Тара О'Делл - Прекрасная саксонка

Холодный влажный ветер дул в лицо. Эдива дрожала от холода, хотя на ней был шерстяной плащ. Она не могла сдержать слез, сочувствуя двум рыцарям, обнаженным до пояса. Их привязали к столбу и хлестали кнутом.

Наказания не избежала и Голда. Жобер приказал высечь и ее. От ударов кнута шерстяное платье служанки скоро превратилось в лохмотья. Эдива надеялась, что с Голдой обойдутся не слишком сурово. Голда, конечно, подлая и лживая. Но и ее жаль. Публичная порка – унизительное наказание. И возможно, рубцы обезобразят ее красивое тело. Это уж слишком жестоко!

Эдива повернулась и направилась в сторону амбара, вытирая слезы краем плаща. От переживаний у нее щемило сердце.

Она понимала Жобера и не винила его. Оксбери чуть не превратился в руины. В зале сильно закоптились стены. В спальне наверху были испачканы все портьеры и постельное белье, лишь одежда и другие ценные вещи, лежавшие в сундуках, не пострадали. Могли погибнуть люди... И виноваты в этом были ее братья.

Они заслужили наказание – в этом Эдива была уверена. Но все же...

Что будет с Элнотом и Уитаном? Было бы несправедливо заставлять их расплачиваться за чужую вину. Тем более что они помогли норманнам, показав, где прячутся мятежники.

Кто из них сообщил о местонахождении лесного лагеря мятежников? Эдиве хотелось думать, что это сделал Уитан и что Элнот не причастен к предательству. Но сердце подсказывало, что это именно так. Элнот был испуган. Должно быть, именно он сообщил священнику о мятежниках.

Эдива вдруг остановилась, пораженная одной мыслью. Отец Рейболд не говорил по-саксонски. Как же он общался с пленными? Или с ним был кто-то еще?

Солдат, охранявший пленников, нахмурился, когда она сказала, что хочет увидеться с ними.

– Миледи, вы сами знаете, что я должен получить разрешение от милорда.

– Конечно, знаю, – сказала она. – Но он сейчас разбирается с провинившимися. Если ты побеспокоишь его, то и сам попадешь под горячую руку.

Потоптавшись в нерешительности, солдат отодвинул засов на двери.

– Я пропущу вас к ним, но ненадолго.

– Спасибо. – Эдива ласково улыбнулась солдату. Он придержал дверь, и она вошла внутрь.

В темном амбаре она с трудом разглядела своего брата и Уитана, сидевших на соломе. У них были связаны только руки.

– Элнот! – Эдива подавила желание обнять брата. – Как ты?

Он поднялся на ноги.

– Неплохо. Благодаря тебе с нами обращаются сносно.

– Скажи, почему вы предали остальных? Надеялись спасти себя?

Элнот с удивлением взглянул на нее:

– Предали остальных? О чем ты говоришь?

– Разве к вам не приходил священник и не расспрашивал, где находится лагерь мятежников?

– Священник действительно приходил, но женщина, которая была с ним, сказала, что он хотел укрепить наш дух. После этого мы были уверены, что нас казнят. Но пока вот, слава Богу, живы.

– Женщина?

– Да. Я не знаю, как ее зовут, но это одна из служанок.

– Это Голда, – сказал Уитан.

Картина прояснялась. Голда, эта лживая мерзавка, предала не только своего саксонского любовника, но и нормандских тоже. Все-таки она заслуживает публичной порки!

– Вы с кем-нибудь говорили о мятежниках? Элнот и Уитан покачали головами.

– Ни с кем, – ответил брат.

У Эдивы снова появилась надежда. Быть может, ей все-таки удастся убедить Жобера сохранить им жизнь? Элнот подошел к ней:

– Что случилось, Эдива? Несколько дней назад мы слышали крики и чувствовали запах дыма. Неужели Бьерн-вольд и Годрик совершили нападение? Их схватили?

Эдива кивнула.

– Норманн их повесит?

Эдива снова кивнула. У нее было тяжело на сердце.

– А со мной что будет? – спросил Элнот. – Я обещал присягнуть ему на верность.

– Не знаю, – призналась Эдива. – Он очень рассержен.

– Но ты могла бы уговорить его, я уверен, – сказал он охрипшим от волнения голосом.

– Я попытаюсь. Сделаю все, что смогу.

Элнот расправил плечи, как будто осознав вдруг, каким презренным слабаком он выглядит, говоря такое.

– Но если тебе не удастся уговорить его, я обещаю встретить смерть достойно, как подобает мужчине. Тебе не будет за меня стыдно.

– Не сомневаюсь в этом, брат, – сказала Эдива и обняла его, едва сдерживая слезы.

Она услышала, как солдат у двери деликатно кашлянул, и быстро попрощалась с пленными.

На обратном пути она обдумывала ситуацию, стараясь разобраться в своих чувствах. Она понимала, что Жобер обязан казнить ее братьев.

Публичная порка закончилась. Мужчин уже отвязали от столба. Теперь, наверное, Жобер прикажет отвести их в зал и смазать им раны.

Голда все еще была привязана к столбу, и кнут опускался на ее стройную спину. Эдива слышала грубые выкрики сгрудившихся вокруг мужчин: «Сдери с нее платье. Пусть покажет нам свои сиськи!»

Эдива поморщилась, удивляясь тому, что порка может так возбуждать людей. Эдива не могла без содрогания смотреть на кровавые полосы на белой спине Голды.

– Довольно! – раздался голос Жобера. – Отвяжите ее от столба.

Эдива слышала, как в толпе заворчали и кто-то крикнул: «Хлыст только кожу погладил! Дайте-ка мне эту стерву. Уж я ее накажу!» В толпе раздался хохот.

Эдива подошла к Жоберу. Он холодно взглянул на нее.

– Милорд, нельзя ли поговорить с вами?

– Не сейчас. У меня есть дела, – ответил он резко и ушел.

Эдива побрела к дому. Жобер сообщит королю о том, что расправился с мятежниками. Вильгельм, возможно, разрешит ему жениться на ней. Но хочет ли она выходить замуж за человека, по приказанию которого будут казнены ее братья?

В зале Эдива увидела Вульфгет и подошла к ней.

– Как себя чувствуют Роб и Найлз? – спросила она.

– Найлз несколько дней назад поднялся с постели. Даже Роб иногда выходит во двор подышать свежим воздухом.

– Я рада, что они выздоравливают, – сказала Эдива. – Спасибо тебе за то, что хорошо за ними ухаживала.

Вульфгет улыбнулась:

– Я с радостью это делала. Знаете, миледи, я даже научилась говорить по-нормандски. А Роб выучил несколько наших слов.

Эдива пристально взглянула на девушку:

– А как же сэр Алан? Вульфгет наморщила лоб:

– Он по-прежнему заходит ко мне по вечерам – поговорить. Но он всегда такой сердитый. Я его боюсь.

– А Роб ласковый и спокойный? Вульфгет кивнула.

Эдива подумала, что тоже, конечно, предпочла бы грубому Алану юного красавца Роба.

– Куда ты идешь?

Не ответив, Жобер продолжал идти к воротам. Ему не хотелось разговаривать с Аланом. Он наверняка будет спрашивать, когда состоится казнь.

Форней догнал его и пошел рядом.

– Ты уже приказал плотнику построить виселицу?

– Мне надо побыть одному. Я иду за ворота крепости.

– Позволь мне пойти с тобой. Хотя мы схватили мятежников, но кто знает, как настроены жители деревни. Одинокий человек – легкая добыча.

От слов Алана у Жобера мороз пробежал по коже. Крестьян он не боялся, но ему мог угрожать совсем другой враг.

– Нет, я пойду один.

– Тогда надень доспехи.

Жобер с большой неохотой согласился, и они направились к конюшне. Он решил ехать верхом. Алан шел рядом.

– Как у тебя дела с Вульфгет? – спросил Жобер. Алан выругался.

– Ты посоветовал мне переспать с ней, но, черт побери, как это сделать в переполненном людьми зале? И Роб, эта самодовольная жаба, пялится на меня?!

– Ты бы пригласил ее прогуляться.

– Ее это не интересует. Она меня стесняется – и все из-за этого болвана! Они, видите ли, учат друг друга языкам. Знаешь, о чем они разговаривают? О природе! – Алан презрительно фыркнул.

В конюшне Жобер снял с крюка тяжелую кольчугу. Алан помог ее надеть.

– Значит, ты решил отказаться от нее?

– Еще чего не хватало! Она единственная женщина в Оксбери, к которой меня тянет. Знаю, что это звучит глупо, но когда она улыбается... – Он покачал головой. – Чувствуешь? Я, кажется, заговорил, как этот болван Роб.

Жобер чуть заметно усмехнулся, забавляясь терзаниями сурового, вечно всем недовольного Алана.

– Роб скоро поправится и уже не будет целыми днями находиться в компании Вульфгет. Ты сможешь возобновить ухаживания. Теперь, когда она немного знает наш язык, с ней будет легче объясниться.

– Но что я должен делать, когда мы останемся наедине? – растерянно спросил Алан. – О чем я буду с ней говорить?

– А чего тебе хочется?

– Мне хочется целовать ее, держать в своих объятиях... Но какую женщину заинтересуешь этим?

«Женщину, которой ты не безразличен, – подумал Жобер. – Женщину, которая любит тебя не за красивые слова или поступки, а за то, что ты такой, какой есть».

Больше о женщинах они не говорили. Жобер сел на коня и вскоре, выехав за ворота, уже спускался с холма в долину.

Серые тучи нависли, угрожая дождем. Жобер вздрогнул от холода, пожалев, что не оделся потеплее. Он подъехал к реке, остановил коня и долго смотрел на воду, такую же серую и холодную, как небо. Неужели нет никакой возможности сохранить все, что было ему дорого? Неужели для того, чтобы выжить, ему нужно стать таким же, как Валуа, – беспощадным и жестоким, захватывающим землю и власть любой ценой? Нет, ему это не по нутру.

Жобер снова подумал о. пленных саксах. Должен ли он казнить их? И братьев Эдивы – тоже?! Он не будет этого делать. Но что он тогда доложит королю?

И тут, словно сверкнула молния, ему в голову пришла блестящая мысль. Не нужно принимать решение! Пусть король сам решит их судьбу! Возможно, Вильгельм обойдется с ними жестоко. Но это будет решение короля, а не его, Жобера. Он вздохнул с облегчением.

Сумерки сгущались. Пора было возвращаться в крепость.

Устав от всего, Эдива задремала в кресле. Она уже решила, что не будет ни умолять, ни торговаться, если Жобер решит повесить Бьернвольда и Годрика. Ей придется смириться с этим. Но смерть Элнота пережить будет трудно. Она надеялась, что Жобер простит его.