— Так хорошо, — произнес он, кусая меня за плечо и продолжая размеренные движения, вращая тазом по кругу. — Так охрененно горячо, — он пососал мою кожу и, схватив руками грудь, сжал ее и ущипнул за соски, а затем скользнул рукой мне между ног.

Я была мокрой и скользкой, и его пальцы проследовали ниже, прямо к тому месту, где я хотела почувствовать его.

— Сюда.

— Точно? — спросил Уилл, и я, кивнув, застонала, почувствовав, как его стискивают мои стенки. Я пыталась удержать его, сжимая сильнее, прежде чем Уилл смог бы выйти из меня. Мы двигались в таком ритме, и комнату наполнили звуки секса, лишь изредка прерываемые ударами молотка или голосами соседей.

Уилл задвигался быстрее и неистовее, а я стала искать что-нибудь, за что могла бы удержаться. Потянувшись себе за спину, одной рукой схватилась за его бедро, а вторую свесила со спинки кресла, прижавшись щекой к прохладной обивке. Его кожа была скользкой от пота, и я впилась в нее ногтями, прекрасно зная, что это еще больше заведет Уилла.

Он ругнулся, шумно задышал, обжигая мою кожу, а я, забив на то, что соседи могут услышать, начала умолять его:

— Сильнее. Сильнее, Уилл. Пожалуйста.

— Блядь, Слива, — не останавливаясь ни на секунду, как заведенный, он продолжал свои толчки, и я слышала звуки шлепков от соприкосновений наших бедер. Ножки кресла съехали с ковра и заскрипели по деревянному полу.

— О боже, — вздохнула я, — о… О…

Я закрыла глаза, почувствовав, как, зародившись у меня между ног, по коже разлился сгусток тепла, после чего взорвался подобно фейерверку. Уилл зубами прижался к моей шее, а руками сжал грудь, и по его животным звукам я поняла, что не пройдет и секунды, как он кончит. Его движения стали грубее и лихорадочнее, а толчки глубже, пока он прижимался ко все всем телом.



Мы голышом улеглись на диване. Я устроилась спине, а Уилл положил голову мне на живот.

— Прости, что ушла с утра, — сказала я, накручивая его волосы на палец. — Ты сказал, что все нормально, но я хочу сказать это еще раз.

Он посмотрел на меня, опираясь подбородком на мое бедро.

— Я знаю, Слива. И между прочим, это нормально, если ты злишься или нуждаешься в личном пространстве.

— Я выключила твой будильник. Так что ничего нормального.

Он засмеялся, а затем перегнулся через край дивана и взял мой рюкзак.

— Думаю, в ближайшие лет пятьдесят мы много чего друг другу наговорим. И натворим, чем не стоит хвастаться. Если благодаря этим гнусностям мы сможем поспать лишний часик или два, то наоборот, только будем в хорошей форме.

— Что ты делаешь? — спросила я, наблюдая, как Уилл полез в передний кармашек. Вытащив маркер и сняв колпачок, он положил рюкзак на пол.

— Снова хочешь меня разукрасить?

Он что-то пробурчал и начать рисовать.

Дерево, корни которого начинались у моей тазовой кости и, разветвляясь, спускались вниз. Уилл полностью погрузился в процесс, сконцентрировавшись и прищурившись, проводя тонким кончиком маркера вперед и назад, а так же ведя линии вверх и в стороны.

Подняв голову, я присмотрелась к рисунку.

— Похоже на твое, — сказала я, показав на дерево, покрывающее его бицепс, корни которого опоясывали мускулистую руку.

— Немного.

— Нам явно стоит подумать о том, чтобы купить тебе пару раскрасок, — улыбнувшись, сказала я, снова откинувшись головой на руку.

— Точно такое же уже не получится, да?

Запустив пальцы ему в волосы, я наблюдала, как от высыхания чернил меняется их цвет при тусклом свете. Я чувствовала движение маркера, запах маркера, а когда взглянула снова, то увидела, как Уилл аккуратно прорисовывает новые листья.

— Итак, ты уедешь в среду, а я снова останусь один, — произнес он.

— Ты всегда со мной, — ответила я, касаясь его лица и легонько барабаня пальчиками, чтобы он посмотрел на меня.

В неярком свете его голубые глаза казались чуть ли не черными. Взгляд настолько честный и открытый, что я и представить была не в состоянии, как смогу утром покинуть квартиру, не говоря уже о том, что сяду в самолет и улечу на три дня в Калифорнию.


Уилл

В среду Ханна ушла еще до восхода солнца. Направляясь к двери, она наклонилась и чмокнула меня в лоб.

— Пока, малыш, — думая, что я все еще сплю, прошептала она. — Увидимся в пятницу.

Она развернулась к выходу, но я встал и потащился за ней следом к входной двери, где Ханну дожидались уже собранные чемодан и сумка для ноутбука.

— Может, кофе? — прищурившись спросонья, пробормотал я. — Давай налью в дорожную кружку.

Когда рассеянно опустил руку вниз и почесал яйца, она засмеялась и покачала головой:

— Иди ложись, соня.

— Да я думал сходить на пробежку.

Шагнув навстречу, она поцеловала меня, но не успела увернуться, когда я схватил ее за бедра и притянул к себе, удерживая на месте.

Не разрывая поцелуя, Ханна улыбнулась и обняла меня за шею.

— Ты такой теплый.

— Во сколько будешь в пятницу дома? — спросил я у ее губ.

— М-м… вроде поздно. Где-то около десяти.

Потирая глаза, я отошел на шаг.

— Погоди. Куда ты едешь?

Снова засмеявшись, Ханна встала на цыпочки и чмокнула меня в щеку.

— В Беркли, — она оставила еще один поцелуй и отстранилась. — Такси уже на улице. Как доберусь, позвоню.



— Ты сегодня что-то совсем притих, — вывел меня из раздумий голос Дженсена. Моргнув, я взглянул на него, сидящего напротив. Он приехал из Бостона, и мы решили присоединиться к Максу и Беннету за поздним обедом в Ла Бернадин.