– Нет!

Катрин, подчиняясь велению сердца, бросилась к связанному человеку и прикрыла его своим телом. Она повторила мягче:

– Нет, мессир! К чему эта ненужная жестокость? Я верю ему. У него честный взгляд. Уверена, что он не лжет. Да и зачем ему лгать? Он не сделал ничего дурного и уж, конечно, не заслуживает виселицы. К тому же он может быть нам полезен. Вы же сами сказали, что такие молодцы дорого стоят.

– Я не люблю, когда мне грубят.

– Но он не грубил вам. Молю вас, сеньор Ла Ир, во имя вашей дружбы с Арно, не убивайте этого человека. Отдайте его мне… прошу вас.

Ла Ир не умел перечить Катрин, когда она просила таким тоном. Посмотрев на нее нежно, а на пленника злобно, он в конце концов решил уступить и стремительно вышел из комнаты, бросив через плечо:

– Делайте с ним что хотите, только меня потом не попрекайте. Он ваш.

Через несколько секунд великан-дровосек, освобожденный от пут, преклонил перед Катрин колено.

– Госпожа… вы спасли мне жизнь. Делайте со мной что хотите, только дозвольте служить вам. Даже такой прекрасной даме может понадобиться верный пес.

В эту ночь Катрин спала довольно спокойно. Судьба Арно уже не внушала ей прежних опасений. Конечно, положение его было неприятным, но жизни не угрожала опасность до тех пор, пока захвативший его бандит надеялся получить выкуп. С зарей Ла Ир вновь выступит в поход и постарается выкурить зверя из его берлоги. Она вполне могла полагаться на гневливого капитана: он сделает все, чтобы вырвать Арно из рук негодяев.

Перед тем как отправиться в свою келью, Катрин препоручила Готье заботам монастырского садовника, хотя это чрезвычайно не понравилось Саре, которая не удержалась от колких замечаний.

– На что нам этот верзила? – брюзжала достойная женщина. – Для пажа великоват, для слуги неловок. Такому мужлану нечего делать в свите благородной дамы, слишком он дикий, и пахнет от него плохо. А уж хлопот с ним не оберешься!

– Зато он может быть надежным защитником. У меня предчувствие, что он нам понадобится. Дикий? С тех пор как я тебя знаю, в первый раз слышу, чтобы ты произносила это слово с осуждением. Неужели мы готовы отречься от своего происхождения, добрая моя Сара?

– Вовсе я не отрекаюсь от своего происхождения. Но не намерена плясать от радости, что за мной теперь повсюду будет таскаться этот дылда.

– В наше время такой человек может быть очень полезен, – отрезала Катрин тоном столь решительным, что Сара не посмела больше возражать и только процедила сквозь зубы:

– В конце концов, это твое дело!

Итак, ночь прошла спокойно. Однако с первыми лучами солнца в маленьком городке началось какое-то необычное волнение. Мирная тишина обители была нарушена, когда длинная процессия монахинь в белых одеяниях двигалась из часовни в трапезную.

Катрин и Сара в монашеских покрывалах с молитвенником в руках замыкали шествие вместе с матерью-аббатисой. Никогда еще Катрин не была так рассеянна во время мессы. Как только послышались первые крики, она не могла уже внимать словам Евангелия и прислушивалась к тому, что происходило за стенами. Ей пришлось призвать на помощь все свое хладнокровие, чтобы остаться в часовне и не ринуться в город. Мысли вихрем проносились у нее в голове, и она строила самые разнообразные предположения. Может быть, Ла Ир предпринял ночную вылазку против Ришара Венабля? И эта суматоха вызвана его возвращением? А вдруг ему удалось освободить Арно? Когда прозвучали заключительные слова мессы «Ныне отпущаеши», она почувствовала истинное облегчение. Будь ее воля, она полетела бы из часовни на крыльях, но нельзя было нарушать величавую торжественность процессии. Проклиная в душе этот обряд, она двигалась, как и все, медленной важной поступью, спрашивая себя, неужели монахини настолько отрешились от мирской суеты, что их нисколько не занимает происходящее во внешнем мире. Однако, когда они проходили по галерее, украшенной черными каменными колоннами, мать Мари-Беатрис не смогла скрыть своего беспокойства. Монастырь напоминал тихий островок посреди бушующего моря. Шум и суматоха за стенами явно усилились, и уже можно было слышать крики: «К оружию! Всем на укрепления!»

Аббатиса повернулась к своей помощнице:

– Сходите к вратам, мать Агнесса, узнайте, что творится в городе. Боюсь, на нас собираются напасть…

Монахиня, присев в поклоне перед настоятельницей, поспешно направилась через сад к выходу, но навстречу ей уже бежала сестра-привратница, не замечая, что наступает на грядки, засеянные целебными травами. Она покраснела от волнения, и чепец ее съехал на сторону.

– Пришел мессир де Виньоль, матушка, – выпалила она, быстро поклонившись. – Говорит, что приближаются англичане и что ему нужно немедленно видеть госпожу де Бразен.

Мать Мари-Беатрис нахмурилась. Ее раздражали эти постоянные вторжения солдат, которые нарушали спокойствие обители, приводя в смятение монахинь и отвлекая их от благочестивого служения Господу.

Катрин рванулась было навстречу Ла Иру, но настоятельница, крепко ухватив за руку, удержала ее подле себя.

– Мессир де Виньоль мог бы не тревожить нас хотя бы в воскресенье, – сказала она недовольно, – и дать нам помолиться в мире. Здесь монастырь, а не парадная зала замка. Или он думает, что…

Больше она ничего не успела сказать. Послышались быстрые шаги, зазвенели шпоры на мраморных плитах, и раздался громовой голос Ла Ира. Испуганные монахини, взвизгивая, разбегались в разные стороны. Капитан двинулся прямо к настоятельнице, чье лицо, затянутое в белый апостольник, стало пунцовым от гнева.

– Матушка, у меня нет времени дожидаться, и мне не до церемоний. Враг совсем близко. Если вы не слышали шума и не поняли, что все горожане спешат на укрепления, это значит, что стены у вас слишком крепкие или же вы туги на ухо. Я должен немедленно поговорить с госпожой де Бразен. Пошлите за ней, а заодно передайте ее служанке, чтобы собирала вещи. Через четверть часа ее не должно быть в этом городе. Я жду!

Мать Мари-Беатрис, несомненно, собиралась возразить капитану, но в этот момент Катрин, не в силах более сдерживаться, выступила вперед и предстала перед удивленным Ла Иром.

– Я здесь, мессир! Не кричите так и зарубите себе на носу: я не уеду отсюда, пока не найду Арно.

– В таком случае, госпожа Катрин, – вскричал капитан, мгновенно впадая в ярость, – вы вряд ли его когда-нибудь найдете, потому что скорее всего закончите свою жизнь здесь. Не перебивайте меня, я не могу терять ни секунды! Я должен защищать этот город и не собираюсь вас уговаривать. У меня нет времени на разглагольствования! По флажкам на пиках я узнал, кто собирается напасть на нас. Это люди Джона Фитц-Аллана Малтраверса, графа д'Арунделя. Можете мне поверить, мы имеем дело с опытным, опасным противником, и у меня нет никакой уверенности, что мы сможем выстоять. У меня солдат немного, у него, похоже, более чем достаточно, и если вы подниметесь на укрепления, то увидите на горизонте черный дым пожарища. Это горит Пон-де-л'Арш. Возможно, нам придется оставить Лувьер на милость победителей…

– Как вы смеете говорить такое? – воскликнула Катрин. – Вы собираетесь бросить город? А жители? А святые монахини?

– Это превратности войны, дочь моя, – мягко сказала мать Мари-Беатрис. – Мы, невесты Господни, не должны бояться англичан, ведь они такие же христиане, как и мы. Если город будет сдан, возможно, удастся избежать худшего. У англичан нет денег, нет припасов, а потому вряд ли они выиграют, обратив Лувьер в пепел.

– Разве это помешало им спалить Пон-де-л'Арш?

– Хватит рассуждать! – нетерпеливо прервал их Ла Ир. – Вы должны уехать, госпожа Катрин, потому что я не могу поручиться за вашу безопасность и не имею возможности вас опекать… Я солдат, а не компаньонка.

Гнев и горечь овладели душой Катрин.

– В самом деле? Вы солдат и выталкиваете меня за крепостные стены? Куда мне деваться, скажите? А Арно, Арно в лапах Венабля? Вы об этом забыли?

– Я ничего не забыл. На его поиски я отряжаю двадцать человек, большего сделать невозможно, когда подходит враг. Пока Малтраверс будет осаждать Лувьер с основными силами англичан, маршал де Рец попытается вызволить Монсальви. Вам же следует находиться при королеве Иоланде, поскольку вы ее придворная дама. Королева гостит в замке Шантосе у мессира де Реца и ведет чрезвычайно важные переговоры с герцогом Бретанским. Вы должны немедленно отправиться к ней в Анжу. Жиль де Рец привезет туда Монсальви, как только вырвет его, при помощи золота или силой, из рук Ришара Венабля.

На сей раз Катрин слушала Ла Ира, не пытаясь его прервать, и, по мере того как он говорил, лицо ее приобретало все более мрачное выражение. Она покачала головой:

– Сожалею, но мне придется остаться. Я не доверяю мессиру де Рецу.

Терпение Ла Ира иссякло. Настойчивый звук рога призывал его на укрепления. Не беспокоясь о святости обители, он разразился проклятиями.

– Я тоже ему не доверяю! Но пока он на нашей стороне, и ему нет никакого резона предавать нас. Впрочем, он не посмеет этого сделать! Поймите же наконец, что ни у вас, ни у меня нет выбора. Это война, и, будь здесь Монсальви, он бы первый приказал вам удалиться в безопасное место.

– В безопасное место? На дорогах, где кишат враги? – с горечью спросила Катрин.

– У вас есть защитник. Этот лохматый верзила, которого вытащили из петли. Ему дадут хороший тесак, раз он предпочитает такое оружие. Отправляйтесь в Шантосе и там ждите Арно!

– Это приказ?

Ла Ир, поколебавшись секунду, решительно сказал:

– Да. Это приказ. Через четверть часа уходите по реке, пока город еще не захвачен. Иначе…

– Иначе?

– Иначе вам все равно придется уходить завтра, но только с толпой беженцев. У нас припасов на двадцать четыре часа.

Он поклонился и почти бегом направился к выходу. Тень его исчезла под серыми стрельчатыми сводами, а Катрин застыла, охваченная ужасом. Ей казалось, что рыцарь бросил ее, безоружную и беззащитную, посреди волчьей стаи. Впрочем, это была лишь секундная паника. Она слишком привыкла к превратностям судьбы, к опасностям и страхам, чтобы надолго впадать в отчаяние. Спорить больше было не о чем, и она уже прикидывала, какую дорогу выбрать. Замок Шантосе? Как же добраться до него, чтобы вновь оказаться рядом с королевой? Иоланда была надежной защитой. Находясь при ней, Катрин могла относительно спокойно ожидать возвращения любимого. Еще несколько дней и всего несколько дней разлуки! И тогда все будет прекрасно! Придется ей вытерпеть и эту небольшую жертву во имя грядущего счастья, за которое она уже так дорого заплатила! Чуть раньше, чуть позже, какое это имеет значение! Монсеньор Иисус и госпожа Богоматерь непременно окажут ей покровительство и благополучно доведут до спасительной пристани. Королева! Рядом с ней, владычицей четырех королевств,[2] бояться будет уже нечего.