Вдруг у него перехватило дух — Алекс сообразил, что не выяснил ее фамилию. Рафаэлла. А дальше? Как осведомиться о ней в отеле? Итак, единственной надеждой остается увидеть ее завтра за ланчем. Если она появится, если сумеет вырваться от родственниц… если… Чувствуя себя словно запуганный школьник, он взял пальто и портфель, и начал продвигаться вперед к выходу из самолета.

ГЛАВА VI

Официант во «Временах года» проводил высокую, видную даму к ее постоянному столику близ бара. Сухое современное убранство были соответственным фоном для ярких людей, обитавших день и ночь в этом ресторане. Идя к своему столику, дама улыбалась, кланялась, поприветствовала своего приятеля, прервавшего разговор с кем-то, чтобы помахать ей рукою, не вставая. Шарлотта Брэндон была здесь постоянной посетительницей. Для нее прийти сюда на ланч — все равно что в клуб, ее высокая тонкая фигура уверенно двигалась в знакомой обстановке, белоснежные волосы выбивались из-под выдровой шляпки, которая очень ей шла и сочеталась с прекрасным пальто из выдры, накинутым поверх темно-синего платья. В ушах играли сапфиры и бриллианты, вокруг шеи — три нитки крупного отборного жемчуга, на руке — одинокий сапфир, купленный ею по случаю пятидесятилетия, на гонорар за пятнадцатую свою книгу. Предыдущая разошлась тиражом более трех миллионов экземпляров в мягкой обложке, и Шарлотта Брэндон, решив шикануть, приобрела это кольцо.

Поныне дивилась она, что своей карьерой обязана смерти мужа, когда он разбился на своем самолете, и ей пришлось поступить впервые на работу, заняться сбором материалов для скучнейших обозрений, которые самой ей отнюдь не нравились. А вот что ей понравилось, и это она быстро осознала, так это сочинять, и севши за первый свой роман, она почувствовала себя наконец-то добравшейся до дому. Первая книга прошла неплохо, вторая — того лучше, третья — сходу вышла в бестселлеры, и с той поры шла себе нелегкая работа, но ровное продвижение, и она все больше влюблялась в писательский труд год от году, от книги к книге. И уж издавна волновали ее только свои сочинения, свои дети, да внучка Аманда.

Не попалось ей в жизни больше никого достойного, после смерти мужа лишь иногда заставляла она себя встретиться с каким-либо другим мужчиной. Водились с нею стародавние близкие друзья, сберегались добрые отношения с ними, однако выйти замуж за кого-то из них она не пожелала. Двадцать лет отговаривалась интересами своих детей, а далее — исключительно интересами творчества. «Со мной не ужиться. Режим у меня несносный. Пишу ночь напролет, сплю целый день. Это ж с ума тебя сведет, не выдержишь!» Ее отговорки были многочисленны и не очень-то весомы. Человек она была организованный, дисциплинированный, умела расчислить работу по часам, словно армейский батальон, изготовившийся к маршу. Истина лежала в том, что ей не хотелось снова замуж. После Артура Гейла никого она так и не полюбила. Для нее он был ярким светом с небосвода, стал прототипом полудюжины героев ее романов. Александр же так на него похож, что порой перехватывало дыхание, когда видишь его, столь же темноволосого, столь же высокого, стройного, гибкого и собою видного. И она бывала горда сознанием, что этот редкостно красивый, интеллигентный, добрый человек приходится ей сыном. И совсем другие чувства возникали у нее при встрече с дочерью. Кэ порождала в ее душе сокровенное чувство вины за неведомые, но совершившиеся ошибки. Отчего получилась Кэ настолько язвительной, холодной, злой? Из-за постоянной занятости матери своим творчеством? Из-за смерти отца? В пику брату? Так или иначе, Шарлотта несла в себе груз поражения, с грустью и тревогой смотрела в холодные глаза, подобные ее собственным, но не отражающие в себе ничего отрадного.

Кэ резко отличалась от Алекса, который как раз сейчас распрямился во весь рост, отыскав взглядом мать, искренне просияла его добрая счастливая улыбка.

— Спаси, Господи! Ты, мать, выглядишь — лучше не бывает! — Он слегка наклонился, чтобы поцеловать ее, она легонько обняла его. Уже несколько месяцев не приезжал он из Сан-Франциско в Нью-Йорк, но она отнюдь не ощущала, что их вправду разделяют огромные расстояния. Он часто звонил ей, справлялся, как дела, что-нибудь новенькое рассказывал, спрашивал о готовящейся книге, или же толковал о текущем судебном деле. Она чувствовала неразрывность их с сыном существования, причем оба не докучали друг другу. Сложились меж ними отношения, которые ее целиком устраивали. Вот она сидит напротив сына за столиком и не скрывает светящейся в глазах радости от встречи. — Вид у тебя на загляденье! — гордясь без утайки, улыбнулся он.

— Лесть, дорогой мой, это порок, однако восхитительный. Спасибо тебе. Она вгляделась в его глаза, он ей заулыбался. В свои шестьдесят два года она еще смотрелась завлекательной, высокая, изящная, элегантная, с гладкой кожей женщины вполовину моложе. Косметическая операция помогла ей сберечь красоту и нежный цвет лица, но хороша собою она была изначально. А при необходимости участвовать в рекламе и популяризации собственных сочинений была естественным образом озабочена сохранением моложавости. С годами Шарлотта Брэндон стала объектом немалого бизнеса. Как дама пишущая, она понимала: ее лицо — важная деталь ее имиджа, равно как жизнерадостность и радушие. То была женщина, чтимая другими женщинами, за три десятилетия завоевавшая себе преданных читательниц. — Так что у тебя за дела? Выглядишь ты, надо сказать, тоже великолепно.

— Работы полно. Право, не было передышки с тех пор, как мы последний раз виделись. — Только успел он сказать это, и его взгляд метнулся ко входу. На миг показалось, что там стоит Рафаэлла. Темноволосая головка, выдровое пальто показались на верху лестницы, но стало ясно, что входит сюда какая-то другая женщина, и Алекс быстро вернулся взглядом к матери.

— Ты, Алекс, кого-то ждешь? — Она без задержки прочла это в его взгляде и усмехнулась. — Или уж устал от калифорнийских дам?

— Откуда было взяться времени на это? Я трудился сутки напролет.

— А это ты зря. — Она глянула на него огорченно. Ибо желала бы ему жить поистине полной жизнью. Желала того обоим своим детям, но ни единому из них не удавалось пока достичь желаемого. У Алекса не сложилось супружество с Рэчел, а Кэ сжирала страсть к политике, ее амбиции, застившие ей все прочее. Порой Шарлотте казалось, что детей своих она не понимает. Она управлялась на двух фронтах, в семье и с карьерой, но они ей объяснили, что времена нынче не те, карьеру уж не сделаешь столь гладко, как то было с нею. Правы они или обманываются из-за собственных неудач? Глядя на сына, она сейчас очень бы хотела расспросить, доволен ли он своим одиноким житьем или предпочел бы некоторые перемены. Очень бы хотела знать, связан ли он всерьез с женщиной, которую вправду полюбил.

— Мама, не стоит волноваться. — Он весело похлопал ее по руке и подозвал официанта. — Выпьем? — Она согласно кивнула, и он заказал две «Кровавых Мэри». А потом уставился на нее. Надо все сказать, именно сейчас, на случай, если Рафаэлла придет вовремя. Он уславливался на час дня, а с матерью встретился в половине первого. Опять же, есть шанс, что Рафаэлла вовсе не явится. Он наморщил лоб, затем посмотрел в прозрачные голубые глаза матери. — Я позвал одну знакомую присоединиться к нам. Но не уверен, что у нее это получится. — Затем, по-мальчишески смущенно, потупился и вновь взглянул в материнские голубые глаза.

— Надеюсь, ты не возражаешь. — А Шарлотта Брэндон уже смеялась, юный и радостный смех звучал звонко, звучал заразительно.

— Брось смеяться надо мной. — Но такой уж был у нее заразительный смех, что Алекс невольно сам заухмылялся в ответ на игравшее в ее взгляде веселье.

— По виду тебе можно дать лет четырнадцать. Уж извини, Алекс, так, ради Бога, скажи, кого ты пригласил на ланч?

— Одну приятельницу. Одну женщину. — Едва не прибавил: «Пристал к ней в самолете».

— Ты приятельствуешь с нею в Нью-Йорке? — Не стоило допытываться, вопрос задан был дружелюбно, Шарлотта, по-прежнему, улыбалась сыну.

— Нет, она живет в Сан-Франциско. Сюда приехала на несколько дней. Мы летели одним рейсом.

— Очень мило. Кем она работает? — Она сделала первый глоток из своей рюмки, сомневаясь, уместно ли о том спрашивать, но всегда ей любопытно было узнавать о его друзьях. Иногда трудновато оказывалось не настаивать на правах матери, но если уж ей случалось переусердствовать, он всегда ее вежливо останавливал. Она смотрела сейчас на него вопрошающе, но он не возражал, кажется. Держался оживленней, нежели приводилось ей видеть с давних пор, глаза его были полны тепла и ласки. Никогда он не выглядел таким при Рэчел, вечно был не в своей тарелке, в непокое. Тут она заподозрила, не приготовил ли Алекс некий сюрприз.

Но он лишь весело поглядывал, отвечая:

— Верь не верь, достославная романистка Шарлотта Брэндон, но она, похоже, никем никогда не работала.

— Ох, ох. Чистое декадентство. — Однако Шарлотту это не расстроило, ее лишь озадачило то, что читалось во взгляде сына. — Она совсем молоденькая? — Это было бы объяснением. Юные вправе потратить некоторое время, дабы выбрать себе подходящее занятие. Но коль стали чуть старше, то, по мнению Шарлотты, надобно выбрать свою дорогу, во всяком случае род деятельности.

— Нет. То есть не молоденькая. Ей около тридцати. И она из Европы.

— Ага, — понимающе заметила мать, — тогда ясно.

— Все равно странно. — Он призадумался. — Никогда не встречались мне женщины, ведущие такой образ жизни. Отец у нее француз, мать — испанка, а сама она проводит всю жизнь по преимуществу взаперти, окруженная, провожаемая, осажденная родней и дуэньями. Такой уклад кажется небывалым.

— Как же удалось тебе оторвать ее от них хотя бы на срок, достаточный, чтобы сразу подружиться с ней? — Шарлотта была заинтригована, отвлеклась лишь на краткое приветствие, чтоб небрежно помахать через зал знакомому, сидящему в отдалении.