– Помни, – внушал ему Сталл, – нужно обязательно столкнуться с двуколкой, иначе колесо может не отлететь. Ты должен подъехать к двуколке Хокинса как можно ближе, но самому при этом удержаться. Справишься?

– А как же, мистер. Сталл, – нахально заявил Паркер и углубился в созерцание своих ногтей, словно задача, которую поставил перед ним Сталл, была не бог весть какая сложная.

– Смотри у меня! – рявкнул Сталл. – Не справишься – я тебя в порошок сотру! Я не потерплю, чтобы Хокинс опять взял надо мной верх!

Паркер улыбнулся, и улыбка эта не только не смягчила его лица, а, наоборот, сделала его еще более злобным.

– Не волнуйтесь, мистер Сталл. Вот увидите, его наездник будет сидеть в пыли на своей заднице и думать только о том, как бы не попасть под колеса прочих двуколок. Будем надеяться, что шкура у него толстая, да и башка крепкая, а то ведь если лошадь ненароком ударит по ней копытом, она и расколоться может как орех!

Глава 4

Прямо напротив места проведения конных состязаний располагался отель, ставший известным еще во времена Гражданской войны, когда в нем размещался штаб армии генерала Гранта. Теперь, когда Грант был президентом Соединенных Штатов, отель обрел бешеную популярность. Здесь постоянно толпился народ, а в последние три дня вообще было не протолкнуться: в городе полным ходом шла ярмарка с непременным ее атрибутом – конными состязаниями, и большинство жокеев, тренеров и владельцев лошадей остановились именно здесь.

Было одиннадцать часов утра, и в вестибюле уже собралась огромная толпа. Шум вокруг стоял такой, что разговаривать, не повышая голоса, было невозможно. Чтобы тебя услышали, приходилось кричать во все горло, что все и делали, отчего создавалось впечатление, будто находишься в сумасшедшем доме. Небрежно размахивая стаканами с выпивкой, сигарами и даже пачками денег, мужчины пытались протиснуться к окошку, чтобы успеть сделать ставку на приглянувшуюся им лошадь. Все торопились: состязания должны были вот-вот начаться. Женщины тоже были захвачены всеобщим волнением и орали не меньше мужчин, и время от времени то тут, то там слышался их визгливый смех.

Лишь жокеи вели себя спокойно. Они уже успели облачиться в свои яркие камзолы и теперь выделялись среди серой толпы, как пестрые цветы среди капусты. Как повелось еще со времен проведения первых состязаний в Древнем Риме, все спортсмены перед стартом сосредоточивались, готовясь к предстоящим испытаниям.

Но не все участники предстоящих соревнований толпились в вестибюле. Некоторые, например, наездник Хокинса, все еще переодевались. Камзол Ребекки, ярко-красного цвета, пока лежал на кровати, а сама она сидела в брюках на ее краешке и натягивала высокие, великолепно начищенные сапоги. Покончив с этим, девушка подошла к зеркалу и, улыбаясь, взглянула на свое отражение.

– Интересно, что будет, если я вдруг выйду на скаковую дорожку в таком виде? – задумчиво сказала она и хихикнула. – Наверняка произведу больший фурор, чем если выиграю скачку. Нужно будет приберечь эту мысль для Кентуккийского дерби!

Ребекка расхохоталась, и груди ее затряслись, что рассмешило ее еще больше.

На туалетном столике перед Ребеккой лежала длинная полоска ткани, которой девушка перетягивала грудь. Ей приходилось скрывать свою принадлежность к женскому полу, поскольку во всех правилах и постановлениях, касавшихся конных соревнований, существовал специальный пункт, согласно которому участниками могли быть только мужчины. Если бы открылось, что она – женщина, Ребекку тотчас бы дисквалифицировали. Конечно, они с дедушкой могли нанять жокея, но это потребовало бы дополнительных затрат. А стараясь приблизить миг приобретения вожделенной фермы по разведению чистокровных рысаков, они привыкли на всем экономить.

Когда Хокинс с Ребеккой только собирались участвовать в скачках, Ребекка уговорила деда разрешить ей самой править двуколкой. Он согласился, однако весьма неохотно и лишь до тех пор, пока они не смогут позволить себе нанять специального человека. Время от времени Хок все еще грозился нанять жокея, но Ребекка знала – он никогда на это не пойдет, по крайней мере до тех пор, пока их не разоблачат. Лучше, чем она, им все равно никого не найти, и даже дедушка вынужден был это признать.

И все-таки Ребекка считала ужасно несправедливым то, что она должна переодеваться мужчиной. В то время как другие наслаждались плодами своих заслуженных побед, она не могла проявлять в полной мере чувства радости и торжества, когда Пэдди Бой побеждал на скачках. Особенно несправедливым это казалось Ребекке сейчас, когда она познакомилась с Глэдни Хэллораном и Стивеном Лайтфутом. Почему она должна скрывать от них, что наездник Хокинса – она сама?

Ребекка озадаченно нахмурилась. Отчего это ей в голову пришла такая мысль? Ведь она думала о скачках и о предстоящей покупке фермы, так при чем тут Глэдни и Стивен? Не было никаких причин о них вспоминать. И все-таки она о них вспомнила.

Ребекка вспыхнула от стыда. Нужно немедленно выбросить эти дурацкие мысли из головы!

Но как девушка ни старалась, ничего не получалось. Более того, при воспоминании о недавно возникших в ее жизни молодых людях, которые оба пришлись ей по душе, она ощутила странное волнение. Что же с ней такое происходит? Ребекка вспомнила о том, как целовал ее вчера на палубе Глэдни, и непонятное чувство овладело ею еще сильнее.

Ребекка принялась пристально разглядывать в зеркале свое отражение, и взгляд ее остановился на груди. Эти два бугорка, еще совсем недавно казавшиеся девушке досадной помехой и вызывавшие лишь раздражение, сейчас предстали перед ней в совершенно ином свете. Теперь она видела в них символ женственности.

Ребекка знала, что мужчинам нравится смотреть на женскую грудь: она не раз наблюдала подобные взгляды. А интересно, нравится ли им трогать и ласкать ее? И если да, то какие чувства они при этом испытывают? И какие чувства будет испытывать она, если ее грудь станет ласкать какой-то мужчина?

Ребекка легонько, нерешительно коснулась груди, ощущая себя при этом несколько неловко. Ее вдруг словно обдало жаром. Странно, очень странно! Ребекке не раз приходилось дотрагиваться до своей груди, и никогда еще при этом она не испытывала подобных ощущений. Впрочем, может быть, потому, что она никогда прежде не делала этого специально, чтобы посмотреть, что из этого получится.

Ребекка прошлась пальцем по бледному, вздымающемуся холмику и заметила, что сосок затвердел и стал напоминать упругий розовый бутон. Ребекка осторожно погладила его, и ее снова обдало горячей волной. Как странно и немного страшновато! Интересно, если бы Глэдни прошлой ночью, когда целовал ее, стал ласкать ее соски, как бы она себя почувствовала? А если бы Стивен до них дотронулся во время поцелуя? Знать бы еще, хочет он ее поцеловать или нет...

О Господи! Да о чем она только думает! Ребекка на секунду зажмурилась и быстро схватила лежавшую на туалетном столике полоску ткани. Что это на нее нашло? Что с ней вообще такое происходит? Почему ее вдруг стали посещать такие ужасные мысли? Ведь вот-вот начнутся соревнования, а она воображает себе черт знает что!

И Ребекка принялась старательно утягивать себе грудь, пока наконец верхняя часть туловища от плеч до талии не стала совершенно ровной. Потрудилась девушка на славу: теперь груди не было заметно даже сбоку. Но на сей раз, выполняя уже ставшую привычной процедуру, Ребекка все время чувствовала ноющую боль в груди, словно эта нежная часть тела молила выпустить ее на свободу.

А в это время в комнате, расположенной совсем недалеко от Ребекки, незнакомая ей женщина воплощала в жизнь ее грезы. Женщину эту звали Стелла – именно так она представилась Стивену Лайтфуту. Она была невысокого роста, с черными волосами и точеной фигуркой и издалека поразительно напоминала Ребекку Хокинс. Именно поэтому Стивен ее заметил и не мешкая пригласил к себе. Стелла призналась ему, что приехала на ярмарку специально для того, чтобы обслуживать богатых клиентов, тех, что были не прочь поразвлечься. Она назвала цену, и Стивен, не колеблясь, согласился. И вот теперь они лежали в его комнате обнаженные, и Стивен легонько проводил пальцами по телу женщины, по ее шелковистой коже. Сначала по высокой груди, потом по упругому животу.

– М-м-м... Как приятно, – пробормотала Стелла, глядя Стивену прямо в глаза.

– Закрой их.

– Что закрыть? – не поняла Стелла.

– Глаза.

– А почему?

– Потому что у тебя потрясающие ресницы, и мне хочется на них полюбоваться.

У Стеллы и в самом деле были красивые ресницы, но дело было вовсе не в этом. Просто в отличие от Ребекки Хокинс, обладательницы глаз необыкновенного золотистого цвета, у Стеллы глаза были голубые, что нарушало ее сходство с Ребеккой.

Притянув голову Стивена, Стелла впилась ему в губы долгим, страстным поцелуем. Одна рука Стивена лежала у нее на крутом изгибе талии, другой он нежно накрыл ее грудь и начал ласкать упругий сосок.

Стелла затрепетала.

– О Господи! – едва выдохнула она, когда закончился поцелуй. – Какое счастье, что не все мужчины ласкают меня так, как это делаешь ты.

– Почему? – удивился Стивен, посчитав это замечание довольно странным.

– Потому что если бы они были похожи на тебя, я занималась бы любовью бесплатно и наверняка умерла бы с голоду.

Стивен невольно рассмеялся. Он снова поцеловал женщину и стал нежно и умело ласкать ее, чувствуя, как постепенно его охватывает желание. Стелла смело и жадно отвечала на его ласки. Она хотела Стивена не меньше, чем он ее.

Или она и в самом деле настолько возбудилась, или потрясающе хорошо играет, подумал Стивен. Со шлюхами ему нечасто приходилось иметь дело, так что сравнивать было не с кем. Однако Стивен был уверен, что Стелла не притворяется: она и в самом деле возбуждена до крайности.

– Да, да... – хрипло шептала она. – Быстрее... Ну же... Я хочу тебя...