— Сколь ты мил, Алекс, и сколь красноречив. — Она попыталась круто вырвать свою руку, но он не выпустил, а только сжал кулак еще крепче, взгляд же его стал еще более жестким. — Но на деле, дорогой мой, старикан пока не помер, и если кто дознается, что ты затеял, это будет тот еще скандал на всю страну.

— Сомневаюсь. И мне нисколечко не страшно, Кэ, разве что за Рафаэллу.

— Тогда призадумайся. — В ее глазах сверкнула злоба. — Потому что я самостоятельно могу подстроить кое-что.

— И совершить политическое самоубийство? — Он язвительно рассмеялся и позволил ее руке проделать обратный путь над столом до места, где стояла Кэ. — Меня это не встревожит.

— А может, стоило бы тебе и встревожиться. Может, чтоб подстроить это тебе, достаточно будет, если я расскажу все старику.

— Тебя близко не подпустят.

— Зря надеешься. Надо будет, пробьюсь к нему. Или к ней. — Она стояла и изучала своего брата, а он боролся с собой, дабы не отвесить ей пощечину.

— Вон отсюда.

— С удовольствием. — Она направилась к двери. — Но на твоем месте я бы лишний раз подумала над такой затеей. Ты задумал крупную игру, ставка высока, и тебе не выиграть, Алекс, если мне это боком выйдет. Я вся в гонке перед скорыми этими выборами и не могу разрешить тебе играться с динамитом около какой-то французской поблядушки.

— Вон отсюда! — На сей раз он прорычал ей это, и она дернулась, когда он вновь вцепился ей в руку, почти волоком доставил ее к дверям и распахнул их. — И держись подальше. Держись, черт дери, подальше от всех нас! Гадина!

— До свиданья, Алекс. — Нагло глянула она ему в глаза, стоя на пороге. — Запомни мои слова. Пробьюсь к нему, если надо будет. Запомни.

— Пошла вон. — На этот раз он понизил голос, она круто повернулась и вышла. Алекс, сев за стол, заметил, что его немилосердно трясет. Впервые в жизни по-настоящему захотелось убить человека. Хотелось задушить ее за всю вылитую в словах грязь. Противно было вспоминать, что это его сестра. И, сидя так, начал он беспокоиться об Аманде, не попытается ли Кэ насильно заставить уехать с нею вместе в Нью-Йорк. После получаса основательных раздумий он сообщил секретарше, что весь день его не будет. А когда он выходил из конторы, Рафаэлла у себя в доме стала отвечать на телефонный звонок сестры Алекса сразу вызвавший гримасу.

— Нет, ничего страшного. Я подумала, не посидеть ли нам за кофе. Например, я могла бы заглянуть к вам на пути к Мэнди, прежде чем заходить к ней…

Рафаэлла сделалась бледна.

— Боюсь, не получится. У меня… — Она чуть не сказала, что у нее болен муж. — У меня сейчас в гостях мама, и она нездорова. — И как эта Кэ добыла номер? У Алекса? У Мэнди? У Шарлотты? Гримаса на лице Рафаэллы стала заметней.

— Понимаю. А не сможем ли мы увидеться где-то еще?

Рафаэлла назвала бар в «Фэрмоне» и встретилась там с Кэ немного раньше времени ланча, так что обе заказали себе вино. Но Кэ, не дожидаясь, пока выполнят заказ, приступила к объяснению, с какой целью предложила свидание. Она отнюдь не скрывала, зачем явилась.

— Надобно, миссис Филипс, чтобы вы перестали общаться с моим братом.

Рафаэллу привела в оцепенение столь откровенная наглость.

— Почему, позвольте спросить?

— Неужели не ясно? Вы замужем, слава Богу, и ваш муж — лицо значительное. Если ваши отношения с Алексом станут известны, эта неприятность коснется всех нас, не правда ли? — Впервые Рафаэлла вкусила зрелище истинного зла в женском взгляде. Впечатление было отталкивающее.

— Могу представить, для вас это будет заведомая неприятность. В этом все дело, так ведь? — проговорила она деликатно, с улыбкой вежливости.

Но отвечая, улыбнулась и Кэ:

— Я бы предположила, что наибольшие неприятности поджидают вас. Трудно допустить, что вашего мужа или ваших близких в Европе чрезмерно обрадуют такие новости.

Стараясь успокоить дыхание, Рафаэлла сделала паузу, пока принесли их бокалы и официант снова отошел.

— Да, мне бы это было не в радость, миссис Вилард. — Ее взгляд теперь искал глаза Кэ. — Мне нынешнее далось нелегко. И ради его пользы, и ради собственной пользы, я не хотела сближения с Алексом. Я столь малое могу ему дать. Моя жизнь целиком принадлежит мужу, а он тяжело болен. — Груз печали чувствовался в ее голосе, и пока она говорила, глаза ее наполнились слезами. — Но я полюбила вашего брата. Я его очень сильно люблю. Люблю и своего мужа, но… — Она вздохнула с видом абсолютно европейским и особенно обворожительным, непоколебимым и одновременно крайне хрупким. Кэ все это было противно. Поскольку все в Рафаэлле было такое, чего Кэ никогда не обрести. — Не берусь объяснить, что произошло с Алексом и почему. Но произошло. И мы стараемся найти наилучший возможный выход. Заверяю вас, миссис Вилард, мы крайне осмотрительны. Никто не узнает.

— Чушь. Моя мать про вас знает. Мэнди знает. Другие, следовательно, тоже знают или после докопаются. Вам не проконтролировать ситуацию. И вы не с огнем играете. Вы играете с атомной бомбой. По крайней мере, если учесть, как это скажется на мне.

— И вы ожидаете, что мы прекратим встречаться? — Рафаэлла глянула устало и раздраженно. До чего ж Кэ назойлива и эгоистична. Аманда права, эта женщина думает только о себе.

— Вот именно. И если у него на то силенок мало, то совершите это вы. Но надо положить этому конец. Не только ради меня, но и ради вас. Нельзя же, чтоб все открылось, ибо если придется, я расскажу обо всем вашему мужу.

Рафаэлла неприязненно посмотрела на нее.

— Вы с ума сошли? Он парализован, прикован к постели, при нем всегда сиделка, а вы ему такое скажете? Вы убьете его! — Она разгневалась, что Кэ решилась на такую угрозу и что, судя по всему, способна эту угрозу осуществить.

— Значит, вам следует призадуматься. Коли это убьет его, то погибнет он фактически от вашей руки. В вашей власти пресечь отношения сейчас, пока никому они не известны. Сверх того, подумайте же, что вы устраиваете моему брату. Он хочет детей, ищет жену, он одинок. Что вы ему предлагаете? Часок-другой по временам? Кота в мешке? Ни черта, мадам, ваш муж может прожить еще добрых десять-пятнадцать лет. И это вы предлагаете Алексу? Нелегальную связь в течение десятилетия? И уверяете, что любите его? Кабы любили, то позволили б уйти. Нет у вас прав виснуть на нем и портить ему жизнь.

Сказанное глубоко пронзило Рафаэллу. Ей в голову не пришло, что в этот момент заботится Кэ Вилард не об Алексе, а о собственных интересах.

— Не знаю, что и сказать в ответ, миссис Вилард. Но в мои намерения никогда не входило причинить урон вашему брату.

— Вот и не надо. — Рафаэлла тупо кивнула, а Кэ взяла со столика чек, подписалась и указав свой номер, поднялась. — Думается, нашу с вами проблему мы разрешили. Не так ли?

Рафаэлла еще раз кивнула и, не прибавив ни слова, удалилась, пробежала мимо швейцара, и слезы текли у нее из глаз.

В то же утро Кэ пошла навестить Мэнди. Алекс уже возвратился из конторы и мирно сидел вместе с племянницей в своем кабинете, когда явилась Кэ. Непохоже было, что та собиралась увезти дочь с собою. Интерес к Мэнди у нее сник. Она решила, что нужно возвращаться в Вашингтон. Лишь напомнила, что дочке надлежит не забывать о близящемся марте, сквозь зубы простилась с Алексом, а матери сказала, что зайдет к ней в Нью-Йорке. Шарлотта должна была уехать назавтра.

Очевидное чувство облегчения охватило всех в доме, когда отъехал автомобиль, взятый Кэ напрокат. И лишь после того, как Алекс сообразил, что за весь день Рафаэлла не позвонила, облегчение начало спадать. Затем он вдруг понял, что приключилось, и сам позвонил ей домой.

— Я… прости… была занята… Не могла позвонить… я…

По ее тону он утвердился в своих догадках.

— Мне нужно немедленно с тобой увидеться.

— Боюсь, что я… — Слезы струились по щекам, когда она порывалась говорить нормальным голосом.

— Извини, Рафаэлла, необходимо увидеться… это Мэнди…

— О Господи… что стряслось?

— Не смогу объяснить, пока не увидимся.

Она появилась в их доме через двадцать минут, и Алекс честно извинился за обман, но ведь знал он, что настоятельно необходимо заполучить ее без промедления, прежде чем успеет она вновь самоустраниться, прежде чем отрежет себе путь к тому, в чем оба они испытывают острую потребность. Он откровенно изложил ей, что у них было с сестрой, и заставил воспроизвести час, проведенный Рафаэллой наедине с Кэ в баре «Фэрмона».

— И ты ей поверила? Ты что, вправду считаешь, что обездолила меня? Разрази меня гром, дорогая, я не бывал так счастлив с незапамятных времен, да по правде, никогда в жизни.

— Но, по-твоему, способна она пойти на это? — Ее по-прежнему тревожило то, что грозит Джону Генри.

— По-моему, нет. Она гадюка. Но не совсем же психопатка. Да и нет у нее пути добраться до него.

— Найдет, сам знаешь. Я, например, не контролирую его почту. Секретари приносят ее на дом и вручают прямо ему.

— Она и не станет излагать такое в письме, Бог с тобой. Ей своя шея куда как дорога.

— Пожалуй, верно. — Рафаэлла протяжно вздохнула и оттаяла в его объятиях. — Господи, что она за женщина, просто невероятная.

— Нет уж, — ласково сказал Алекс, — невероятная женщина — это ты. — И заботливо посмотрел ей в глаза: — Так забудем, что случилось, забудем, чего мы натерпелись в последние два дня?

— Хотелось бы, Алекс. Но надо ли? Стоит ли считать пустыми все ее угрозы?

— Стоит, ибо лишь одно заботит мою сестру — ее карьера. В конечном счете, лишь это имеет для Кэ значение, а едва доберется она до нас, сразу подставит себя, значит, на такое не пойдет. Поверь мне, милая моя. Уверен, не пойдет.

Однако у Рафаэллы не было столь твердой уверенности. Она и Алекс и Аманда продолжали жить своей жизнью, но слова Кэ Вилард как эхом отзывались в ушах Рафаэллы не один месяц. Одна была у нее надежда, что Алекс прав в своем убеждении, что угрозы Кэ — пустопорожние.