Джоанна Линдсей - Прекрасная буря

– А ее капитан знал, что она – это она? – спросил мальчик.

– Он-то знал, но она не знала, что он в курсе. Так что, судя по тому, что они рассказывали, забавного было много. Ладно, я хотела сказать, что, для того чтобы быть юнгой, ничего знать и не нужно. Тебе скажут, что надо делать, так что делай то, что сказали, вот и все. И главное, твоя забота… – Жаклин хотела сказать «ублюдок», но решила, что лучше не подавать ему дурной пример, неизвестно еще, как это может на нем отразиться, так что она исправилась: – Только капитан. Конечно, не стоит отказываться от поручений других матросов, если ты сидишь без дела, но не обращай на них внимания, если капитан хочет, чтобы ты что-то сделал. В первую очередь капитан, а все остальное потом. И старайся всегда быть при деле. Я знаю, что говорю!

Пока Жаклин говорила, мальчик боролся с тем хаосом, в который пираты превратили кровать капитана.

– А ты бы хотела быть юнгой, как твоя мать? – спросил он.

– Боже, нет! – хихикнула Жаклин. – Но я терпеть не могу сидеть без дела, и нет такого дела на корабле, с которым бы я не могла справиться. Меня всему научили мой отец и четверо его братьев, они все капитаны своих судов. Ты тоже можешь попросить матросов научить тебя чему-нибудь, если нет других дел, разумеется, если тебе нравится быть матросом и ты не хочешь вернуться на ферму. Теперь у тебя есть опыт.

– Да, мне нравится плавать. Я не думал, что понравится, но так получилось.

– Хорошо. Особенно потому, что это судно не повернет назад. А теперь, прежде чем ты вернешься к капитану, мне нужно, чтобы ты мне кое в чем помог.

– Я не могу выпустить тебя, – побледнел он. – Мне так сказал первый помощник, и вид у него был страшный.

– Нет-нет, я не собираюсь подводить своего тезку, обещаю тебе. Я просто подумала: не мог бы ты одолжить мне запасную пару таких бриджей, как те, что на тебе?

Жаклин, скрестив ноги, сидела на стуле у бюро ублюдка – пока он отсутствовал, она могла это делать. И кстати, какого черта его тут нет? За исключением краткого визита утром, он оставил ее одну на целый день. А между тем если он хотел выздороветь, ему следовало бы провести весь этот день в постели. Жаклин уже изнемогала от скуки. Если бы ублюдок вошел сейчас, пока она не остыла, Жаклин расцарапала бы его лицо!

Не так-то легко было успокоиться после того, как она четыре часа ходила кругами по каюте, кляня себя за неудачную попытку спасти Джереми, Перси и саму себя с плывущего в Карибский залив пиратского корабля и думая о том, что ее мать сходит с ума. Однако же кто-то вот-вот должен появиться в каюте – в этом ее уверил урчащий желудок. Время обеда.

Когда Жаклин, наконец, услышала звяканье ключа в замке, у нее замерло сердце. Неужели она рада тому, что ублюдок возвращается? Какого черта?! И кстати, это вполне может быть и не он. Это может оказаться Жак с обедом. Поэтому девушка осталась сидеть у бюро.

Но это был ублюдок, и, увидев ее сидящей у бюро на своем стуле, он на секунду замер. Ублюдок все еще был без рубашки, так что Жак видела, что хотя рана пока кровоточит, но крови стало гораздо меньше – ему явно поменяли повязку. И его кожа покраснела от лучей солнца.

– Почему ты, учитывая твое состояние, не передашь командование? – спросила она. – У тебя же есть первый помощник, он должен дать тебе отдохнуть и выздороветь.

– Ты без меня скучала?

Все с той же ненавистной ей улыбкой ублюдок медленно проследовал к своему бюро. Жаклин не стала освобождать стул, так что он полуприсел на край бюро: одна нога на полу, другая на весу. Это было чересчур – ублюдок был слишком близко и выглядел слишком мужественно, его грудь была слишком широка, мышцы на руках слишком мощны, и глаза по контрасту с его темной шевелюрой и темной щетиной слишком светлы. У Жак даже перехватило дыхание.

Однако он тут же отвлек ее от этих мыслей:

– Мортимер действительно мой первый помощник, и он хорошо справляется со своими обязанностями. Но он не любит командовать и стоять за штурвалом.

– Все равно наверняка у тебя на борту есть полдюжины людей, которые справятся со штурвалом, – издевательски усмехнулась она. – Даже я способна…

– Вернуть нас в Англию?

Жаклин еле слышно застонала – зачем она сказала лишнее?

– Ну разумеется, нет.

– Ты не слишком искусная лгунья, Жак. Значит, даже ставил тебя за штурвал? Чему еще он тебя научил?

Девушка стиснула зубы и, резко вскочив, ринулась от бюро назад на кушетку.

– Ты здорово обгорел, – бросила она ему. – Довольно глупо было провести весь день на солнце без рубашки.

Ублюдок не ответил, и только когда Жаклин уселась на кушетке, снова скрестив ноги, она поняла, почему он все еще смотрел на ее ноги и явно был заворожен ее нынешним нарядом.

Не в силах отвести взгляд от ног девушки, капитан приложил пальцы ко лбу, вздохнул и сел на стул. Наконец после долгого молчания он произнес:

– Я даже не буду спрашивать тебя, где ты нашла эти бриджи, но вот вопрос: неужели ты и в самом деле собираешься их носить?

– Разумеется. Я всегда так одеваюсь в плавании. Если бы я собиралась в это плавание, ты бы увидел, что у меня есть такие же бриджи, скроенные специально для меня, для путешествий на морских судах. Юбки очень неудобны, особенно когда ветрено.

– Тут тоже ветрено, не так ли?

Ублюдок ухмылялся, но Жак было не до смеха. Он осознал это и, видимо, потому сказал:

– Мне кажется, мы обсуждали, почему я хожу без рубашки. Наверное, ты просто не знаешь, что вывести следы крови с ткани из хлопка да и из любого другого материала практически невозможно. Так что я не собираюсь портить свой гардероб лишь потому, что ты не смогла удержаться от того, чтобы ткнуть меня кинжалом.

Он что, пытается вызвать у нее угрызения совести? Жаклин, не колеблясь, сделала бы это снова, если бы представилась такая возможность.

– Я заметил, как палит солнце, только когда Морт бросил мне дождевик. Но это было еще до полудня, иначе бы я действительно поджарился.

Ей не следовало разговаривать с ним, и она бы и молчала, но Жаклин просто изголодалась по разговорам. И это его вина. Он вообще во всем виноват. Как ей удалось пережить целую неделю этого кошмара в прошлый раз? Жак не могла припомнить, чтобы она накручивала круги по каюте, она не помнила ничего, кроме сжигающей ее ярости. Возможно, в тот раз ярость и спасла ее от скуки, но в этот раз она решила быть более сговорчивой и, кто знает, может быть, даже соблазнить ублюдка и уговорить его вернуть ее домой.

Так что Жаклин помолчала минуту, а потом спросила:

– Как твоя рана?

– Хочешь посмотреть?

Должна ли она это сделать? Нет, только не сейчас. Пока она не готова оказаться так близко к нему.

– Так ведь доктор придет ее осматривать, – возразила Жак.

– Почему ты так думаешь?

– Ну, он же должен проверять рану на предмет заражения, особенно если ты, вместо того чтобы отдыхать, проводишь целый день в работе.

– Я начинаю подозревать тебя, Жак, в том, что ты обо мне беспокоишься.

Она хмыкнула и скорчила такую гримасу, что он улыбнулся. Этот человек вообще был слишком дружелюбен для пирата, похитителя девушек. И его было легко рассмешить. Сейчас можно было подумать, что кто-то рассказал анекдот, смысла которого Жак не понимала, но понимал он, и каждый раз, когда ублюдок на нее смотрел, ему вспоминался этот анекдот. Он бы не был так легкомыслен и весел, если бы ситуация была слишком серьезна, не так ли?

– Я достаточно видел, чтобы считать Доктора Смерть абсолютно профнепригодным. Кое-кто из команды ему доверяет, но только не я. Кроме того, сейчас он, наверное, уже слишком пьян.

– Доктор был навеселе, когда штопал тебя вчера? – Глаза Жак расширились.

– А ты что, не почуяла?

– И ты доверил ему зашивать твою рану?

– Ты хочешь поиграть в доктора, Жак?

Она подавила смешок. А что, это была бы прекрасная возможность показать свою сговорчивость, тем более он сам это предложил, так что не будет подозревать ее в навязывании своих услуг. Но что, если она не сможет себя контролировать, когда окажется слишком близко к нему, что, если она снова попытается его убить?

– Жак, не стоит слишком напрягаться по этому поводу. Я, в общем, не отношусь к этому слишком серьезно.

Она прекрасно понимала, что ублюдок все еще шутит, поэтому, вздохнув, сказала:

– Я не подозревала, что серьезность может быть половинчатой. Сними повязку, и я посмотрю. Твой нализавшийся доктор мог усугубить положение, а не улучшить.

На самом деле, чтобы посмотреть, ей вовсе не нужно было подходить к нему слишком близко. Но это был бы хороший первый шаг к улучшению отношений – не предлагать помощь, а оказывать ее как бы с неохотой. Жак снова подошла к бюро. Но капитан и не начинал снимать повязку. Он снова уставился на ее ноги!

– Если ты собираешься носить эти бриджи, то вполне можешь развязать рубашку.

– Зачем? – Жак посмотрела на свои ноги. – Вроде и так все хорошо.

– Нет. Они слишком тесные, твои бедра выглядят почти нагими.

– Ох.

Жаклин мгновенно покраснела, но как только он отвел от нее взгляд, румянец тут же прошел. Она быстро развязала низ рубашки и опустила ее нижнюю половину до колен. Но, разумеется, Жак не забудет, что зрелище ее бедер в тесных бриджах так его взволновало. Вероятно, будет не так уж трудно его соблазнить.

Мягкая ткань под повязкой присохла к ране. Ублюдок, даже не моргнув, медленно ее отодрал и снова посмотрел на Жаклин.

– Ну?

Она поцокала языком:

– Сам посмотри. Трудно сказать что-либо о состоянии раны, пока она забита засохшей кровью. Сначала нужно ее промыть.

– Ну так действуй.

Она подошла к тазику для умывания, взяла одно из лежавших на полке под ним полотенец, намочила его, выжала и, вернувшись к бюро, швырнула его ублюдку.