Деллвуд как будто прочитал его мысли и, прищурившись, сказал:

— Имей в виду, вдова доктора — порядочная женщина, ее никто в обиду не даст, выброси из головы сразу, если туда что зашло насчет нее.

Джиба потрясла новость, которую сообщил Деллвуд. Он пускал клубы дыма и все думал о вдове. Доктор оставил ей все! О, Боже всемогущий, у него ничего больше не было?

— Сейчас вдова занялась делами мужа.

— Женщина — врач?

— Ну да, а что тут такого? Врача здесь все равно пока нет, правда, один врач приезжал из Диллона, но он в основном лечит скот.

«Женщина-врач», — думал про себя Джиб. В Калифорнии ему доводилось знать одну такую врачиху. На ней всегда были бутсы, которые носят горняки, у нее были усики, однако она неплохо справлялась со своим делом.

— Жена доктора в основном обслуживает женщин, — говорил Деллвуд. — Но она не отказывается помочь и мужчинам. Она помогла бедняге Джиму Ферри, когда ему в глаз попал осколок пистона, — сказал Деллвуд, ковыряя зубочисткой во рту, а затем, подтолкнув Джиба, ехидно заметил: — Надеюсь, что ты не замышляешь ничего такого, что было бы ей во вред?

Болтовня Деллвуда начинала уже раздражать Джиба.

— Знаешь, я был бы тебе признателен, если бы ты перестал задевать меня, Делл.

— Черт побери! Парень! Я и не знал, что ты приедешь. Послушай, я вспомнил, что недавно здесь были двое парней с озабоченным видом. Кажется, они очень интересовались тобой, все расспрашивали о тебе.

Джиб выругался вслух. Он должен был догадаться, что эти два ублюдка — Вайли и Трэск идут по его следу и, если они поймают его, то ему несдобровать и не избежать той участи, что постигла бедного доктора. И, дай бог, если его, Джиба, похоронят на кладбище. Джибу стало как-то не по себе от этих мыслей, и он подумал, что задерживаться здесь не стоит, надо побыстрее уезжать отсюда.

Вдруг Деллвуд подтолкнул его и кивнул в сторону улицы. Из торгового дома Вилливера выходили те две дамы. Одна была высокая, стройная, а другая — низкого роста, очень полная.

— Та, что высокая, это она, — сказал Деллвуд. — А вторая — жена Джорджа Вилливера. Они здесь центральные фигуры. Жена Вилливера — королева, а миссис Мэткаф — принцесса, ее правая рука.

Дамы переходили улицу. Миссис Вилливер что-то говорила, а вдова доктора слушала ее. Она была вся в черном, стройная, даже с изящным силуэтом, и, конечно, на ней не было горняцких бутсов, не было и усиков. Дамы направлялись в сторону салуна, приближаясь к Джибу и Деллу.

Джиб едва успел поставить свой стакан с виски под стул, пряча за спиной папиросу, — «Вставай, Делл».

Деллвуд замешкался, а дамы уже были почти что рядом. Джиб приподнял шляпу и произнес:

— Мое почтение, леди.

— Рад видеть вас, леди, — поздоровался также Деллвуд, даже не успев спрятать свой стакан с виски.

— Добрый день, мистер Петти, — хором ответили дамы, проигнорировав Джиба.

Джиб увидел жену доктора совсем близко. У нее было тонкое лицо с правильными чертами, очень нежная кожа. Волосы цвета грецкого ореха выглядывали из-под маленькой шляпки. Черная шерстяная пелерина прикрывала модное платье со складками, сшитое весьма добротно.

Она смотрела на него, и у Джиба от этого взгляда сильно заколотилось сердце. У нее были прекрасные глаза, напоминавшие драгоценные камни — аквамарины, которые Джиб видел в Мексике.

Все выглядело так, как будто сама судьба свела их здесь, в этом месте. Джиб улыбнулся. Его улыбка была откровенной и дружелюбной, без всяких задних мыслей.

Но кому-то могло показаться фальшью, уловкой. Вскоре дамы ушли, оставив в воздухе какой-то приятный аромат. Джиб всматривался в ее удаляющийся силуэт. Она походила на стройного грациозного черного лебедя, плывущего вдоль улицы с высоко поднятой головой.

— Да садись ты, — сказал Деллвуд. — Ты что, так и будешь стоять с открытым ртом? У тебя же все уже на лице написано. Любой скажет, о чем ты сейчас думаешь. Все ясно, как божий день.

Джиб опомнился и сел. Он представлял себе жену доктора старше: полной, более мужественной что ли, ведь ей приходилось иметь дело и с грубыми мужланами, лечить их. А она оказалась вовсе не такой, она была хрупкая, нежная, напоминала смиренную девушку.

— Она слишком молода, чтобы быть врачом, — сказал Джиб.

— Я думаю, она достаточно опытна, чтобы не попасть в твои сети, — ответил Деллвуд.

Джиб все еще анализировал увиденное. Он восхищался выразительными чертами лица и фигурой этой женщины.

— Знаешь, Делл, она не в моем вкусе.

— Богатая, симпатичная женщина во вкусе любого мужчины.

Джиб почувствовал, что окурок папиросы обжигает ему пальцы и выбросил его. Ему было интересно, слышала ли она от своего покойного мужа о нем, Джибе? Возможно, что-то доктор рассказывал ей.

В голове у Джиба вырисовывались контуры будущего плана в отношении этой прекрасной леди. Но он постарался пока отогнать эти мысли, так как желал хорошо выспаться. А завтра, размышлял он, можно будет сходить к ней, выразить соболезнование, тем более, что ехал он к доктору.

Джулия Мэткаф сидела за письменным столом красного дерева в кожаном кресле, в котором любил сидеть Эдвард. Перед ней лежал какой-то листок бумаги. Вот уже в течение часа она написала лишь несколько строк. Дважды в неделю она писала для «Сэнтайнел» небольшие статьи на разные темы о медицине и гигиене. Темой ее нынешней статьи была проблема проветривания помещений и опасности газовых плит. Она пыталась сконцентрировать все свое внимание на этом вопросе, покусывая кончик ручки, но ей это плохо удавалось. Статья не продвигалась. И причиной тому был Джиб Бут.

«Джиб Бут — мысленно произносила она это имя, затем сказала вслух: — Джиб Бут».

Джулия пыталась отвлечься от этих мыслей и вновь вернулась к статье: «В целях профилактики отравления газом в домашних условиях необходимо постоянно проветривать помещения, где находятся люди. Отравленный газом воздух, так же как и испорченная вода, являются одной из основных причин серьезных заболеваний».

Чистый воздух, вода, чистота и свет — все эти условия необходимы для здоровья людей, и только при этих условиях риск заболеваний будет меньше. Джулия подумала о своем доме. Здесь требовалась длительная уборка после долгой зимы. На окнах скопилась копоть, в комнатах было пыльно и даже грязно. А на улице была весна, и надо было думать о весенней уборке всего дома. К тому же, проповедуя здоровый образ жизни, Джулия должна была первая следовать своим советам.

«Даже незначительное поступление холодного воздуха с улицы будет достаточным, чтобы вытеснить из помещения через дымовую трубу вредный для здоровья теплый воздух, в котором содержится много вредных веществ», — написала Джулия.

Но опять ее мысли вернулись к высокому, широкоплечему мужчине, которого вчера утром она повстречала у Бон Тона. Правда, его внешний облик оставлял желать лучшего: нечищенные ботинки и запачканные грязью брюки, небритое лицо. Его внешний вид вполне соответствовал той репутации, которая сложилась у него в этом городе. Своим взглядом он совершенно обезоружил ее, думая, что ни одна женщина не сочтет это оскорбительным. Ну нет, как раз наоборот.

«Ради бога, — думала Джулия. — Джиба Бута в свое время заставили уехать из города, кажется, за убийство, и, если верить Луизе Вилливер, прежде чем он уедет отсюда на этот раз, он скомпрометирует, по крайней мере, половину женской части населения города. Но миссис Джулия Фрай Мэткаф не из таких, она порядочная женщина. Нет еще и года, как она вдова. Она не соблазнится ни на какие любовные интрижки».

Джулия вернулась к статье и продолжала: «Особенно важно проветривать спальные комнаты».

«Надо рассчитаться», — про себя проговорила Джулия, вспоминая содержание телеграммы, которая пришла от Бута доктору. Джулия отложила ручку и достала пожелтевший листок телеграммы, тщательно расправила его и прочитала: «Направляюсь на восток. Скоро буду в Стайлсе. Надо рассчитаться. Джиб Бут».

Ему нужны деньги? Или это месть? Месть кому? Джулия и представить не могла, что кто-то мог бы сводить счеты с Эдвардом. Тогда с кем?

Часы пробили половину одиннадцатого. Разные мысли мешали ей закончить статью, хотя дел у нее было много. Она попыталась все же завершить статью: «В дальнейшем автор рассмотрит важность правильного освещения в доме, которое благотворно влияет на зрение человека, а также затронет вопрос, как сочетать разумную экономию с пользой для здоровья».

Джулия промакнула написанное и прочитала все сначала. Многое из того, что она написала, она почерпнула из научных книг и журналов и была уверена, что читателям понравятся эти мысли.

Она так углубилась в чтение, что не услышала шагов по крыльцу. Кто-то постучал дверным кольцом во входную дверь. Она даже вздрогнула от неожиданности. Когда она была в коридоре, стук раздался опять.

— Сейчас, сейчас, я открою, — сказала Джулия.

На ходу она стряхнула с бумазейного черного платья кошачью шерсть. Эдвард часто говорил, что черное особенно идет ей. Хотя и любой другой цвет ее платья ему всегда нравился. Ему понравилась ее бледность, светло-каштановые волосы, голубые глаза. «Но черный цвет, — говорил Эдвард улыбаясь, — придает тебе особую таинственность».

Сейчас, после смерти Эдварда, она постоянно носила черное, цвет траура.

Джулия посмотрелась в зеркало, затем взялась за дверную ручку входной двери. На крыльце стоял Джиб Бут, в руке он держал черную стетсоновскую шляпу, но сегодня она была тщательно вычищена. Лицо хорошо выбрито, волосы опрятно зачесаны, словом: перед ней сегодня был совсем другой человек.

— Мадам, я Джильберт Бут, друг доктора.

Джулия почувствовала, что сердце ее забилось с каким-то необычным волнением. «Наверное, это нервы, — глупо так нервничать».

— Да, мистер Бут, проходите. Я знала, что вы зайдете. Сегодня он действительно был другим человеком. На нем была свежая белая рубашка, тщательно завязанный галстук. Под пальто был черный жилет из парчовой ткани. Взгляд его был доброжелательным, и выражение лица подсказывало, что он пришел с добрыми намерениями.