Кимберли Кейтс - Прекрасная лилия

Это была ночь, когда человек может обрести бессмертие. С Ирландского моря ветер гнал волны, шепча им на ухо о славе героев, живших на заре веков. Луна, божество друидов, плыла над землей, которую никогда не могла укротить рука захватчика. От таинственного светила тянулась полоска света, искушая иного дерзновенного найти в сердце достаточно мужества, чтобы, ступив на этот иллюзорный путь, в конце его, на небесах, обрести бессмертие.

Путешествие, которое для многих было бы вполне по плечу. Но для остальных – коварных, вероломных – это было лишь жестокой насмешкой богов – ведь когда от гордости не остается ничего, душа с каждым днем все больше погружается в колодец, до краев заполненный жгучей горечью.

Конн Верный, верховный тан Гленфлуирса, стоял на берегу, не замечая, что соленый морской ветер сечет его закоченевшее от непогоды лицо. Что он делал здесь – воин, который должен был бы сейчас упиваться радостью, пируя в тесном кругу боевых товарищей? Люди пили и веселились, не замечая его отсутствия, вновь и вновь хвастаясь своей доблестью перед женами, не сводившими с них восхищенных глаз.

Он победил, враги были разбиты. Ему приятно было слышать, как шептались за его спиной юный бард и старый друид. Скоро вся Ирландия даст Конну прозвище Непобедимый. О том, чтобы присоединить к имени подобное прозвище, любой из многочисленных танов мог только мечтать. Тогда его имя навеки останется жить на этой земле, как стоят на ней горы Слив-Миш, вздымая могучие плечи под самые небеса. Но он знал, что этим гордым прозвищем будет обязан не собственным подвигам, а беспечной щедрости другого человека.

Финтан Макшейн. Повернувшись, Конн легко отыскал взглядом в пирующей толпе этого рыцаря без страха и упрека. Высокий, богатырского телосложения, с плечами настоящего копьеносца, Финтан сидел в углу рядом с женой, по-видимому, совершенно равнодушный к тому, что половина женщин за этим столом оставила бы мужей, чтобы нырнуть к нему в постель, а потом хвастать на весь свет, что им посчастливилось испытать на себе его легендарную магию. Да что там женщины – каждый из воинов с готовностью пожертвовал бы любыми богатствами ради сокровища, которым одарила Финтана щедрая судьба, – величайшего дара побеждать врага, и это при том, что он был совершенно слеп.

Сражение за сражением выигрывал Конн, и все благодаря Финтану. Конн лишь покорно тащился вслед в хвосте его славы. И только наедине с собой мог он позволить себе горькую радость. Пусть, думал он, пусть имя Финтана и рассказы о его немеркнущей славе всемогущие боги вписали на огненной скрижали между сияющих звезд. Зато жена Финтана, любимая и обожаемая, оставалась бесплодной! И в жизни, полной ратных подвигов, сын или дочь никогда не станут отрадой слепого воина. Семя Финтана исчезнет с лица земли, тогда как сыновья и внуки Конна будут жить вечно.

Но теперь жестокая судьба решила все по-иному. Феи снова покровительствуют своему любимцу Финтану. Его жена, хоть для нее давным-давно миновала пора материнства, была беременна ребенком, о котором оба, и муж, и жена, так долго мечтали. Даже сейчас они, обнявшись, шептались, словно сгорающие от страсти новобрачные, и рука Финтана украдкой ласкала через ткань платья Гренны еще не родившееся дитя.

Горечь и обида на несправедливость судьбы снова захлестнули Конна. Злоба душила его, ядовитая злоба, о которой, как он надеялся, никто не подозревает. Но в эту минуту из-за стола вдруг поднялся бард, проницательный, несмотря на свою юность, с лютней в руке, и когда он бросил взгляд в сторону Конна, тот прочел в глазах юноши угрюмое презрение.

– Я спою вам песню о Финтане. – Зал заполнил сладкозвучный голос барда. – О Финтане, чье место среди звезд!

Конн поморщился, отлично зная, что не может позволить себе выказать недовольство – ведь эти люди сегодня в который раз стали свидетелями воинского гения Финтана. Пробираясь между скамьями к своему столу, где его ждал полный доверху кубок, он старался выдавить из себя улыбку.

– Финтан! – проревел он и высоко поднял кубок, приветствуя копьеносца. Не важно, что слепой соперник не мог видеть его в тот момент. Важно, что другие видели. – Пусть твое имя живет вечно и сын твой увеличит славу отца!

Однако голос Конна предательски дрогнул, и юный бард успел заметить слишком много, разгадав тайну ненависти, которую тан питал к слепому копьеносцу. Потрясенный этим, Конн попытался отвлечь внимание барда.

– Друид! – с напускной сердечностью воскликнул он, обернувшись к человеку в скромной темной одежде, стоявшему за спиной юного барда. – Воспользуйся ниспосланным тебе великим даром предвидения ради героя этого дня! Расскажи, каким воином суждено стать сыну великого Финтана!

Друид двинулся через комнату, волоча за собой подол своего одеяния. Казалось, старик принадлежал уже другому миру. Жена Финтана робко подняла на него глаза, и в них на мгновение блеснул тревожный огонек. Блеснул и погас, только рука женщины легла на выпирающий живот, словно пытаясь защитить еще не родившееся дитя. От чего? От жестокости будущих битв, которые ждали его впереди? Или от темной силы пророчества друида?

– Успокойся, свет моей души, – весело хмыкнул Финтан, уловивший испуганное движение жены, и убрал руку с ее живота. – Или ты забыла, что нет на земле такой силы, которой мы должны бояться? Ничего дурного не может случиться с нашим ребенком, – пробормотал он. – Это дитя судьбы, драгоценный дар богов! – И он улыбнулся с такой самоуверенностью, будто не сомневался, что бессмертие ему уже обеспечено.

Жгучая ненависть душила Конна. Но он не мог дать ей волю – воинский гений Финтана по-прежнему был ему нужен. Старый седой друид положил свою высохшую руку на живот Гренны, и вдруг полустон-полувздох сорвался с губ старика и он отдернул руку, будто дотронулся до раскаленных углей. Взглянув в его исказившееся лицо, Гренна пронзительно вскрикнула, глаза ее расширились от ужаса.

– Что это значит? – прогремел Финтан. Он был слеп, но не мог не почувствовать ужаса, сжавшего сердце любимой жены.

– Ребенок, – едва шевеля онемевшими губами, прошептал друид. Казалось, за это мгновение он постарел еще на сотню лет. – Это девочка, дочь.

– Ты старый дурак, друид, если думаешь, что подобная новость может меня огорчить! – фыркнул Финтан. Отвернувшись от старика, слепой копьеносец обнял жену и крепко прижал ее к себе. – Успокойся! Твоя дочь для меня драгоценнее, чем сын любой другой женщины.

– Финтан, это еще не все. Это дитя… – С трудом оторвав взгляд от будущих родителей, старик перевел его на Конна. И то, что верховный тан прочел в этих бесцветных, будто не имевших возраста глазах, заставило кровь в его жилах превратиться в лед. – Этот ребенок станет причиной гибели тана! Ее следует… она должна быть умерщвлена еще до того, как сделает первый вздох!

– Нет! – обхватив руками живот, дико вскрикнула Гренна.

Сжимая в руке копье, Финтан вскочил на ноги, будто испугавшись, что друид вырвет еще не родившееся дитя из чрева матери.

– Ты ошибся, друид! – прорычал слепец. – Нет на свете воина более преданного и верного тану, чем Финтан Макшейн.

– Но я не говорю о верности, Финтан, – взмолился старый друид. – Просто это ее судьба.

Но тот, не слушая старика, топнул ногой.

– Судьба?! Пусть только кто-либо осмелится тронуть мое дитя – и этот день станет для него последним! – С этими словами слепой воин повернулся к тану и поднял голову, будто глядя ему в глаза. – Я сражался за тебя. Я проливал свою кровь. И теперь скажи мне, тан: что я купил ценой этой крови? Докажи, насколько велика твоя вера в меня. Кому ты веришь – мне, Финтану Макшейну, который клянется, что никогда дитя одной с ним крови не причинит тебе вреда, или нелепым сказкам старика?

Конн замер, парализованный страхом и сознанием того, что сейчас, может быть, держит в руках свое будущее. Как часто мечтал он об оружии, которое смог бы занести над головой Финтана! И вот теперь одним сокрушительным ударом он может уничтожить ненавистного соперника! Но достаточно одного неверного шага, и все надежды на то, чтобы остаться в веках под гордым именем Непобедимого, могут враз пойти прахом.

Конечно, тяжело будет сознавать, что своей славой он обязан другому человеку, но лучше уж такая слава, чем никакой.

– Финтан, опусти копье. Пусть навечно проклянут меня боги, если я посягну на жизнь ребенка, отца которого почитаю и люблю больше, чем собственного брата.

– Но ты должен выслушать меня! – в отчаянии взмолился друид. – Великое несчастье ждет тебя! Я почувствовал это в тот миг, когда дитя ударило ножкой в мою ладонь!

Конн передернул плечами.

– Какую опасность может представлять для меня девчонка? У нее нет и не будет иного оружия, кроме красоты! А как только дитя появится на свет, я отошлю ее в монастырь, где добрые и благочестивые сестры станут заботиться о ней, как о принцессе. Когда же девочка вырастет и превратится в женщину, я верну ее домой, чтобы выдать замуж за человека, достаточно сильного для того, чтобы пренебречь любым проклятием.

Облегчение и благодарность осветили лица Финтана и его жены.

– Забрать наше дитя! – простонала Гренна. – Нет, я этого не переживу!

Но муж крепко прижал ее к себе.

– Это величайший дар Конна, любовь моя, – голосом, хриплым от горечи и боли, прошептал он. – Этот дар – жизнь нашего ребенка. Милая, пойми, другого пути нет.

Тремя днями позже из покоев, которые занимал Финтан, раздался крик, и руки воина, привыкшие держать в руках тяжелое копье, обнимали жену, в то время как она в муках старалась произвести дитя на свет. Всего одну ночь, одну только короткую ночь прелестной малышке довелось провести в материнских объятиях. Всего лишь одну ночь загрубевшие отцовские пальцы ласкали нежные, как персик, щеки новорожденной дочери.