Барбара Картленд - Прекрасная авантюристка

Через некоторое время, когда первое напряжение и страхи улеглись, Друзилла поняла, что ей больше не надо защищаться. Выяснилось, что лорд Уолден почти постоянно живет в Лондоне, в то время как леди Уолден, хрупкой и болезненной женщине, легче жить за городом, где почти нет светских развлечений.

Когда впервые приехал лорд Уолден, у Друзиллы не возникло никакого ощущения опасности. Это был мужчина средних лет, и она не обращала на него особого внимания до тех пор, пока однажды, когда она вела детей из классной в спальню, он не встал на пути.

Он едва коснулся ее руки – но этого было достаточно! Инстинкт подсказал ей, что перед ней опасность.

На следующий день он зашел в классную сразу после обеда. При виде него Друзилла моментально нацепила очки и поднялась. Она знала, что в это время леди Уолден обычно отдыхает. Дети тоже отдыхали, и Друзилла порадовалась тому, что дверь в ночную спальню открыта: у лорда Уолдена не будет повода считать, будто дети спят.

– Добрый день, мисс Морли, – сказал он.

Она сделала реверанс.

– Добрый день, милорд.

– Садитесь, – сказал он. – Я зашел, чтобы проверить, удобно ли вам, есть ли у вас все необходимое.

– Я всем довольна, благодарю вас, милорд.

– А дети вас слушаются? Вам нравится здесь?

– Очень, милорд.

– Прекрасно, прекрасно.

Разговаривая, он медленно приближался к Друзилле, сидевшей возле камина. Наконец он оказался перед ней – огромный, широкоплечий, он стоял и смотрел на нее.

– Не слишком ли вы молоды, мисс Морли, для такой работы?

– Милорд, я занимаюсь воспитанием детей уже два года.

– У вас рыжие волосы, мисс Морли. Это в некоторой степени противоречит вашему смиренному тону.

– Мне очень жаль, что вашей светлости… не нравится мой… голос.

– А вот ваши волосы мне нравятся. – Его голос стал зловещим. – Считается, что женщины с такими волосами очень эмоциональны, что внутри их горит огонь страсти.

– Вряд ли, милорд, вам бы понравилось, если бы гувернантка ваших детей обладала такими качествами.

При этих словах Друзилла подняла на него полный упрека взгляд. Но, увидев его глаза, она напряглась, охваченная страхом, и внезапная волна ужаса железной рукой схватила сердце и сдавила горло.

Какое-то мгновение лорд Уолден молча смотрел на нее, потом резко повернулся и вышел. У нее возникло впечатление, что все это время ему с большим трудом удавалось держать себя в руках.

И Друзилла поняла, что долгожданному покою, обретенному после стольких скитаний, пришел конец, ощущение безопасности исчезло, и ею вновь овладел страх – страх, подобного которому она никогда раньше не испытывала.

Дни проходили за днями, и ничего особого не происходило; однако Друзилла понимала, что это только вопрос времени, и взгляды, бросаемые на нее лордом Уолденом, и надуманные причины, которыми он объяснял детям свое присутствие на прогулках, служили лишним доказательством ее правоты.

Она спрашивала себя, что ей делать. Уехать она не могла – ей просто некуда было ехать. Если она попросит расчет, ей придется отправиться в бюро по найму домашней прислуги, где ей уже сообщили, что найти работу гувернантки практически невозможно, так как у нее нет рекомендаций, и к тому же она слишком быстро увольнялась с предыдущих мест.

Однажды – дело было в конце марта – Друзилла собиралась уже ложиться спать, когда ей сообщили, что ее хочет видеть леди Уолден.

– В десять вечера?! – воскликнула Друзилла.

Экономка сказала:

– Я помогала горничной ее светлости стелить постель, и ее светлость сказала: «Передайте мисс Морли, что я хочу поговорить с ней».

– А его светлость там был? – спросила Друзилла.

– Он был в соседней комнате, – ответила экономка. – Я видела его.

Друзилла колебалась. Может, набраться храбрости и сказать, что она уже легла спать? Но Друзилла понимала, что это бесполезно. Она оглядела классную.

В камине пылал огонь, горела свеча, и от этого комната казалась очень уютной, своего рода убежищем, которое ей все же придется покинуть: экономка ждала ее.

– Хорошо, – сказала Друзилла. – Я иду.

Она закрыла за собой дверь и пошла по коридору. Она пыталась представить, зачем леди Уолден послала за ней, но ничего не приходило ей в голову, она не могла припомнить каких-либо неприятностей с детьми или своих собственных упущений.

Классная комната располагалась в дальнем крыле. Когда наконец Друзилла добралась до центральной части дома, она уже успела продрогнуть, к тому же ее знобило от нервного напряжения и беспокойства. Она постучала в дверь спальни.

– Войдите.

Леди Уолден сидела в постели, откинувшись на подушки. Вид у нее был болезненный.

Друзилла уже знала, ее здоровье было подорвано приступами бронхиальной астмы, усиливавшейся с каждым годом и приковывавшей ее на всю зиму к постели.

Друзилла осторожно вошла. Оглядевшись, она с облегчением увидела, что лорда Уолдена в комнате нет.

– Проходите, мисс Морли, – слабым голосом проговорила леди Уолден. – Я хочу поговорить с вами.

– Что случилось, леди Уолден? Надеюсь, вам лучше.

– Немного лучше, спасибо, – ответила леди Уолден.

– Вы хотите поговорить о детях?

– У его светлости возникло подозрение, что они опять играли на заднем дворе.

– Но это не так, миледи, – запротестовала Друзилла. – Они ни разу не приближались к заднему двору с тех пор, как вы упомянули об этом.

– Его светлость попросил меня поговорить с вами, мисс Морли. Вам известно, что сейчас очень трудно найти хорошего садовника, а Беннет служит у нас уже четыре года. Его светлость боится, что, если он будет чем-то недоволен, он уйдет от нас, и мы больше никогда не найдем такого хорошего работника.

– Да, понимаю, ваша светлость, но уверяю вас, дети никогда не играют ни на заднем дворе, ни в оранжерее. Я все время слежу за ними.

– Замечательно, – сказала леди Уолден. – Уверена, что его светлость ошибся, но он так настаивал, чтобы я немедленно поговорила с вами и предупредила вас из опасений, что завтра могут случиться какие-нибудь неприятности.

– Но почему завтра? – удивилась Друзилла.

– Не знаю, – ответила леди Уолден, – просто его светлость решил, будто завтра к нему обязательно явится Беннет, чтобы выразить свое недовольство.

– Обещаю, что ничего подобного не случится, – попыталась урезонить ее Друзилла. – Не беспокойтесь. Я буду внимательно следить за детьми, ваша светлость, они никуда не пойдут без присмотра.

– Я доверяю вам, мисс Морли, – улыбнулась леди Уолден, – и я очень рада, что Люси стала лучше учиться.

– Благодарю вас, ваша светлость, – сделала реверанс Друзилла. – Спокойной ночи, ваша светлость.

– Спокойной ночи, мисс Морли.

Друзилла возвращалась к себе с легким сердцем. Ничего страшного не произошло, просто лорд Уолден переживает из-за садовника, этого сварливого старика, он боится, что тот уйдет от него, вот он и пытается свалить на кого-нибудь всю вину за это. Одного она понять не смогла: почему это вдруг его светлость решил, будто дети играли на заднем дворе?

Друзилла очень спешила, поэтому с трудом переводила дух, когда подходила к классной комнате. Она открыла дверь и растерянно остановилась на пороге. Света не было, вся комната была погружена во мрак, и только огонь в камине бросал тусклые отблески на ковер. Внезапно сердце ее замерло, и она закричала: из-за двери вышел лорд Уолден и схватил ее за руки.

Друзилла замолчала, и по ее лицу маркиз понял, что она вновь переживает тот ужасный момент.

Яркий огонь, пылавший в камине, бросал отблески на ее рыжие локоны, превращая их в золото. Но ее глаза потемнели от страха, губы дрожали, тонкие пальцы были судорожно сжаты. Откинувшись в кресле, маркиз молча наблюдал за ней.

Спустя мгновение Друзилла заговорила снова.

– Говорят, что, когда человек тонет, вся жизнь проходит у него перед глазами. В тот момент мне стали очевидны все ухищрения, на которые пускался лорд Уолден, чтобы получить доступ в классную комнату, которую я всегда запирала после того, как укладывала детей спать.

Она боролась с ним, как могла, хотя отлично понимала всю бесполезность своего сопротивления, так как он намного превосходил ее в силе. Его руки сжимали ее в железных тисках, а лицо, склонявшееся все ближе, казалось еще страшнее оттого, что она не могла отчетливо видеть его в полумраке.

Держа ее одной рукой, он обернулся, чтобы закрыть дверь, и в этот момент она вырвалась из его объятий.

Она отбежала в дальний угол комнаты и попыталась отгородиться от него столом, но он легко поймал ее. Он победно рассмеялся, и она поняла, что своим сопротивлением лишь сильнее распалила его.

Медленно, неумолимо он тащил ее к каминному коврику, а она тщетно боролась, пытаясь вырваться из его рук. Яркое пламя камина освещало его лицо, которое казалось ей лицом самого дьявола. Она отчаянно отбивалась от него, сознавая, что даже если бы у нее хватило сил закричать, это было бы бесполезно. Классная комната находилась в дальнем крыле дома, и никто, кроме детей, ее не услышал бы.

Она ударила его изо всех сил и попыталась расцарапать ему лицо, в то же время отдавая себе отчет в том, что все ее усилия напрасны. В этот момент ее нога подвернулась, она упала на мягкий коврик и поняла, что все кончено. Он набросился на нее и начал срывать с нее платье.

Она попыталась было закричать, но у нее перехватило дыхание, и она лишь слабо застонала.

– Пожалуйста… прошу вас… пощадите… – с трудом выдавила она, но поняла, что он совсем потерял рассудок и даже не слышит ее.

Дешевое ситцевое платье легко поддалось его усилиям. Она услышала, как рвется тонкая ткань, и почувствовала тепло горевшего в камине огня на своей обнаженной груди.

– Спаси меня, Господи, помоги мне! – закричала она, и неожиданно ее голос прозвучал отчетливо громко.

Она почувствовала грубое прикосновение его рук; это были руки охваченного страстью и полностью потерявшего человеческий облик одержимого.