Мама взяла меня за руку:

— Ты не девственница, но это не означает, что ты понимаешь вещи, которые некоторым мужчинам… Нужны. Они не всегда приличны.

— Мамочка, не надо.

Я была уверена, что меня стошнит той скудной пищей, которую я съела, если она начнет приводить мне примеры.

Она покачала головой.

— Это правда. Да, Сюзи?

Сюзанна кивнула.

— Дорогая, если Брайс может получить то, что ему нужно с Милли Эшмор или любой другой желающей шлюхой на стороне, это сделает твою жизнь лучше.

Я всплеснула руками:

— Я просто не могу.

— Можешь. Я не говорю, что тебе нужно выйти за него замуж… Пока нет. Мы будем работать над этим. Но прямо сейчас вы оба можете просто — как сказать — встречаться.

— Вы ненормальные — обе. Я уезжаю через два дня.

— И будешь сконцентрирована на своей учебе, — сказала Сюзанна, — Что плохого в том, чтобы притвориться?

— Неужели ты не видишь, — сказала мама, — почему тебе лучше пойти в юридическую школу Саванны?

Нет. Я не видела.



Покидать через несколько минут кабинет Алтона, с женщинами, которые должны были быть моими самыми большими защитницами, по бокам с обеих сторон, по ощущениям было, как будто меня ведут на расстрел. Я не согласилась сделать ничего, кроме как не оспаривать утверждение, что я и Брайс общались последние четыре года. По сути, я согласилась на то, что другие будут делать предположения, которые я не буду подтверждать. Холодок пробежал по мне, когда мы вошли в большой зал. Это действительно был цирк-шапито, и я была той, кого вели по кругу арены, как собаку или пони.

Когда мы смешались с толпой и проходили мимо групп людей, стало ясно, что вечеринка продолжалась и без нас. Я рискнула предположить, что большинство гостей даже не заметили нашего отсутствия. Они, вероятно, предполагали, что мы просто были в другой комнате. Так как наступила ночь, и летняя жара Джорджии спала, гости общались как внутри, так и снаружи на задних каменных террасах.

Надев свою маску Монтегю, я ходила из комнаты в комнату, пока не увидела его возле бара. В каждой комнате был свой бармен и выбор блюд. По сильному аромату Каджунских специй, мне сразу навеяло тему Нового Орлеана. Ранее я съела кое-какие закуски в гостиной. К сожалению, устрицы в кляре и бенье из голубого краба были, вероятно, всем, что я была в состоянии переварить сегодня. У меня пропал аппетит.

Я искала не Брайса; я искала Алтона. Он разговаривал с тем же самым человеком, с которым до этого говорил Брайс. Вместо того, чтобы прервать их разговор, я встала позади мужчины, и со сжатыми в прямую линию губами установилась на отчима.

— Извини, Северус. Я нужен своей дочери.

Я поморщилась как от того, как он меня назвал, так и от потной хватки, когда он взял меня за локоть и повел прочь. Потребовалось все мое самообладание, чтобы оставаться спокойной, пока мы не достигли укромного угла комнаты. Едва мы оказались там, первое, что я сделала, это высвободила свою руку.

Я начала до того, как он заговорил:

— Я говорю с тобой напрямую по одной причине: я хочу, чтобы ты понял, что я не блефую. Если вы потребуете большего, чем я хочу по этому соглашению, я буду говорить, и я буду говорить громко.

Его губы дернулись, и он спросил:

— И на что же ты согласилась?

— Я и Брайс продолжали общаться. Теперь, когда я вернулась на восточное побережье, мы договорились поговорить и видеться друг с другом чаще. И всё. — Я уточнила, — Ничего более. Ни громких заявлений, ни скрытой страстной любви. Или так, или никак.

Алтон кивнул другому гостю, которого я не знала, и понизил голос. Наклонившись ближе, он прошептал:

— Александрия, я не поддамся угрозам. Я приму твое предложение — но только пока. Еще ничего не окончено, а когда всё закончится, помни, что ты можешь винить только себя.

Фруктовая вонь его дыхания смешивалась с морепродуктами в моем животе, превращая его ранние выпады во вполне себе приятные воспоминания, чем то, что происходит сейчас.

— Когда это закончится? — спросила я: — Что ты имеешь в виду, и зачем?

Люди продолжали ходить мимо. Зубы Алтона, окрашенные ликером, мелькали между его тонкими губами, когда он заставил себя улыбнуться:

— Зачем что, дорогая?

— Зачем ввязываться в эти неприятности Брайса?

— Мы можем обсудить это в другое, более подходящее время. Здесь не место.

Я говорила тихо и подняла брови:

— Я веду себя хорошо. Дай мне зацепку, я хочу знать, зачем.

Волосы на затылке зашевелились, когда его большая рука легла на мое плечо.

Для внешнего мира — людей в двух шагах от нас — мы были счастливой семьей, отец и дочь за приятным разговором.

— Твоя мать, — сказал он, — Она заботится о Сюзанне. Это влияет на Монтегю Корпорейшн.

— Алтон, я не хотел бы прерывать ваш разговор.

Громкий голос сенатора Хиггинса раздался за моей спиной.

— Вовсе нет, Грант. Мы с Александрией можем поговорить в другой раз. Не правда ли, дорогая?

Вместо ответа, я повернулась к политику:

— Сенатор, спасибо, что пришли на мою вечеринку. Большая честь видеть вас здесь.

Он пожал мне руку. Когда я собиралась выудить её, он сжал её крепче и сказал:

— Я всегда рад встретиться с вашим отцом и прекрасной матерью, но сегодня я рад встретиться с одним из будущих юристов нашего прекрасного штата.


Он посмотрел мимо меня на Алтона и обратно:

— И так же с такой красивой малышкой.

Шовинист!

Я заставила уголки моих поджатых губ подняться:

— Спасибо. Извините меня?

Он отпустил мою руку после снисходительного поглаживания:

— Конечно, юная леди. Было приятно с вами встретиться.

Пока я уходила, по моему телу побежали мурашки.

Алтон так и не сказал, что должно произойти, и я ни черта не верю в его ответ о том, зачем он помогает Брайсу. Я не верю. Это не имело смысла. Весь этот сценарий не должен негативно сказаться на корпорации Монтегю. Это была инициатива Алтона, по крайней мере, судя по истории, которую он рассказал мне. Он мог бы согласиться отозвать предложение Монтегю трудоустроить Брайса. Большинство крупных компаний имело свою корпоративную этику. Монтегю Корпорейшн могла бы легко использовать это в качестве причины отозвать свое предложение.

— Александрия.

Я повернулась на добрый голос.

— Мне придется предупредить тебя, что ты будешь скучать по этому.

Моя маска Монтегю превратилась в настоящую улыбку, когда я посмотрела на мисс Бетти:

— Вы имели в виду Стэнфорд?

— Да, — ответила она с тоской, — И свободу.

— Свободу?

Она сделала еще один глоток из своего бокала. Мелкие пузырьки поднимались в игристом вине. По её тону и по тому, как она слегка покачивалась из стороны в сторону, я предположила, что это был не первый её бокал. Не все могли пить, как моя мать. Кроме того, казалось, что моя альма-матер вернула воспоминания, которые я спрятала.

Она сжала мою руку.

— У тебя есть еще три года. Поверь мне, жизнь проходит слишком быстро. Брак, дети, дерьмо. — Её глаза распахнулись, и она игриво прикрыла рот, — Я же не сказала это вслух, не так ли?

Я хихикнула и покачала головой:

— Сказали что, мисс Бетти? Я ничего не слышала.

— Ты, юная леди, далеко пойдешь. И я не говорю это из-за того, что ты обучалась в Стэнфорде. — Она осмотрела главный зал, цепляясь за мою руку. — У вас такой милый дом. Я замечательно провела время, но думаю, что настало время взять водителя и отправиться домой.

— Спасибо вам, что пришли.

Я довела её до двери и убедилась, что один из сотрудников предупредил ее водителя. Я знала мисс Бетти большую часть своей жизни, но в первый раз было так, как если бы я видела настоящую женщину за маской.

Зеркала и дымовая завеса.

Цирк-шапито.

Почему кто-то выбирает жить в этом мире обмана?

Услышав свое имя, я обернулась к группе людей. Дерьмо! Это были Милли, Йен, Джесс, Лесли, двое мужчин, которых я не узнала, и Брайс. Я была неправа раньше. Вот теперь-то шоу и начнется. Почему, черт возьми, оно должно быть с участием Брайса и Милли?



— Алекс, мы можем поговорить? — спросил Брайс с ухмылкой. Маленькая ямочка на его подбородке мельком явила мальчика, который был моим другом.

Большинство гостей ушли, мать удалилась в свою комнату, а Алтон был в кабинете с людьми, чьи имена я не могла вспомнить. Домашний персонал, а также обслуга столов, работала не покладая рук, чтобы убрать свидетельства торжества. Вскоре поместье Монтегю будет выглядеть точно так, как и раньше — сегодня, в прошлом году, сто лет назад.

Я игнорировала Брайса почти всю вечеринку. Наша история заключалась в том, что мы общались, а не в том, что мы близки. К тому же, стоять рядом с ним и разговаривать со старыми друзьями из академии было почти столь же привлекательно, как бразильский воск. Потребовался лишь раз, чтобы решить, что это не для меня. Я знала, прежде чем успела подойти к группе грифов, что я не хочу быть среди них.