— Гришка, ты уже и здесь подцепил бабу. Я это чувствую. Видела, вчера на пляже перемигивался с одной грудастой блондинкой.

Григорий обнял свою умную половину.

— Адка, ты все равно лучше. Сама знаешь, я брюнеток больше люблю. Я тебя ни на кого не променяю.

— Даже на такую красавицу, как Лилька? — закинула удочку жена.

— Даже на Лильку, — в глазах мужа промелькнуло сожаление.

— А тебе её не жаль?

— А почему я её жалеть должен?

— Да братец твой никак её ребеночка смастерить не может. Я так думаю: в нем причина. Мутный твой братец какой-то. Врет, что у него все в порядке. Слабоват, наверно!

— Не лезь ты в их дела.

— Я и не лезу. Я только счастья Лиле хочу. Нравится она мне. Хорошая баба. А какая несчастная!

— Я что-то не понимаю тебя, — прищурился Григорий.

— Гришунь, а ты бы пожалел по-мужски Лильку, сделал бы ей ребеночка, — выпалила Аделаида.

Гришка остолбенел на минуту, потом сказал:

— Ну ты даешь, женушка! Я, конечно, не святой, и Лилька мне нравится, но не до такой же степени я свинья. Я в доме брата. А ты — мне жена. Чего говоришь-то?

— И ты в отпуске, кроме жены никого не замечаешь, ну, например, вчера в магазине перемигивался с рыжей продавщицей, — язвительно отозвалась Ада. — И на рыбалку два дня назад не ездил? Без удочек?

Григорий примолк.

— Но ведь ты здесь, ты моя жена, ты об этом знаешь… Как я смогу?

— Понимаю, тебе легче, когда жена узнает после, — ответила Ада, — а еще лучше не узнает совсем. А ты мне не говори. Я и знать не буду.

— Но Ванька — брат.

— А мне Лильку жалко. Наложит еще на себя руки. Посмотри, как она с Вовкой возится! А с Ванькой сам разберешься. Хотя лучше и ему не говорить! Не собирается он, кстати, ни в какую командировку? Я бы в это время на экскурсию смоталась бы.

— Адка! Ты всерьез?

Вот после этого разговора с женой Григорий то ли в шутку, то ли всерьез и предложил брату свою помощь, сидя за столом наедине с ним, когда Иван выпил и признался, что детей нет из-за него, что Лилиана очень хочет ребеночка. «Хоть соседа об одолжении проси, — ляпнул пьяненький Иван. — Так Лилька ребеночка хочет!» Григорий и предложил Ваньке заменить его разочек. Ванька икнул, хлопнул полстакана водки и пьяным заплетающимся голосом признался, что и у него были такие мысли. А Григорий предложил и не напоминал. После этого разговора прошла неделя. Ада услышала про местную ворожею, что умеет лечить бесплодие, и стала уговаривать Лилю съездить к ней. Та отказалась. «Ваня рассердится», — так объяснила она. Аделаида сказала: «Тогда я сюда её привезу, скажем Ваньке, что это моя подруга. Пусть пошепчет над тобой». И уехала. Где-то задержалась… А Лилиана нянчилась с Вовкой, она с большим желанием осталась с мальчиком.

— Вань, — расплакалась она, уложив малыша спать, — я тоже хочу ребеночка, давай из детдома возьмем, раз у нас не получается ничего.

— Давай, — ответил муж. — Завтра все узнаю.

— Завтра выходной, — ответила жена.

В голове у Ивана пронеслась мысль: «Баню будем топить сегодня, париться! Адка уехала к какой-то подруге, а Гришка здесь!» И пошел растапливать баню. По пути о чем-то поговорил с братом. Григорий зашел в дом, пошутил с Лилей, посидел, поиграл с проснувшимся сыном и вдруг засобирался на рыбалку.

— Пойду, пока Адки нет, — сказал он. — А то она меня с ночевкой не пустит. А так вернется, а меня нет уже. Ворчи, не ворчи, дело сделано. Ребята, вы за Вовкой присмотрите?

— Конечно, — тут же откликнулась Лиля.

Григорий не пошел на рыбалку. Он сидел в густых кустах за домом и курил без конца. Там и нашел его Иван.

— Иди, Лиля в бане, она там одна. Вовку выкупала, отдала домработнице, сама в бане осталась. Иди быстрее, иди!

— Вань, а может, не надо, мы же братья?

— Я лучше буду племянника воспитывать, чем чужого ребенка. Своя все-таки кровь. Иди. А то Лилька просит в детдом съездить.

— Не пожалеешь?

— Нет.

Иван остался в кустах, потом ушел к соседу, и они там засели за бутылку. Григорий, надев футболку брата, направился в баню.

Лилиана сразу поняла — это не муж, когда Григорий обнял её и начал ласкать. Иван был совсем другой. Его прикосновения не вызывали у женщины дрожь в коленях и жар внизу живота. Лиля отпрянула в сторону.

— Мне уйти? — спросил Григорий, который все понял.

— Нет, — вырвалось против воли у Лилианы. — Но вдруг Иван зайдет?

— Не зайдет, — ответил Григорий. — Он к соседу пошел, я видел. Сказал мне, что надолго, чтобы я крикнул, когда баня освободится.

И Григорий шагнул к женщине. Шагнула и Лиля.

— Только ты ничего не скажешь Ивану, — сказала женщина. — Я его люблю.

— Ну и что, а я люблю свою Адку, — ответил Григорий и обнял женщину:

— Какая же ты красивая! — шептал он. — Ты — необычная женщина. Таких не бывает. Я просто сплю, и ты мне снишься, — а сам думал: — Я бы на месте Ваньки никому не позволил бы прикоснуться к тебе.

После Григорий сразу ушел. Возле кустов сидел пьяный уже Иван.

— Иди домой, — глухо сказал Григорий. — Я на рыбалку. Она ни о чем не догадалась. Знаешь, Ванька, я напьюсь сегодня. Вернусь в дупель пьяным. И тебе, и Адке легче в глаза смотреть будет. И Лиле тоже!

— Да ладно, — отозвался Иван. — Не переживай.

— Но все же я напьюсь.

— А я пойду еще добавлю. Чтобы ничего не помнить!

И Иван, и Григорий напились. Иван, чтобы Лиля ничего не заподозрила. А Григорий знал: не сможет забыть этой прекрасной женщины, она будет сниться ему долгими сибирскими ночами. Он готов был даже бросить свою Адку с Вовкой.

Лилиана вела себя так, словно ничего и не было. Вернулась поздним вечером Аделаида, посмотрела на мирно спящих братьев, поморщила нос от запаха перегара. «А ну их, пусть лежат, просыхают», — сказала она. Ада привезла женщину, которая умела ворожить и снимать порчу, лечила бесплодие. И пока мужчины спали, ворожея поколдовала над Лилианой и заявила, что ей надо по утрам в росе обмываться пять дней подряд, тогда она забеременеет. Аделаида заставила это делать Лилиану, и сама с ней каталась ранним утром по траве.

— Ада, ты тоже хочешь еще ребеночка? — спросила Лиля.

— Хочу, — честно сказала женщина. — Только у меня его не будет никогда больше. Вот так-то, Лилечка. Вырезали мне все. Еле спасли во время родов. Не женщина я больше. Оно я теперь. Гришка не знает. Да, ладно, у меня есть Вовка. А что с тобой катаюсь, так просто тебя караулю, а то мой Гришка и так на тебя туманными глазами смотрит, а если голую увидит, то прощай твоя честность мужу.

— А если Иван тебя увидит? — спросила Лиля. — Твоя честность не пострадает? Ты тоже красивая.

— Нет, они вдвоем не пойдут подглядывать. Кроме того, я Гришку люблю, и мне далеко до тебя. Не беспокойся за своего Ваньку.

Уехали Ада и Григорий из дома брата через два месяца. В последний день радостная Лилиана сказала о своей беременности. Иван обрадовался. Ада бросила мимолетный взгляд на мужа. Тот сидел, как ни в чем не бывало. Григорий нигде ни намеком, не жестом не проявил себя. Лишь подарил Лиле перед отъездом небольшой брусочек золота.

— На всякий случай, — пояснил он. — Для твоего ребенка. Все бывает в жизни. Ты, Вань, не ругайся. Золото — это надежно.

Точно такой же брусочек дал он и Ивану.

— Ох, Гришка, — сказал Иван, взяв золото, — завязывал бы ты со своими делишками.

— Когда-нибудь завяжу. Адка тоже ругается. Но в семье Островецких всегда умели делать деньги. Кстати, Вань, а где золото, что было у нашей мамы? Я имею в виду драгоценности.

— Вот оно, — Иван показал на свой большой дом. — Дом построил.

— А моя половина? — спросил Григорий. — Ты все истратил? Впрочем, не отвечай. Я не в претензии. Пообещай, если со мной что случится, ты должен об Аде и Вовке позаботиться. У них должен быть угол. А золота мне своего хватит.

Через несколько лет Григория арестовали. Золота не нашли. Ада утверждала, что Гришу ложно обвинили. Жила очень бедно. Иван забыл о семье брата. Но не тронула Аделаида этих золотых брусочков, что было у неё немало. И помнила слова мужа, сказанные во время последнего свидания в тюрьме:

— Одна половина твоя и Володьки, а вторую отдашь Лилиане и её сыну. Ивану ничего не говори про это золото.

— Значит, от тебя все-таки мальчишка у Лилианы? — скорее утвердительно, чем вопросительно произнесла жена.

— От меня, — признался Григорий. — Осуждаешь?

— За что? Я сама все это придумала, Лильку уж очень было жалко. Так что себя надо осуждать.

Аделаида честно пыталась выполнить наказ мужа. Когда Григория не стало, его тело жена увезла в его родной городок, к неудовольствию Ивана, и там похоронила. Брат мужа явно дал понять, что не оставит Аду и её сына в своем доме. Ада и сама не стремилась. Но надо было сказать Лиле о золоте. Лилиана узнав о золоте, встала на колени перед Адой:

— Не надо, Адочка миленькая, мне золота. Только ничего Ивану не говори. Я всю жизнь боюсь, что он узнает, чей сын Сашенька. И так с сыном его мир не берет. Вот вырастет Саша, отдашь ему. Заодно и скажешь, кто его отец. Я не осмелюсь.

— Лиля, ты плохо живешь с Иваном? — тихо спросила Аделаида.

— Знаешь, Ада, я когда-то удивлялась тебе, что ты прощаешь своего Гришу, говоришь, что он всегда к тебе возвращается. Я бы тоже на это согласилась, если бы это был Григорий.

— Ты тоже любишь моего Гришу?

Молчание было ответом. Потом женщины обнялись и заплакали.

Долгие годы бедно жила Ада, не напоминая о себе семье Ивана. Изредка получала письмо от Лили. А потом они перестали приходить. Лишь спустя несколько лет Ада узнала о смерти Лилианы. Исчез, словно растворился и её единственный сын Александр Островецкий. Иван на письмо Ады ответил, что у него нет больше сына, в грубой форме потребовал, чтобы Ада больше не писала сюда. И Ада не стала этого делать.