— Кирилл, я не представляла себе, что столь известный человек, может оказаться настолько… бесцеремонным. Пожалуй, я переусердствовала в своих настояниях. С ним просто нельзя быть любезным! Впрочем… Как ты его находишь?

В раздражении Елена Николаевна не ожидала другого ответа, кроме порицания невежливого гостя. Как он посмел так неуважительно повести себя с хозяйкой?

— Мне кажется, мама, что мы с ним прекрасно поладили. Конечно, он мог бы быть поуважительнее с вами… Но тем не менее он купил четыре картины по весьма высокой цене.

Зарождавшееся возражение угасло на устах княгини. Как только речь зашла о деньгах, она без труда смогла усмирить гордыню. Нельзя сказать, что она была алчна, в этом не было нужды… Но вот амбициозна — это да. А четыре картины, купленные за один раз, — это уже престижно. Это уже повод для светских сплетен.

— И какова же цена? — осведомилась Елена Николаевна, делая голос сладким.

Услышав ответ, она осталась не только довольной, а даже впала в счастливую задумчивость. Из этого состояния ее вывел голос сына.

— Кроме этого, он предложил мне выставить свои картины в доме его сестры. В этом сезоне она готовит более десяти приемов, планируется приглашение многих дебютантов… Одним словом, зрителей у моих картин будет хоть отбавляй. И одним из них непременно будет Амелия Мехцебер, которую граф обещался привезти из Германии.

Княгиня в немом удивлении села в кресло.

— Кирилл, ты не шутишь? — Привычное самообладание немного изменило ей. — Амелия Мехцебер никогда не появляется в свете, тем более не путешествует за границу. Ее появление — это не просто фурор, это… Ты же понимаешь, что такие шутки были бы крайне неуместны?

— Конечно, матушка. Я и не шучу. Просто передал тебе ту часть беседы с нашим гостем, которую вы не имели возможности слышать.

Кирилл прекрасно понимал замешательство Елены Николаевны: она не привыкла к тому, что блажь ее сына рассматривают всерьез.

— Картины отправятся за графом позже, поэтому вы можете ознакомиться с его выбором до того, как их упакуют.

Его предложение попало в цель. Несмотря на усталость, княгиня потребовала легкую коляску, которая была приготовлена для графа, и лично отправилась на ней в мастерскую сына.

* * *

Этим вечером Кириллу так не терпелось увидеться с Анной, что он сам отправился к ее дому. Конечно, риск был большой и бессмысленный, к тому же этот поступок мог сильно повредить репутации девушки, но Князь дал себе клятву быть очень осторожным.

Дом Ивана Хомова стоял на самой околице деревни. Огромные бревенчатые хоромы построили по приказу Владимира Владимировича для его любимицы — Натали Зеленициной. Кузнец Федор, хоть и сам на все руки мастер, вынужден был жить здесь примаком. А теперь его старшему сыну выпала очередь ухаживать за этой роскошью.

Надо сказать, что Иван справлялся. Дом не выглядел заброшенным и обветшавшим, былое великолепие, на которое теперь должно было не хватать средств, не вызывало жалости. Видимо, дела в семье Хомовых спорились. Кириллу удалось даже рассмотреть нескольких женщин на заднем крыльце, которые монотонно щипали хмель, вытягивая его длинные плети. Видимо, Иван нанимал работниц для подготовки сырья на городскую пивоварню. Ну что ж, неплохое подспорье крестьянскому труду.

Кирилл томился ролью наблюдателя и изо всех сил боролся с искушением подкупить кого-нибудь из щипальщиц хмеля. Ведь им ничего не стоило сообщить Анне о том, что ее ждут. Но такой роскоши Кирилл не мог себе позволить. Все, что угодно, только не угроза репутации Анны! В тот же день поползут слухи, и бедная девушка станет объектом издевательств. Ворота перемажут дегтем в знак того, что блудит с князем, да мало ли что еще удумают!

Кирилл даже испугался того, с какой нежностью размышляет об Анне. Он переминался с ноги на ногу и всячески старался придумать повод не уходить отсюда подольше. Он видел, как вернулся с поля Иван, как распустила работниц Наталья Степановна. И как постепенно, один за другим погасли окна в большом доме. Крестьяне не любили жечь свечи и масло. Они ложились и вставали вместе с солнцем на протяжении всего лета. Лишь в одном окошке виднелся огонек.

Подобрав с земли малюсенький камушек, Кирилл бросил его в освещенное окно. Казалось, что небольшой комочек своим грохотом поднимет весь дом. Молодой князь сам испугался собственной дерзости и пригнулся пониже. К счастью, его старания были вознаграждены. Будто бы ожидая чего-то подобного, из дому робко вышла Анна и направилась к задней калитке своей необычной походкой, которая успела стать Кириллу родной.

Недалеко от калитки, где густая растительность надежно скрывала князя от праведного гнева Аниной родни, Кирилл окликнул девушку. Радость, которая тут же отразилась на ее лице, горячей волной передалась Кириллу.

— Здравствуй, Анна! — прошептал он ей в самое ухо. — Не мог дождаться ночи и пришел к тебе сам. Стоял до самых сумерек неподалеку! Ты даже не представляешь, как я рад, что ты вышла.

— Неужели это ты камушек кидал? — Анна улыбалась.

— Я. — Кирилл засмущался, как мальчишка. — Думал, перебужу весь дом и навлеку на твою голову гнев матери. Больше не буду творить таких безрассудств. Бес попутал.

Анна продолжала улыбаться, и они привычно уходили в глубь тенистых зарослей. Как-то само собой получалось, что княжеская мастерская на окраине заросшего сада стала их тайным приютом.

В этом маленьком деревянном домике Анна спокойно устроилась на диванчике, Кирилл разжег масляную лампу и плотно сдвинул шторы. Низкие огромные окна этого строения были слишком большим соблазном для любопытных глаз. Не хватало еще, чтобы их здесь заметили — наедине, да еще и ночью.

— Сегодня у нас побывал граф! — поделился Кирилл. — Он купил несколько моих картин. Знаешь ли, он показался мне очень милым! У него очень интересная судьба, больная супруга и удивительный вкус. Мои картины нравятся немногим. Уж слишком грустной они отражают жизнь…

Анна просияла от известия о проданных картинах. Казалось, что она самый большой ценитель полотен Кирилла.

— К тому же граф обещал устроить показ моих картин в салоне своей кузины, — добавил князь, хотя не очень верил, что Анна понимает, о чем речь. — Там собирается высшее общество, и мои работы смогут увидеть многие. Покровительство такого известного человека, как граф Мехцебер, может быть очень полезно.

Анна просияла и взяла Кирилла за руку.

— Ты этому рад? Ты ведь хотел бы, чтобы твой талант могли оценить другие?!

— Я не знаю. — Кирилл смутился от ее восторга. — Пока я не слышал ни одного лестного отзыва о своих картинах. Матушка иногда говорит, что я рисую грязь.

Анна наморщила носик.

— «Грязь», в том смысле, что рисуешь людей, которых не должен бы рисовать? Дети нищих, цыгане и крестьянская детвора недостойны кисти князя?

Кирилл снова удивился ее проницательности. Права! Во всем права.

И вдруг его посетила совершенно сумасбродная мысль! При этом мысль была настолько осязаема, что от возбуждения у князя затряслись руки. Он сразу же представил себе свою новую картину. И этой картиной будут восторгаться все. Ни один сноб не позволит себе сказать, что на этой картине изображен человек, не достойный кисти князя.

— Анна! — Кирилл задохнулся от собственной дерзости. — А ты могла бы позировать мне?

Анна смутилась и испугалась. На ее лице красноречиво замелькали чувства, которые она испытывала сейчас. Радость, удивление, недоверие, сомнение, страх… Она не понимала, что за этим может последовать.

— Анна, мне кажется, что я знаю, какой должна быть моя следующая картина! Дело в том, что раньше мои картины были смешны, потому что изображали слишком много боли. Не все аристократы готовы смотреть на боль, а вот красота понятна всем. Я хочу создать нечто, что стало бы связующим звеном между болью и красотой!

Кирилл еще долго и увлеченно рассказывал Анне о том, как бесподобна будет она в качестве живой натуры к удивительной картине.

— Кирилл, ну какая из меня натурщица? Где ты видел слепых натурщиц?

— Нигде не видел! — с жаркой готовностью подтверждал Кирилл. — Именно поэтому ты и незаменима для меня в этом качестве. Анна, пожалуйста! От тебя ведь не будет требоваться больше, чем сейчас. Ты будешь просто приходить ко мне в мастерскую и сидеть на этом же диване! Даже если у меня не получится того, что я задумал, то у тебя будет просто хороший портрет!

— Который я все равно никогда не увижу! — горько скривила губы девушка.

— Знаешь, — задумался Кирилл на минуту, — я мог бы попробовать сделать мазки мягче. Прикасаясь пальцами, ты ощутила бы контур, как у скульптуры например! Я обещаю тебе, что эта картина будет чем-то настолько же необыкновенным, как ты! Чем-то, чего я раньше никогда не делал. И я никогда не продам ее никому. Разве тебе не интересно, что из этого получится?

Анну захватил азарт. Она не хотела себе признаться, что будет просто счастлива, иметь достойный повод приходить в мастерскую снова и снова. Общение с Кириллом было единственным ярким и интересным штрихом в ее жизни. Их разговоры заставляли ее мало спать, много думать и как-то особенно радоваться каждому прожитому дню. Часто Анна боялась, что у Кирилла пропадет надобность в ее обществе. И тогда ее жизнь снова будет полна постоянной и бесцельной борьбой с собственной беспомощностью.

Возврата к прежнему Анна уже не хотела, поэтому согласилась, несмотря на сомнения.

* * *

Работа над картиной длилась уже несколько недель. Еще никогда Кирилл не создавал ничего стоящего настолько быстро. Анна приходила в мастерскую каждый вечер, и оба уже настолько привыкли к этому, что почти не таились. Иногда осторожность проскальзывала в поведении то одного, то второго, но они даже начали стесняться этой осторожности. Их нежная дружба стала казаться обоим настолько чистой и возвышенной, что прятать ее было все равно что сознаться в несовершенном преступлении.