– Да что вы все пристали ко мне с этими деньгами? Я откуда знаю, где деньги?
– А кто еще пристает к тебе с этим вопросом?
– Да уж есть кому, – обиженно буркнул князь и припал к бокалу, ища в нем спасения.
Не получился серьезный разговор, не получился. Все пошло куда-то не туда. В одном он был прав. Николь все-таки спросила про деньги. Теперь осталось только поинтересоваться, не она ли разрезала подкладку на его камзоле и – он не посмел сказать «выкрала» – похитила секретное письмо. Матвей отставил пустой бокал, весь напрягся и уже открыл было рот, но не успел произнести ни слова. Николь его опередила.
– Ты, наверное, хочешь знать, люблю ли я тебя? – спросила она негромко.
Матвей так и замер с открытым ртом. Дело в том, что Николь задала свой вопрос по-русски. Да, да, на чистейшем русском языке. Было от чего потерять голову.
– Люблю, или, как говорят, – она усмехнулась жестко и нехорошо, – завлекаю тебя в сети ради своих целей? Я скажу… Родителями покойными клянусь, что я влюбилась в тебя, князь Матвей. Только любовь эта мне не в радость, а на беду. Мне на беду, а тебе на горе, потому что я Кульдра.
– Какая еще Кульдра?
Ах, Матвей, наивный мальчик! Рассказать тебе, как безобразные тролли в северных горах заманивают в свои пещеры молодых мужчин? Тролли дурят людям головы, умеют превращаться в камни, но иногда они принимают облик прекрасной девы. Кульдра носит алое платье, каштановые волосы до плеч. Она показывается человеку только со спины, и он бежит за ней, не чуя ног. И еще Кульдра умеет раздваиваться. Была одна, а вот их уже две. Но согласитесь, глупо расписывать все это Матвею. Еще не хватало, чтобы она, как дура, рассказывала сказки. Последнюю фразу Николь подумала по-русски.
– Ладно, забудь.
– Откуда ты знаешь наш язык?
– Мать у меня русская, а отец – пленный швед.
– Я обожаю тебя.
Где ты, высокая музыка? Где струны кифары и великие музыканты. В предчувствии истинной любви они все собрались здесь в тесной комнате у одинокой свечи, и Пан со свирелью, и Орфей с лютней, и, кажется, сам Аполлон уже на подходе. Хорошо бы, чтобы они изобразили, скажем, си-минорный концерт Гайдна. Беда только, что концерт этот еще не написан, малютке Францу Гайдну всего два года.
6
Пришло время рассказать подробнее об отношении нашей героини к России и вспомнить ее бабушку, дедушку и матушку. Родители и прочие родственники нашей героини заслуживают отдельной главы, поскольку история их не только поучительна, но и типична для того времени. Николь было кое-что известно об этих событиях. Подробностей она и не узнает никогда, но читателю может быть интересно.
Давно-давно в далекой Сибири нянька пела маленькой Наташеньке лютую песню. Пела тайно, чтобы отец малютки не прослышал. Перескажем краткое содержание колыбельной: «Был государь наш за морем-окияном, и пришел он в немецкую землю в Стекольный город, а том городе государство держит девица. И взяла та девица нашего государя в полон, и ругалась над ним, и пытала, и на горячую сковороду ставила, и в темницу заточила. Но и этого ей показалось мало. Бояре этой девки взяли бочку, набили в ней гвоздей, а в ту бочку заточили нашего государя-батюшку и в море бросили, а на Русь вернулся под личиной государя совсем другой человек». Стекольный град это Стокгольм.
Уже и царевну Софью заперли в монастыре, и стрельцов казнили, и Петербург заложили, и новое летоисчисление ввели, и успехов военных не счесть, а народ все бунтуется, не хочет признавать нового государя. Народ терпелив, все может стерпеть – и поборы, и побои, и несправедливость, но как понять вещь несуразную, словно самим дьяволом придуманную: брадобритие и немецкое платье? А вывод один – немцы государя «испортили». Не иначе.
Городской фольклор начала XVIII века необычайно разнообразен, но главная мысль его – тот, на троне, которого Петром кличут, не прямой царь. Может, по злобе, а скорей всего сознательно, царевна Софья пустила по Москве озорные слова, де, Петр «стрелецкий сын». За такие поношения на дыбу волокли, но людям показалось мало. Начали говорить-перешептываться: «Царица Наталья Кирилловна родила девочку, а нужен был сын. Дочку и подменили немцем, а был тот немец-младенец Лефортов сын». Оно и понятно, иначе зачем он воюет без конца, зачем велит бороды и усы ругаючи с мясом обрезывать, зачем велит носить чужое платье?
Предков наших можно понять. Фигура Петра всегда волновала подданных. Я помню, в середине двадцатого века у интеллигенции популярна была сплетня (чаще говорили со смехом, а иные серьезно), что батюшкой Петра Великого был вовсе не тишайший Алексей, а грузинский князь. В сплетню верили не столько из-за кавказской внешности Петра, столько из желания уловить некую мистическую закономерность: Петр – великий русский царь, так же, как Сталин, происходит от грузинского корня.
Бунтовался народ и попадал в Преображенский приказ. «Бог любит праведника, а царь ябедника», – говорит народная мудрость. И еще шутили, что перья гусиные поднялись в цене – доносы писать.
Доносы писали все, и фискалы по службе, и «доброхоты», кто из патриотизма, кто по жадности. Тут случилась такая история. Певчий дьяк Федор Казанец донес на книгописца Гришку Талицкого, мол, режет тот Гришка неведомо какие доски, печатает на них подметные тетради и бросает в народ. А мысли в тех тетрадях таковы: настало последнее время, антихрист в мир пришел. И вообще много чего не попадя лепил Гришка в укоризну царю, но главное сообщал, что скоро стрельцы в Москве соберутся и царю конец.
Гришку сыскали, пытали, с ним взяли еще пять человек. Следствие шло полным ходом, когда в Приказ по доносу доставили еще одну пару – дворянина Большакова с женой. Достойные люди, каменный дом на Ильинке, сам Большаков на партикулярной службе, и вдруг донос. Текст этого хмурого документа обычный: «злодеи и поносители российской нации», а в качестве добавки – «порочили церковь истинную насчет совершения таинства Евхаристии».
Неделю или за две до того, как сосед Большаковых взялся за перо (не будем упоминать его фамилию, он не стоит того), Москва запестрела развешенными везде указами о перемене платья. Давно уже было велено «в русском» по улицам отнюдь не ходить, а москвичи без острастки ослабели в исполнении, живут, словно не слышат, продолжая щеголять в сапогах, епанчах и душегреях. Указы грозно напоминали, что всем, всем, всем! – «боярам и окольничим, и думным, и ближним людям, и стольникам, и стряпчим, и дворянам московским, и жильцам, и всех чинов служилым, и людям боярским, всем, кроме духовенства и пашенных крестьян, быть безбородыми и в немецком, французском али в венгерском платье».
Правительство не ограничилось словом, рядом с указами на воротах были повешены чучела для образца, на тех чучелах камзолы и штаны мужские, а также платья-робы, которые неприлично оголяют женскую грудь. Кроме того, и седла велено было использовать немецкого образца. Не подчинишься, на первое время штраф, а далее уж кому как повезет.
Грех, да и только! А как исполнить этого ядовитое приказание? Мало того, что немецкое платье уродливо, непривычно, тесно, так ведь и дорого. И потом спрашивается – старую одежду куда девать? Продавать запрещено. Иные люди, чтобы себя и челядь в немецкое платье обрядить, дома продавали, иконы в заклад несли.
Но шляхтич Большаков был законопослушен, в деньгах не бедствовал, справил обнову и себе, и жене, и двум дочкам, слуги сами себе кое-что сматрачили из старых одежок. И тут случилось одним злым вечером, что Большаков, застегивая бесконечные пуговки на камзоле, имел неосторожность крикнуть в сердцах (это при соседе-то!): «Повесил бы, право слово, того, кто это платье придумал!» А жена Матрена Филипповна в простоте душевной и присовокупила: «Прежде-то цари в монастыри ездили и Богу молились, а наш где? То в Кукуй к Монсихе полюбовнице, то на войну. А зачем нам швед?» И ведь как в воду смотрела! Как покажет время, жизнь свела ее со шведами очень тесно.
Доносчик на этом брюзжании супругов и построил донос, уж очень ему нравились каменные хоромы Большаковых. Взятые в Приказ на первых же допросах повинились, умоляя простить их за глупый язык. Осталось только выяснить, уж не старообрядцы ли, что там они толкуют насчет таинства Евхаристии? И тут вдруг выясняется, что Гришка Талицкий, государев преступник и вор, приходится родственником Матрене Филипповне, дальним, седьмая вода на киселе, но ведь это как посмотреть. Для красоты сыскного производства можно и объединить дело.
Но и в Преображенском приказе случаются разумные люди. Следователь не был лютым человеком, он так сумел повернуть дело, что имя Талицкого даже не мелькнуло в опросных листах Большаковых. Все быстро, быстро скрутилось в пружину, и дворянская чета была отправлена в ссылку в Тобольск. Дом каменный пошел в казну, а все нажитое разрешено было взять с собой, дабы шляхтич Большаков лично содействовал планам государевым в делах освоения Сибири. К слову скажем, что Гришка Талицкий с сотоварищами был казнен.
Тобольск в те времена был центром огромного края. Губернаторствовал там ставленник Петра – Матвей Петрович Гагарин. Край был богатый. Железные и оружейные заводы появились там раньше, чем в Туле. Большакову сразу нашлась работа. Словом, он сам и семейство его не бедствовали.
Меж тем после славных побед царя, особливо после полтавской баталии, в Тобольск стали поступать пленные шведы. Это ведь проблема, разместить в России целую пленную армию. В основном селили их, где поближе в столице, в Вятке, Сызрани или в Саратове, но большая часть этих несчастных пошла именно в Сибирь.
Если бы Николь имела возможность заглянуть в дело следственной комиссии по «рассмотрению преступлений бывшего губернатора Сибири князя Гагарина», безжалостно казненного Петром за воровство и лихоимство, то она нашла бы там имя своего отца. К опросным листам были присовокуплены расходные книги, в которых скрупулезно отмечалась раздача денег пленным шведам. Вот, пожалуйста: «Генерал Крейц отправил в Тобольск 163 рубля капитану Готфриду Крейцу. 1712 год». Деньги пришлись очень кстати. Николь (если хотите Наталье), по матери Большаковой, как раз исполнилось три года.
"Прекрасная посланница" отзывы
Отзывы читателей о книге "Прекрасная посланница". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Прекрасная посланница" друзьям в соцсетях.