— Спасибо.

— Я людей насквозь вижу. Ты все сделал правильно. Как мужик.

43

Марина подняла красное, опухшее лицо, залитое слезами, пробормотала:

— Здравствуйте, Валерия Петровна… «Добрый день» не могу сказать, Какой же он добрый? Такой ужас творится… Я выражаю вам соболезнование…

— Я тебе тоже. — Черная косынка резко оттеняла ее бледное лицо.

— Спасибо… — кивнула Марина. Теперь уже ни к чему было скрывать, что Стригунов был для нее не только начальником. — Вы не знаете, кто это сделал и зачем?

— Нет. Я не следователь. У нас есть компетентные люди, которые занимаются этим. Разберутся — доложат. Если мне будут звонить, докладывай немедленно. Я сама решу, с кем говорить.

…В «аквариум» стремительно вошел Чупров. Гладко выбрит, одеколоном от него пахнет, а глаза аж провалились, и лицо серого цвета. Вон он, самый «компетентный» человек, явился, не запылился.

— Валерия Петровна, к вам можно?

— Если вошли, то можно. Есть новости?

— И не одна. Вчера вечером в ресторане «Кавказ» неизвестные совершили нападение на хозяина казино, Василия Левицкого и его спутницу. Расстреляли из автоматов.

— Слышала. Ну и что?

— Эта акция имеет прямое отношение к гибели вашего мужа. Извините, Валерия Петровна, но следующие новости будут малоприятными.

— Выкладывайте.

— Сам Левицкий с места происшествия исчез. Неизвестно, убит он, ранен, или здоров и невредим, а девушка с тяжелыми огнестрельными ранениями в реанимации. Ей ампутировали ногу, но врачи надеются, что выживет. В квартире Лебеды мы обнаружили вот это… — Чупров положил перед Лерой уже виденный ею снимок Бориса с пистолетом в руке на фоне окровавленной голой девушки. — Фотография подлинная, и на ней именно та особа, которую подстрелили вчера в «Кавказе». На фотографии — инсценировка убийства, но Борис Васильевич этого не знал. А причины беспокоиться у него были.

Ни один мускул не дрогнул на ее лице. Ее выдержка поразила Чупрова.

— Объясните!

— Видите ли… как это ни грустно, ваш муж изменял вам. Именно с этой девушкой. Фотография свидетельствует о том, что его шантажировали…

— Какое отношение имеет все это к убийству? Не думаю, что теперь нужно исследовать нашу семейную жизнь!

Чупров задумался. В кармане у него лежала еще и магнитофонная кассета с записью свидания Анжелы и Бориса. Может, не стоит сейчас показывать ее Агеевой? И без того ей досталось…

— Мы полагаем, — Чупров заговорил вновь, — убийство Стригунова тоже связано с этим. Ведь кандидатов у нас было трое, и нетрудно понять, что устранение двух основных конкурентов напрямую выгодно третьему.

— Вы имеете в виду Вашурина?

— Разумеется.

— Если вина его будет доказана, в чем я сомневаюсь, он понесет суровое наказание. А если нет, поднимет страшный шум, что его, кандидата, дискредитируют местные начальники, конкуренты. Не только у нас будет шум, но и в Краснодаре, и в Москве. Поэтому прошу вас, будьте осторожны, Дмитрий Семенович. Никаких противоправных действий, никаких догадок — только доказательства.

— Я понимаю.

— А как быть с вашим вчерашним убеждением, что убийство совершил журналист Истомин?

— Я и сейчас не сомневаюсь в этом, Валерия Петровна. Повторяю, все взаимосвязано. Журналист, по-моему, сам того не ведая, вляпался в очень серьезные дела, и когда мы возьмем его, нащупаем ниточку, мигом размотаем весь клубок.

— Вы его не арестовали еще?

— Пока нет, но куда он денется! Все перекрыто, арест его вопрос времени. Если к Вашурину подступиться непросто, то с Истоминым цацкаться не будем. Быстренько развяжем язык… Если заказчики не завязали его навечно.

— Что это значит?

— Проще говоря, если он еще жив, — пояснил Чупров. — В таких делах свидетелей, как правило, убирают сразу.

— Понятно… Что ж, во всех случаях необходимо полное соблюдение законности, — бесстрастно произнесла Лера. — Спасибо, Дмитрий Семенович, будут новости, немедленно ставьте меня в известность.

Когда Чупров ушел, Лера опустила голову на стол, прижалась лбом к холодной полированной поверхности. Андрей, Андрей, ну зачем ты туда пошел? Ведь предупреждала же тебя! И где ты сейчас, что с тобой? Хоть бы позвонил, спрятала бы пока у себя…

— К вам Вашурин, — послышался из селектора голос Марины.

А этому еще что нужно? Спешит воспользоваться обстоятельствами? Или закрепить успех?

— Пригласите.

Вашурин еще у двери скорчил унылую физиономию, шел к столу, опустив голову, всем своим видом выказывая глубочайшую скорбь. Но если б он вдруг расхохотался, Лера ничуть бы не удивилась. Вашурин развел руками:

— Вот оно как бывает, кто бы мог подумать!.. Ай-я-яй! Ну почему, почему он это сделал? Вы были замечательной парой, Лера! Я всегда это говорил. Прими, прими, так сказать, мои искренние соболезнования. Если что нужно, скажи.

— Спасибо, Володя. Ничего не нужно.

— Мы, конечно, были соперниками, но теперь, в трудную минуту я всегда готов прийти к тебе на помощь. А кто же еще, Лера, как не старые друзья?

Она неприязненно смотрела на него и молчала.

— Я понимаю, тебе сейчас не до этого, такая трагедия, такой ужас! Но все-таки, может мы вернемся к моим условиям? Помнишь, я тебе говорил о них несколько дней назад?

— Ты настоящий старый друг, — сухо сказала Лера. — Удобно ли говорить о каких-то условиях именно сейчас?

— Что поделаешь, что поделаешь! И рада бы душа в рай, да грехи не пускают.

— Все же хочешь, чтобы я ответила?

— Разумеется, Лера. Ты снимаешь свою кандидатуру, остаешься полновластной хозяйкой в городе, взамен получаешь от меня практически неограниченную помощь и гарантированное место в Думе на следующий срок.

— Пошел вон!

— Ну зачем же так горячиться? Я, конечно, понимаю…

— Повторяю, пошел вон! — Встала с кресла, властно махнула рукой. — Немедленно!

— Вот как людям власти хочется, — недобро усмехнулся Вашурин. — Прямо смотреть страшно. Ты не кипятись, Лера, успокойся, подумай хорошенько: я ведь не с бухты-барахты к тебе пришел, а по делу. За Борисом такое тянется, что самоубийство было единственным выходом для бедного мужика. Где-то есть свидетельства его кошмарных преступлений. Если о них узнают люди, ты не сможешь быть ни депутатом, ни мэром, вообще жить в этом городе не сможешь. Это не шутка.

— Почему бы тебе сразу не воспользоваться этим?

— Добра тебе хочу. Я ведь пришел не уничтожать тебя, так сказать, морально, а договариваться. А ты шумишь, злишься. Не надо, Лера, козыри у меня, и я предлагаю тебе хорошую игру.

— Не боишься, что я прикажу арестовать тебя? — Агеева нервно барабанила пальцами по столу, с нескрываемой гадливостью глядя на Вашурина.

Однако бывшего депутата не так-то просто было смутить. Он уже не пытался выказывать вселенскую скорбь, напротив, холодно и высокомерно усмехался.

— Совершенно нет. Я вчера во второй половине дня заглянул к Павлу Ивановичу Осетрову, да так и не расстались мы с ним до поздней ночи. Пулечку писали. Так что арестовать меня не за что, дорогая. А то, что я сейчас говорил — это так, шутка. Запомнила? У тебя есть пара дней, чтобы оценить мое остроумие и принять решение. Пока.

— Пошел вон, подлец!

На сей раз Вашурин не стал возражать.

У Леры подкосились ноги, и она медленно опустилась в кресло. Желтое, презрительное лицо Бориса, как будто он и за порогом жизни сожалел о том, что женился на Лере… Опасность, нависшая над Андреем… Вашурин с ультиматумом… Что еще готовит ей судьба? Сможет ли она справиться? Или проще согласиться на ультиматум?..

44

Подполковник Чупров сам возглавил следственную бригаду. Так как пострадавшая в ресторане «Кавказ» Анжела Петренко находилась в тяжелом состоянии и врачи обещали разрешить разговор с ней не раньше второй половины дня, Чупров решил съездить домой к журналисту Андрею Истомину, поговорить с его матерью.

Вчера вечером у нее были оперативники, однако подозреваемого не обнаружили. Утром с Татьяной Федоровной Истоминой встречался следователь, но ничего нового узнать не удалось.

Баллистическая экспертиза показала, что Стригунов был убит из пистолета, найденного неподалеку от места преступления. Но отпечатки пальцев на нем не совпадали с отпечатками Истомина, снятыми в его комнате. Значит, стрелял не он. Тогда почему бежал с места преступления?

Из доклада следователя невозможно было сделать какие-то выводы, и Чупров поехал сам.

Дверь ему открыла невысокая полная женщина в цветастой косынке. Покрасневшие глаза смотрели на подполковника с немой укоризной: и так беда случилась, а тут еще вы ходите и ходите, покоя не даете!

— Извините, Татьяна Федоровна, такая уж служба у нас. Может, присядем, поговорим о вашем сыне?

— А чего о нем говорить? — Истомина уже не укоризненно, а враждебно посмотрела на Чупрова. — Уже все сказано. Андрюши дома нет, и не знаю, где он… — Всхлипнула. — Да живой ли?..

— Живой, живой, — успокоил ее Чупров. — Вчера бежал так, что мои ребята, спортсмены, догнать не могли.

— А чего гонялись за человеком? Он что, преступник какой? Да Андрей мой сроду таким не был. Он журналист, если подошел узнать, что там стряслось, так ему по службе положено все знать.

— Ну хорошо, подошел, спросил — это я понимаю, служба. Ничего против не имею. Кстати, в таких обстоятельствах уже не раз сталкивался с Андреем. Но почему он убежал? Если не виноват, я бы задал ему несколько вопросов и отпустил, он и сам это прекрасно знает.

— Так набросились, небось, как шакалы! Он испугался и побежал. А что ж, стоять и дожидаться, когда вы его в кутузку запхаете?