Коул открыл рот, чтобы возразить, но затем передумал и улыбнулся.

— Хорошо. Я даю вам неделю. И в случае удачи удвою ваше жалованье.

Он скрепил договор рукопожатием, и по его жалостливому взгляду Кэтрин поняла, что он не сомневается в ее провале.

На какую-то секунду она ощутила прилив радости оттого, что добилась своего, но, вспомнив, как Захария осушил полбутылки виски, ужаснулась своей самонадеянности.

— Т-так где мы будем жить? — пролепетала она, высвобождая свою руку из его ладони, потому что Коул не выпускал ее. От его взгляда ей стало не по себе.

— Да где хотите, — сказал он и, отвернувшись, стал перебирать какие-то бумаги. — В доме полно пустых комнат. Выбирайте любые.

— Хорошо. — Кэтрин направилась к двери.

— Миссис де Ланж!

Она замерла.

— На следующей неделе я уезжаю в Денвер. Обычно я беру сына с собой, но раз вы так уверены, что сможете управиться с ним, я оставляю его на ваше попечение.

— Да, да, конечно, — сумела выговорить Кэтрин. «Как я буду управляться с этим ужасным мальчишкой целую неделю? Может быть, спросить у него, где он держит кнут и веревки?»

— На всякий случай я оставлю здесь этот чек. Если вы передумаете, то можете обналичить его в леджендском банке и уехать с сыном когда пожелаете.

— А кто же будет присматривать за вашим сыном?

— Он сам в состоянии о себе позаботиться. Я никогда не замечал, чтобы он в ком-нибудь нуждался.

— Как и вы, мистер Джордан? Возможно, он просто подражает вам, притворяясь, что никто в целом свете ему не нужен.

Коул усмехнулся:

— Понятно. Вы полагаете, что вы и есть тот человек, который мне нужен.

Кэтрин улыбнулась ему приторной улыбкой:

— От души надеюсь, мистер Джордан, что лошадь выбросит вас из седла и вы сломаете себе шею. Всего хорошего, сэр.

Аккуратно закрыв за собой дверь, она услышала его раскатистый смех.


— Мама, ты, наверное, сошла с ума, — сказал Джереми, узнав, что они остаются. — Нужно было взять деньга и бежать из этого жуткого места. Захария неисправим. И его отец такой же. Говорят, он…

— Джереми, не нужно повторять, что ты слышал о них. У Захарии Джордана нет матери, поэтому мы должны быть снисходительны к нему и…

— А у меня нет отца, — заметил Джереми, и Кэтрин уловила в его голосе зависть. — Однако этот факт никогда не служил оправданием моему плохому поведению.

— Джереми, милый, зато у тебя есть мать, которая находится в здравом рассудке и очень любит тебя. А у этого бедного ребенка нет никого, кроме отца, который помешан на мысли, что все женщины жаждут женить его на себе. Тщеславный, надменный, не говоря уж о его невежестве и отсутствии хороших манер…

Джереми как-то странно посмотрел на нее.

— Пойдем, — сказала она, поднимая лежавшие на полу вещи. — Сначала попытаемся понять, где находятся его комнаты, а уж потом подыщем себе комнаты в другом конце дома.

Джереми подхватил остальной багаж и последовал за матерью.

— И надо найти комнату, где можно навесить на дверь большой замок, — напомнил он ей.

— Я думаю, мистер Стюарт просто шутил, — сказала Кэтрин, поднимаясь по лестнице. Дойдя до второго этажа, она посмотрела в обе стороны длинного коридора. Поколебавшись немного, она двинулась вправо.

— А по-моему, это неплохая идея, — настаивал мальчик, сгибаясь под тяжестью ноши. — Правда, мама, замок нам бы очень пригодился.

Кэтрин открывала двери, заглядывала в комнаты и с омерзением захлопывала. Видимо, когда-то эти комнаты были красиво обставлены, но, оставленные без присмотра, стали почти непригодными для жилья. Повсюду были грязь и пыль, а в одной комнате мышь устроила гнездо в перовой подушке. В некоторых комнатах были открыты окна, и, видимо, уже давно, судя по тому, как сильно там были повреждены мебель и пол.

Открыв дверь в самом конце коридора, Кэтрин ахнула, и Джереми поспешил заглянуть через ее плечо. Не вызывало сомнений, что это была его комната — так мысленно Джереми называл человека, который доставил столько неприятностей его матери. По всей комнате были раскиданы вещи и грязная обувь. У самой двери лежала гора носков, не стиранных годами.

Подцепив пальцами один из них, Кэтрин стала разглядывать его на вытянутой руке. На мыске зияла дыра.

— Отвратительно, — сказала Кэтрин. Она бросила носок на пол и захлопнула дверь. — Идем, Джереми, поищем себе комнату в другом конце коридора.

— А где спит второй? — вдруг вспомнил Джереми, с трудом поспевая за матерью.

Кэтрин не ответила, но про себя подумала, что бедный Захария, возможно, спит где-нибудь в городе, в одном из этих… домов, завсегдатаем которых был его отец.


— Мама, тебе нужно отдохнуть. И пора признать, что ты проиграла пари.

Кэтрин вытерла тыльной стороной ладони вспотевший лоб, откинула упавшую на глаза прядь волос и устало посмотрела на сына. Она стояла на коленях и пыталась оттереть пол в кухне, который не мыли лет десять.

— Дорогой, если бы я была из тех людей, что признают поражение, меня бы еще много лет назад повесили за похищение ребенка и сейчас ты вел бы спокойную праздную жизнь в доме своего отца.

Джереми улыбнулся и уселся за большой сосновый стол, который теперь сиял чистотой благодаря усилиям его матери.

— И потом, ты ведь всегда можешь помочь мне, милый. Джереми взял из вазы яблоко и впился в него зубами.

— Разве ты не знаешь, что я — О'Коннор. Королевская кровь и все такое.

Кэтрин швырнула в него грязной тряпкой и попала бы прямо в лицо, но мальчик поймал ее и с отвращением бросил на пол. Кэтрин поднялась с колен и опустилась на стул рядом с сыном.

— Джереми, милый, что мне делать? Еще день-два, и вернется мистер Джордан, а я так ничего и не добилась.

На мгновение она закрыла глаза и, вспомнив, как прошли последние дни, невольно содрогнулась. Захария Джордан никого и ничего не боялся. Никакие угрозы на него не действовали. Она даже не могла припугнуть его тем, что пожалуется отцу, — сорванец прекрасно знал, что отец будет только рад ее неудаче, хотя бы уж потому, что сможет сказать: «Я же говорил».

Дважды она пыталась объяснить Захарии, как важно быть образованным человеком. Но он только рассмеялся над ее словами и ушел из дома.

Тогда она постаралась сделать так, чтобы ему было приятно находиться дома. Возможно, она затеяла это не столько для него, сколько для себя и Джереми, но, в конце концов, Захария тоже здесь жил. На службе у Коула Джордана работали только мужчины, а те не придавали особого значения чистоте. Так же как и хорошей еде. Они жарили мясо на топленом свином жиру, раскладывали по тарелкам и выставляли на стол.

Для сохранения собственного здоровья и здоровья Джереми Кэтрин начала готовить отдельно для себя, сына и Захарии, который обладал отменным аппетитом. Естественно, она не могла готовить в грязной кухне, поэтому в первую очередь ей пришлось заняться уборкой. Потом она прибрала и помыла комнаты для себя и Джереми, а затем привела в порядок комнату Захарии и даже отправила в прачечную его постельное белье.

— Я не могу заставить его учиться.

— Жаль, что ты не можешь морить его голодом, — посетовал Джереми, вгрызаясь в яблоко. — Этот мальчишка прожорлив как боров. И кроме того, он уже привык к чистым глаженым рубашкам.

Кэтрин давно перестала обращать внимание на оскорбительные замечания Джереми в адрес Захарии, потому что ревнивое чувство мальчика оказалось сильнее всяких запретов. Нет, ее беспокоил не Джереми, а Захария. Как уговорить его заниматься? Она уже поняла, что пронять его можно только уговорами, ибо всякое насилие вызывало у него лишь протест и еще большее сопротивление.

— Уж очень он похож на своего отца, — тихо проговорила Кэтрин, подперев кулачком подбородок. Слова Джереми запали ей в голову. Может быть, Захария и не согласился пока взять в руки книгу, но зато она сумела произвести изменения в других областях его жизни.

Кэтрин заметила, с каким удовольствием Захария носит свежие отутюженные рубашки. А однажды видела, как он смахнул соринку, прилипшую к начищенным ботинкам. И хотя ей не удалось привить ему любовь к географии, с купанием не возникло никаких проблем — горячая ванна доставляла ему истинное наслаждение.

И в том, что касается еды, Джереми тоже прав. Когда они в первый раз ужинали втроем на чистой кухне, Захария фыркнул при виде жареного цыпленка и крохотных корзиночек с овощным салатом, сделав при этом какое-то нелестное замечание Кэтрин, наработавшаяся в тот день до изнеможения, вспыхнула и сказала, что либо он будет следить за своими манерами и вести себя как подобает джентльмену, либо будет есть вместе со слугами. Тогда Захария тихонько сел напротив Джереми и, исподволь наблюдая за ним, старательно повторял все манипуляции с ножом и вилкой.

«Все-таки кое-чему я его научила», — подумала Кэтрин. Потом резко вскинула голову и расширившимися глазами уставилась на сына.

— Что ты сказал?

— Что его отцом мог быть кто угодно. Говорят, его мать…

— Джереми, сколько раз я тебе говорила не повторять сплетни. Нет, что ты сказал перед этим? Что-то о еде.

— А-а, я сказал: жаль, что ты не можешь морить его голодом.

— Вот. — Кэтрин встала. — Джереми, сходи в бельевую комнату и принеси оттуда самые грязные простыни, какие найдешь.

— У них там нет простыней, одни одеяла.

— Тогда самые грязные одеяла. А одежду Захарии отнеси на конюшню, пусть ее используют вместо тряпок, когда будут обтирать пот с лошадей.

Джереми перестал жевать яблоко и недоверчиво посмотрел на мать. Одно дело думать про себя, как проучить Захарию, и совсем другое, когда твоя мать осуществляет это на деле.

— И скажи Мануэлю, что ужин сегодня будет готовить он.

— Мама!

— Иди и делай, что тебе говорят! Ну же! Джереми уронил яблоко и выбежал из комнаты.


Возвращаясь домой, Захария Джордан улыбался в предвкушении вкусного горячего ужина и аромата лимонного масла, который теперь наполнял весь дом. Всю последнюю неделю он поздравлял себя с тем, что так ловко все провернул. Ведь это благодаря ему миссис Кэтрин де Ланж живет теперь с ними. Если бы он не вмешался вовремя, то сейчас у них работала бы та жуткая женщина, которую хотел нанять отец, и дом превратился бы в тюрьму.