво добавил: — Новая птичка? И уже на смену перышек тебя подвигла?

Вздохнув, Всеволожский чуть отступил от кареты.

— Дамы, позвольте вам представить моего близкого друга Самарцева Степана Яковлевича, с недавнего времени отставного штаб-ротмистра, — произнес он, сделав ударение на слове «близкого». — Мои родственницы из Казани — Варвара Апрониановна Манасеина и Сеславина Полина Львовна.

Самарцев наклонил светлую пшеничную голову сначала над ручкой Варвары Апрониановны, затем, томно вздохнув, устремил взор на Полину.

— Полина Львовна, — как бы пробуя на вкус эти два слова, произнес он. — Очарован. Как посмел князь Сергей скрывать от света такое обворожительное создание! Разрешите в ближайшее время нанести вам визит?

Самарцев так откровенно флиртовал, так весело поблескивал изумительной голубизны глазами, что Поля не смогла удержаться от улыбки.

— Воспоминание о вашей улыбке будет согревать мое раненое сердце до нашей встречи, — совсем разошелся Самарцев.

Всеволожский осторожно, но решительно оттеснил приятеля и не мешкая сел в экипаж. Когда карета тронулась, он чуть слышно произнес:

— Не расточайте зря свое обаяние, этот человек вам не по зубам.

— Вы невыносимы, — так же тихо в ответ почти прошипела Полина.

А Варвара Апрониановна самозабвенно щебетала о том, как ее утомил этот променад по Кузнецкому, но тон щебетания был довольным и благостным, так как Всеволожский одарил Варвару Апрониановну пунцовым атласным тюрбаном и великолепной персидской шалью.


В этот вечер Полина долго не могла уснуть. Где сейчас Всеволожский? Она слышала, как накануне мужчины упоминали в разговоре меж собой о каком-то «яре», «цыганах». При воспоминании об этом острое болезненное чувство иглой кольнуло где-то внутри. Она задремала, и во сне ей виделись серые глаза, то напоминавшие расплавленное серебро, то холодные льдинки.

За окном стояла ночная темень, и мелкий осенний дождь с тихим шорохом стекал по стеклу. Неясный шум внизу спугнул ее беспокойный сон. Полина накинула шелковое матинэ, бесшумно прошла по коридору и остановилась у широкой лестницы, спускающейся в вестибюль. Послышались приближающиеся тяжелые шаги, мужской силуэт заскользил по стене в слабом колеблющемся свете. Укрывшись в нише за мраморной статуей какой-то греческой богини, Поля замерла, судорожно прижимая руки к груди. До нее донесся запах вина, смешанный с удушливым ароматом экзотических духов. Опустив голову, мимо прошел Сергей. Полина облегченно выдохнула, но тут сильные руки схватили ее, и она оказалась прижата к стене крепким мужским телом.