— Ты уверен?

— На все сто!

— Увидимся через два часа. Я сейчас жену отправляю в Москву. Если не застанешь меня дома, значит, поезд опоздал. Подожди в машине у подъезда.

Вашурин положил трубку и стиснул ладонями виски. А может, бросить все к чертовой матери, согласиться на работу в солидной внешнеторговой компании? Они квартиру и прописку в Москве обещают…

Но кто ж ему там предоставит самолет из президентского авиаотряда, кучу услужливых советников, королевские апартаменты в заморских странах и правительственные коктейли?

25

На завтрак — большое краснобокое яблоко и стакан апельсинового сока. Танцовщица должна быть в форме.

Правда, если она особая танцовщица, исполнительница деликатного жанра у шеста, вроде бы форма и ни к чему. Публике плевать на ее танец, все ждут, когда упадет на пол вначале лифчик, а потом и трусики, и на короткий миг перед глазами пьяных мужчин возникнет обнаженная женская фигура. Как они орут в это мгновение! Слюни текут по подбородкам… фу! Если бы то же самое проделала какая-нибудь неопрятная толстуха, эффект был бы таким же, а может, и сильнее. Но публика тут специфическая, после первого одобрения толстухе потом такого наговорили бы, что она, бедная, больше никогда в жизни не осмелилась бы раздеться на публике. А когда видят красивую, грациозную, холодную девушку — да-да, она именно такая, и нечего тут скромничать! — язычки-то прикусывают.

Поэтому танцовщица должна быть в форме.

Анжела съела яблоко, выпила сок, приготовила чашку растворимого кофе, подумала-подумала и соорудила себе большой бутерброд с ветчиной. Такая аппетитная ветчина, прямо слюнки текут, когда открываешь холодильник. От одного бутерброда форма не пострадает. И от двух тоже.

После завтрака она стала думать, чем бы заняться. Вчера целый день слушала музыку в наушниках, надоело. Да что там услышишь, если мысли все время возвращаются к Борису? Досадно было, что все так вышло. Он хороший мужчина, добрый, ласковый, очень культурный, слова плохого не скажет, не то что некоторые новые богачи — мат-перемат через раз да каждый раз. Думают, если денег много, то им все можно. Нет, Борис настоящий интеллигент, каких мало в Прикубанске; а вот она плохая, предала его. Теперь, наверное, он жутко злится на нее… Интересно, матом при этом ругается?

Трудно даже представить себе.

Надо же, как подвела человека. Ужас просто! Но что поделаешь, если так получилось. Она же не могла сказать Лебеде: нет, я на это не согласна. Он страшный человек, на все способен. Борис бы тоже не смог отказаться в ее ситуации. Это сейчас он герой. Что случится, жена пристроит на другую тепленькую должность. А если бы, как она, был совсем один в этом городе и зависел от Лебеды? Нет, не смог бы.

Вчера она так долго об этом думала, что устала. В конце концов, Борис тоже виноват. Может быть, побольше, чем она. Если б у него была жена, пусть и начальница, но не такая великая, никому бы и в голову не пришло записывать их свидание. А лучше, если б вообще бросил свою Агееву и женился бы на Анжеле. Вечером возил бы ее на черной «волге» в казино. Не «мерседес», но тоже ничего. Нет, она бы тогда бросила работу. Стала бы актрисой в городском театре. Классно быть актрисой! Денег, правда, мало платят. Ну, так что ж? Боря зарабатывал бы на двоих…

Да, жди, бросит он жену! Даже и не заикался об этом.

Надоело, надоело!

А что было вчера, когда Лебеда поздно вечером отвез ее в казино! Гад такой, как ни спрашивала, не сказал, когда же ей можно будет на улицу выходить. А на работу, значит, можно? Оказывается, можно, потому что Борис поехал со своей кралей домой и вряд ли у него будет настроение заглянуть в казино. А если и заглянет, к ней подойти все равно не сможет.

Гад он, Лебеда, самый настоящий! Вот и получил вчера, хоть и хвастается, что его даже милиция побаивается, не говоря уже о простых людях. Вот и устроили ему нахлобучку, как шкодливому щенку!

Она как раз готовилась выйти на сцену, время было уже около полуночи, когда они появились: Гена Бугаев и его люди. Гена в точности оправдывает фамилию — здоровый, как бугай. И все злые, до невозможности. То им не понравилось, это. Какой-то охранник попросил, чтобы вели себя прилично, — ему тут же дали по морде, уложили на пол и велели не шевелиться. И не шевелился. С Бугаевым шутить опасно. А потом добрались и до Лебеды. На всех углах встали парни с автоматами, а Бугаев завел Лебеду в коридор за сценой, как раз неподалеку от комнатки, где она переодевалась, и стал что-то говорить про невежливые взгляды в ДК, нахальное поведение, много чего перечислил, забыла уже. А потом — бац, бац! И Лебеда, которого милиция боится, красной юшкой умылся.

Так ему и надо!

Видно, досадил Бугаеву, вот и получил. Не будет корчить из себя крутого мафиози. Всю дальнейшую программу, конечно, отменили, так и не пришлось ей раздеваться. Вот и хорошо, потому что радости от этого мало.

Анжела, раскинув руки, лежала на кровати. Заняться было абсолютно нечем. Все осточертело. И город, и люди вокруг, и погода. Скорее бы лето, отпуск. Накопит денег и махнет на курорт в Италию. Там, глядишь, кого-нибудь и подцепит богатенького, и чтоб не знал про ее работу. Нежные свидания под пальмами и на развалинах Колизея, томные вздохи, романтические прогулки по ночному пляжу, а потом — бултых в пенистые волны, он в дорогущем костюме, она в лучшем платье. Делать нечего, нужно раздеваться, она дрожит от холода, а он согревает ее своими поцелуями… Эх, скорей бы!

Прекрасные мечты разрушил звонок в дверь. Анжела вскочила с кровати, на цыпочках подошла, посмотрела в дверной глазок. И огорченно вздохнула. Явился, не запылился! Чего, спрашивается, приперся чуть ли не с утра прямо? Темные очки нацепил, вот комедия! Она открыла дверь, впустила в квартиру Лебеду.

— Ну, чего? Опять какие-то дела у тебя, да?

Лебеда прошел в комнату-спальню, остановился у кровати. Анжела заперла дверь и последовала за ним, не скрывая своего недовольства неожиданным визитом.

— Ты не довольна, детка? Не нравится, что я пришел?

— Да нет, просто я… делом занималась. А еще надоело сидеть взаперти. Ты вчера так и не сказал, когда я смогу выходить на улицу?

— Для начала поцелуй папу, — он резко повернулся к ней, снял темные очки.

Теперь только Анжела разглядела его лицо. И ахнула. Нос распух, губы тоже, а под обоими глазами лиловые синяки. И без очков — как очковая змея. Ужас, да и только.

— Это вчера, да? — испуганно спросила Анжела. — Когда ты подрался с Бугаевым?

— Угадала, детка, — усмехнулся Лебеда. «Подрались» — это она правильно сказала, соображает. И пусть попробует кто-либо вякнуть, что Бугаев просто избил его, как пацана! — Вчера. Небольшая махаловка вышла, бывает. Но это еще не конец нашей разборки. Скоро Гена очень сильно пожалеет, что вздумал наехать на Лебеду. Я ему, с-суке, мозги вышибу!

Анжеле очень хотелось спросить, а когда он махал, попал куда-нибудь Бугаеву или все мимо? О том, что он совсем не махал, говорить нельзя было. Да нет, лучше вообще промолчать, он же обиженный, злой.

— Бедный Вася, — пожалела Анжела и, привстав на носки, чмокнула его в щеку.

Теперь хотелось плеваться, но и этого нельзя было делать.

Все надоело и ничегошеньки нельзя! Какой кошмар!

— Ну, так ты по делу пришел, что ли?

— А как же. Вот стою и думаю, не заняться ли мне с тобой чем-нибудь приятненьким? Такая мерзкая погода на улице, а ты тепленькая, — он многозначительно ухмыльнулся, задерживая взгляд на ее груди, слишком откровенно выглядывающей из-под халата.

Анжела поскорее запахнула халат и жалобно протянула:

— Тебе же, наверное, будет больно… — она имела в виду его раны, полученные в «махаловке» с Бугаевым.

— Правильно, детка. Но ты, я знаю, умеешь и больным людям делать приятное. Так? Ладно, успокойся, сейчас мне не до того, и тебе, детка, не до того. У нас есть важное дело.

— Ну, говори же, какое?

— Ты должна позвонить Агееву и пригласить его сюда.

Анжела ахнула, испуганно прикрывая рот ладошкой.

— Да ты что! Он же… да просто убьет меня! Представляю, какой он злющий.

— Я не прошу тебя, — отрезал Лебеда. — Я сказал, ты должна. Значит, не будем базар-вокзал тут разводить.

— Нет, я не могу. Я боюсь.

— Я буду рядом, ничего он тебе не сделает. Можешь не сомневаться… — Лебеда хотел добавить, мол, это не Бугаев, с таким-то я справлюсь без проблем, но сообразил, что получается, с Бугаевым он не справился. — Короче, так. Ты звонишь ему, щас мы прикинем, как сказать, чтоб он прискакал…

— Ты не убьешь его?

— На хрен он мне нужен!

— А если не нужен, тогда зачем это? — Вместе с тревогой пришла уверенность, что без нее у Лебеды не получится то, что он задумал. А раз так, значит, можно и возразить. Ничего он сейчас не сделает ей! — Нет, я не стану звонить. Вот, хоть убей меня, не стану и все. Ты чего-то задумал, а я должна в петлю лезть, да? Я не дура.

— Будешь выдрючиваться, убью. Большие дела делаются, большие боссы заинтересованы в них. Выборы в Госдуму, поняла? Держи, — он достал из кармана куртки десять стодолларовых купюр, бросил на кровать. — Штука зелеными. Вечером получишь еще одну. И отпуск на месяц, пока тут все стихнет. Можешь махнуть куда-нибудь под пальмы, где и купаться можно. Ну?

Анжела задумалась. Хорошо бы, конечно, махнуть. Она же только что об этом думала. А вдруг получится так, что и возвращаться сюда не придется?

— Сперва скажи, что нужно делать.

— Только позвонить, пригласить, ну, и потом немножко ля-ля бу-бу ему показать, сама знаешь. Остальное мы сделаем. Гарантирую, никто не будет убит, покалечен и все такое. Вроде как спектакль небольшой разыграем. Ну? Лады?