— Я совсем забыл, как прекрасен Хертклиф! Ты должен был приезжать сюда чаще, Джастин.

— Ты прав, — ответил маркиз. — Не представляю, как я мог так надолго забросить этот старый дом.

— В нем есть что-то величественное и в то же время романтическое, — задумчиво продолжал Энтони. — Взгляни на эти цветы — они просто потрясающие!

Мой отец тратил много времени и кучу денег на этот парк, — сказал Джастин. — Я считал, что из-за войны и недостатка людей он оказался заброшенным, но теперь вижу, что мои опасения были необоснованны.

Они подъехали еще ближе, вечернее солнце отражалось в многочисленных окнах дома, и друзьям казалось, что он дышит гостеприимством и радуется их приезду.

Два грума ожидали у подъезда, чтобы принять лошадей, и, когда маркиз вышел из экипажа, разминая затекшие после долгой поездки ноги, на крыльце появился пожилой человек с совершенно седой головой.

— Добрый вечер, Маркхэм, — приветствовал его маркиз.

— Добрый вечер, милорд! Мы очень рады вашему приезду. Приятно видеть вас вновь после такого долгого отсутствия.

— Благодарю вас, Маркхэм, — ответил маркиз. — Я полагаю, вы помните сэра Энтони Дервиля, которого знали еще маленьким мальчиком?

— Мне сообщили, что он сопровождает вас. Ваш приезд большая радость для нас, сэр Энтони, — поклонился он гостю.

Мистер Маркхэм, который служил управляющим Верьенов в Хертклифе уже более тридцати лет, проводил друзей в прохладный холл, украшенный свежесрезанными цветами.

— Я вижу, вы меня ожидали? — спросил маркиз.

— Я очень благодарен вам, милорд, что вы распорядились предупредить меня о вашем прибытии за несколько часов. Как вы сами видите, дом содержится в порядке, но у садовников было время приготовить букеты, а миссис Кингдом положила грелки в постели. Она считает, что это совершенно необходимо, как бы хорошо ни были просушены простыни.

Джастин улыбнулся, тронутый заботой старых слуг, но ничего не ответил, и они прошли в длинную комнату, обшитую деревянными панелями, окна которой выходили на цветник, разбитый позади замка.

Это была та самая комната, в которой отец маркиза любил сидеть по вечерам, и Джастину показалось, что сейчас он поднимется из одного из этих удобных кресел и пойдет им навстречу.

Все предметы в коллекции покойного маркиза не только свидетельствовали о его безупречном вкусе, но и обладали подлинной исторической и художественной ценностью.

Джастин с удовольствием осмотрелся: картины с изображениями кораблей на стенах как нельзя лучше гармонировали с местоположением замка. Здесь ничего не изменилось с тех самых пор, как он был ребенком.

— Я полагал, милорд, что вы захотите принять ванну перед обедом, — сказал Маркхэм, — все готово для вас наверху, там же ждет слуга, который будет в вашем распоряжении до приезда вашего камердинера.

— Хоукинс скоро уже будет здесь, мы довольно много времени потратили на ленч, — ответил маркиз. — Но нельзя ожидать, что скорость другой кареты сравнится со скоростью моего фаэтона.

В голосе Джастина звучала плохо скрытая гордость, и для Маркхэма его слова прозвучали как сигнал к комплиментам:

— Когда вы подъезжали к дому, милорд, я подумал, что никогда в жизни еще не видел такой прекрасной пары лошадей!

— Я тоже не встречал лучших, — с удовольствием признал маркиз.

Он повернулся к другу:

— Я полагаю, Энтони, ты захочешь прежде всего смыть с себя дорожную пыль?

— Конечно. Еще мне хочется пить.

Шампанское ожидает вас в ведерке со льдом, милорд, — сказал Маркхэм. — Есть и кларет, если вы предпочитаете его.

— Мне — шампанское, — Энтони опередил маркиза. — Надеюсь, теперь, когда наступил мир, его уже не так трудно будет доставать.

— Думаю, что в наших краях во время войны ни у кого не было трудностей с вином, — сухо заметил маркиз. — Наши местные жители так же занимаются контрабандой, как и все остальные на побережье? — обратился он к управляющему.

— В наших краях это мало распространено, милорд, — ответил Маркхэм. — Крупные банды, и должен сказать, очень опасные, действуют вокруг Ромни Маршес.

— Я много слышал об этих контрабандистах, — сказал маркиз, — и очень рад слышать, что они вас не беспокоят. Говорят, они терроризируют все местное население.

— Нам повезло, милорд, — ответил Маркхэм.

Он вызвал слугу, который провожал их в комнату, и приказал ему открыть шампанское.

Джастин заметил, что это хорошо сложенный молодой человек призывного возраста. Он был одет в ливрею Верьенов, но выглядел в ней несколько неуклюже, и создавалось впечатление, что эта одежда ему непривычна.

Когда слуга разливал шампанское, Джастин, к своему удивлению, заметил на его запястье татуировку.

— Вы служили на флоте? — поинтересовался он, разглядев на коже слуги татуировку в виде якоря.

— Да, милорд.

— Тогда, я думаю, вы были недавно демобилизованы?

— Да, милорд.

— Это интересно. Я полагал, что встречу в доме только своих старых слуг.

Молодой человек бросил быстрый взгляд на Маркхэма, но ничего не ответил. Управляющий объяснил:

— Многие из прежних слуг, которых вы помните, либо ушли на войну, либо слишком стары, чтобы работать. В последнее время нам удалось заменить их такими молодыми людьми, как Билли.

— Правильно сделали, — одобрил маркиз. — Я надеюсь, Билли, что тебе нравится твоя работа?

— Я был рад получить ее, милорд.

Джастин хотел кое-что добавить, но Энтони поднял свой бокал:

— Твое здоровье, Джастин! Как приятно снова оказаться в Хертклифе!

— Спасибо, — сказал маркиз. — Маркхэм, вы также можете взять бокал. Возвращение домой следует отметить.

— Вы очень добры, милорд.

В его тоне Джастину почему-то послышались нотки облегчения.

На минуту он задумался о том, чего мог опасаться его управляющий, но шампанское заставило его забыть об этом.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Когда маркиз спустился к обеду, он выглядел в своем фраке так же представительно, как будто он явился на прием в Карлтон-отель.

Спускаясь по старинной дубовой лестнице, он уловил запахи воска и лаванды, и они показались ему намного приятнее, чем экзотические ароматы духов, которыми дамы наполнили его замок Верьен накануне вечером.

Джастин был настроен получать удовольствие от Хертклифа и всего, связанного с ним.

По пути в гостиную он решил заглянуть в библиотеку, святая святых отца, в которой тот хранил большую часть сокровищ своей коллекции. Все эти любовно собираемые предметы доставляли покойному маркизу большую радость.

Прекрасные картины в Верьене и в родовом доме в Лондоне оставил в наследство дед Джастина, который был тонким ценителем искусства и потратил много времени и денег, собирая коллекцию, которая считалась одной из лучших во всей стране.

Кроме того, он прекрасно разбирался в мебели и добавил множество антикварных вещей к собранию предметов из красного дерева, которое начали Верьены еще во время правления королевы Анны.

Покойного маркиза, отца Джастина, не очень привлекали живописные полотна и предметы мебели, и он отдал свое сердце коллекционированию вещей, связанных с морской тематикой.

Джастин знал, что на полках библиотеки хранились первые издания книг, которыми гордились бы любые библиофилы или морские музеи.

По всему дому были развешаны картины с изображением кораблей кисти знаменитых художников. Отец часто говорил, что в Хертклифе легче заболеть морской болезнью, чем на настоящем корабле во время качки.

И, конечно, Джастин хорошо помнил собрание табакерок, каждая из которых каким-либо образом была связана с морем. Сейчас маркиз хотел посмотреть на ту табакерку, что составляла пару к табакерке Персиваля, которой он любовался накануне вечером.

Ему показалось довольно странным существование двух одинаковых предметов, так как он знал, что мастера того времени предпочитали создавать уникальные вещи.

С другой стороны, хорошо известно, что если находится парный предмет, то цена дорогого экспоната, например, греческой вазы, не просто удваивается, а увеличивается во много раз.

Джастин открыл дверь библиотеки и увидел, что эта комната, как и гостиная, украшена цветами в честь его приезда.

Однако, несмотря на их аромат, в воздухе чувствовались легкие запахи старинной кожи и пыли. Маркиз подошел к окну и открыл его.

Все вещи на столе отца занимали свои привычные места: пресс-папье с золотыми углами, с изображенным на нем гербом Верьенов, большая золотая чернильница, выкованная в правление Карла II одним из величайших золотых дел мастеров того времени, и другие вещицы, которые так любил его отец.

Здесь был нож для вскрывания писем, украшенный драгоценной камеей, лупа, подставка для перьев, печать и множество других интересных предметов, которые казались когда-то загадочными и будоражили воображение маленького Джастина.

Улыбаясь, он смотрел на них. Затем его взгляд перешел на другую часть комнаты, где стоял большой инкрустированный французский комод со стеклянным верхом, в котором его отец хранил свои драгоценные табакерки.

«Сейчас посмотрим, — сказал себе Джастин, — отличается ли табакерка Перегрина от нашей».

Маркиз подошел к комоду и, к своему удивлению, обнаружил, что там под стеклом хранится гораздо меньше предметов, чем он ожидал увидеть.

«Может быть, меня подвела память?» — спросил себя Джастин.

Он хорошо помнил, что раньше табакерок было так много, что совершенно не оставалось свободного места. Теперь же на темно-синем бархате стояло не больше дюжины вещиц.

Они были расставлены таким образом, чтобы пустоты между ними сразу же не бросались в глаза, это было сделано довольно искусно, но не обмануло маркиза.

Но, возможно, он ошибается, думая, что коллекция отца была намного больше?

Может быть, какая-то часть перенесена в другую комнату, например, в гостиную?