Юшкова на это ничего не ответила и очень ловко ушла от разговора на эту тему. Елеонора не стала рассказывать мужу об этом визите. Зачем волновать супруга понапрасну? Он и так плохо спит.

Но Миних вскоре сам узнал горькую правду, и сообщил ее ему никто иной, как развеселый шут и скрипач по прозвищу Педрилло. Прежде чем продолжить наше повествование, я хочу рассказать о важной примете двора Анны Иоанновны – болтушках и балагурах, уродах и карлицах, трещотках и дураках, словом, целого отряда странных людей, развлекающих императрицу. Именно они вызвали особое порицание и раздражение потоков.

Иметь одного шута королю не только пристало, но и необходимо. Недаром шут короля Лира чуть ли не любимый персонаж шекспировской трагедии. А про Анну Иоанновну говорят – «институт шутов», «грубое время, грубые нравы». Не в защиту, но хотя бы ради справедливости спрошу: «А институт любовников Екатерины Великой вам более по нраву?» Там ведь тоже при дворе имелись специальные люди, которые отслеживали передвижение красивых, рослых гвардейцев, смотрели за ними в оба глаза и ждали ответственного момента, а уловив этот миг, хватали избранника за руку, тащили к лекарю на обследование, а оттуда прямиком вели в спальню императрицы. А как вам нравятся потехи Петра Великого? На Святках в 1694 году Москва была напугана до полусмерти скоморошьим царским выездом. Петр женил шута Тургенева на дьячей жене. И не поймешь сразу, в шутку женили или всерьез, потому что поезд сопровождали бояре, окольничие, думные, словом, лучшие люди государства. Заправляли всем «птенцы гнезда Петрова». Ехали на собаках, козлах, свиньях в платьях из мочал и лыка, в сапогах, плетенных из соломы. И все это с шумом, смехом, матом и глумливой музыкой. Петр любил «пошутить». Его пьянки непременно сопровождались унижением подданных, глумлением над церковью, откровенной жестокостью и прочей гадостью. А на утро вставал с похмельной головной болью и начинал вершить государственные, в большинстве своем вполне разумные дела.

Это я к тому пишу, чтоб не чванились люди сверх меры, ах, какие мы тонкие, звонкие и все понимаем. А много ли поменялись нравы в наш XXI век по сравнению с XVIII? В каждом доме есть живая картинка, отражающая действительность. Нажми на пульт, и тебе сразу по всем программам покажут кровожадную бойню. С неистовой ненавистью и злобой люди уничтожают друг друга, таскают за волосы, выкручивают руки, обливают бензином, жгут, пытают, привлекают к своим мерзостям детей, а потом с ханжеской миной говорят о политкорректности, справедливости и гуманизме. Нет, люди не меняются. Мудрец Монтень писал: «Что было пороком, стало нравом». Сказано в XVI веке, а словно про нас.

Итак, вернемся к шутам. Я не буду говорить о безродных калеках и карликах, о сенных девках, которые могли нести всякую чушь в течение двадцати часов кряду, их имена проглотила история. Остановимся на людях знатных, которые надели шутовской колпак в наказание, но при этом считались на должности, скопили деньжат и умерли в полном достатке. Гвардеец лейб-гвардии Балакирев, например, претерпел по делам политическим многие нужды, попал в шуты, а умер в возрасте девяносто шести лет.

Самым известным из шутов из-за свадьбы в Ледяном доме стал князь Михайло Голицин по прозвищу Квасник. Потомок Гедимина и внук опального Василия Голицына, фаворита царевны Софьи, удостоился в сорок лет сомнительной чести подавать государыне квас за то, что поменял вероисповедание, а еще за то, что женился по любви, словом, за непослушание. Он уехал в Италию, там влюбился, принял католичество и был счастлив. Его силой вернули на родину, разлучили с женой, назначили шутом. Потом его насильно женили на калмычке Бужениновой. Она была не карлица, а просто мала ростом. Как ни странно это звучит, их брак был счастливым. Умерла Анна, Голицыну вернули его именье, где он и дожил свой век в сытости и довольстве.

Вот анекдоты того времени, которые приписывают Голицыну:

«Один генерал жаловался Голицыну, что женился на молоденькой, но, к сожалению, уже не может надеяться на потомство. Голицын ответил:

– Надеяться вы, конечно, не можете, но всегда должны опасаться».

«Бирон спросил Голицына, что думают о нем люди?

– Ваша светлость! Одни почитают вас богом, другие сатаной, но никто человеком».

Шут Никита Волконский, особо почитаемый императрицей за глупость, пострадал из-за жены. Князь Волконский был женат на Аграфене Петровне, урожденной Бестужевой-Рюминой. Друзья звали ее Асечкой. Семейная жизнь молодой женщины не сложилась, но она была живым и общительным человеком, а потому образовала в своем доме, как сказали бы позднее, салон. Молодые люди собирались у нее по вечерам, разговаривали, попивали квас, сбитень и рейнское, танцевали, сплетничали. Салон Асечки посещали весьма интересные особы, был среди гостей, например, всем известный «черный арап» – Абрам Ганнибал.

Асечка имела чин гофдамы Екатерины I, а потому была в курсе всех дворцовых сплетен. Она-то и принесла друзьям обжигающую новость: Меншиков замыслил женить наследника Петра Алексеевича – мальчику всего десять лет! – на своей дочери Марии. Салон вначале охал, ахал, потом ерничал, и едко. Меншикову донесли об этой болтовне. Салон был разогнан, потом сам собой появилось словечко «заговор». За власть боролись люто, кто там разберет – был ли на самом деле заговор или просто пустая болтовня. Скорее всего, второе. Но расправились с молодежью круто: Асечку – в монастырь, салонных гостей – в ссылки, а князя Никиту, беспечного мужа, – в шуты.

Веселый Лакоста – по одной версии португалец и моряк, по другой – Д’Акоста, еврей и торговец из Голландии, не тяготился своей должностью. Говорят, что он острил даже на смертном одре: «Если бы Господь продлил мои лета до тех пор, пока я не отдам все долги, я бы жил вечно».

Теперь о Педрилло. Звали его Пьетро Мира, он приехал в Россию из Неаполя для пения ролей буфф и игры на скрипке. Вначале он делал то, зачем явился, то есть он пел и играл на театре, заработок был, но не значительный. Потом государыня решила завести при дворе итальянскую оперу и поручила Пьетро завербовать труппу. Из Неаполя приехал композитор Франческо Арайа. Все получилось, и труппа собралась достойная, и постановку осуществили по всем правилам. Опера Арайи «Сила любви и ненависти» была благосклонно принята двором, но Пьетро в дым разругался с чванливым композитором. Пьетро Миро остался не у дел. Но государыня о нем не забыла. Его позвали во дворец, и он стал Педрилло.

Новая должность вовсе не казалась ему унизительной. Он был артист и мог позволить себе не драться до синяков с карлами и кудахтать курицей, а дурака он валял по вдохновению. Главной его задачей было услаждать чувства великих игрой на скрипке, угадывать желания императрицы и фаворита, всегда иметь хорошее настроение и, если надо, занять место за карточным столом. В картах Педрилло был мастак, и скоро стал любимым партнером государыни.

И еще он был великий озорник и острослов. Вот знаменитая история с козой. Что тут ложь, что выдумка, неизвестно, но рассказывают люди, что у Педрилло была очень неприметная, скучная жена, прозванная кем-то Козой. Бирон решил посмеяться над шутом и спросил прилюдно: «Правда ли, что ты женат на козе?» Итальянец расхохотался: «Истинно так, ваша светлость. Моя коза брюхата и скоро должна родить. Смею надеяться, что ваша светлость не откажется подарить что-либо младенцу-козочке на зубок».

Шутка была подхвачена двором, и состоялось фантастическое действо. Кто говорит, инсценировали свадьбу с живой козой – эдакая мистерия в античном, до крайности неприличном виде. Другие утверждают – не свадьба, а представление «младенца» публике. На сцене рядом с живой козой возлежала крохотная козочка. Одно точно – Педрилло обогатился за этот вечер. Государыня сделала щедрый подарок «младенчику», свита вынуждена была последовать его примеру.

Тут же скажем, что после смерти Анны, Педрилло вернулся на родину богатым человеком. Вот пара шуток, которые приписывают Педрилло:

«Некая очень худая танцовщица выступала в номере поочередно то с мужем, то с любовником. Педрилло сказал со смехом:

– Две собаки дерутся за одну кость!»

И еще:

«Педрилло под общий хохот вступил в спор с вельможей и, конечно, переспорил.

Вельможа воскликнул в сердцах:

– Замолчи, или я спрячу тебя в карман! (Итальянец был маленького роста.)

Шут ответил:

– Не лучше ли тебе спрятать меня в своей голове? Там много пустого места».

Вернемся к Миниху. Что могло связывать всесильного фельдмаршала и царского шута? Миних познакомился с Педрилло еще до его шутовской должности. В России всякий иностранец смотрит на другого иностранца как на свое го человека. Мало ли как дальше повезет, иной из конюхов сразу в фавор, другой совсем не преуспеет, но пока мы все одним миррою мазаны. Миних никогда не позволял себе унижать достоинство Педрилло. Он вообще не любил этот скомороший балаган и терпел его только по необходимости, а с Педрилло обращался точно так же, как в бытность последнего артистом оперы. И, как показало время, имел с этого кой-какой навар. Шут и произнес это точное слово – «подкуп».

– Вас обвиняют в том, что вы посодействовали побегу Лещинского и получили за то от французов знатную сумму.

Миних не поверил собственным ушам.

– В сим приключении я ни малейшего касательства не имею, – произнес он непослушными белыми губами. – Кто посмел измыслить эту подлую ложь?

Педрилло молча воздел глаза вверх, потом выразительно скосил их в сторону покоев императрицы, и фельдмаршал понял, о ком идет речь.

– Толкуют, что был какой-то донос из Данцига, но не знаю чей. И еще говорят: «А на какие деньги фельдмаршал в Гостилицах работы ведет? И мануфактуру красильную достраивает, и пруд роет, и дом под корень сносит, чтоб новый построить».

Миних захотел крикнуть, де, я только обои меняю, но вместо этого сказал коротко:

– Спасибо, Пьетро, – и пошел прочь, сжав зубы и кулаки.