Аманда Маккейб - Предательский поцелуй

Он с силой потер виски, проклиная себя за глупость. Лукреция называла его странствующим рыцарем, говорила, что в один прекрасный день он, сам того не зная, обретет сокровище, которое ищет, и утратит его. Или себя. Тогда он посмеялся над Лукрецией, сочтя ее слишком романтичной. Но теперь, взглянув в бездонные глаза Изабеллы, вдруг понял, что она и есть то самое сокровище.

Сокровище, которое он даже не искал, в существование которого не верил.

Эта мысль была настолько поразительной, что Орландо пошатнулся. Словно его тело прошил разряд молнии.

Нет, он вовсе не чувствовал себя странствующим рыцарем из поэмы. Сейчас он больше походил на придворного шута, о котором говорила Изабелла, на посмешище.

Он утратил свою невинность в тавернах Флоренции и остатки надежды давным-давно, когда умерла Мария Лоренца. И виной тому был Маттео Строцци. А теперь, когда Орландо наконец узрел чистое, ничем не замутненное сияние редкого сокровища, Строцци снова похитил его.

Глядя на Изабеллу, Орландо видел перед собой богиню. Невинную, искреннюю, взирающую на мир широко распахнутыми глазами. Но она принадлежала к клану Строцци, а значит, была потеряна для него. Теперь она казалась ему звездой – прекрасной, влекущей, но безнадежно далекой.

Ибо однажды он поклялся отомстить Строцци. И, выполняя свой обет, мог причинить боль Изабелле. Еще одна невинно загубленная жизнь.

– Орландо! – окликнул его женский голос, грудной, музыкальный.

Он обернулся и увидел приближавшуюся Лукрецию. Легкое, прозрачное покрывало из пурпурного шелка развевалось на ее золотистых волосах. Рассыпавшиеся по плечам локоны были искусно перевиты нитями жемчуга и сверкающих аметистов.

– Молишься о своей душе, друг мой? – спросила она с легкой улыбкой, протягивая ему руку для поцелуя.

Орландо растянул губы в ответной улыбке, снова надевая привычную маску. Впрочем, Лукрецию трудно было провести.

– Мою душу обычными молитвами не спасти, – ответил он, – а на мессы ушло бы все мое состояние.

Лукреция покачала головой. Взяв Орландо под руку, она вывела его из тени. Перед запрестольным образом Благовещения они помедлили. Лицо Мадонны, бледное, невозмутимо спокойное, вызвало в памяти Орландо образ Изабеллы и то изумление, что отразилось в ее глазах при виде собора.

– Твоя душа омрачена, она не знает солнца, но вовсе не так черна, как ты говоришь. На твоем лице я прочла печаль. Что случилось?

Орландо изучал лицо Мадонны, воспарившей над ним. Да, она действительно напоминала Изабеллу, то же искреннее любопытство, желание узнать как можно больше о раскинувшемся перед ней мире. Невинность.

– Помнишь, Лукреция, как-то ты сказала, что однажды я обрету то, что долго и безуспешно искал? Сокровище, равного которого нет в этом мире.

Он чувствовал на себе ее внимательный взгляд.

– Да. У меня было такое предчувствие. И ты нашел его?

Он покачал головой:

– Моя судьба предопределена. Во мне недостаточно веры в себя, чтобы искать нечто, что придаст моей жизни смысл. Я искал лишь удовольствий и находил их.

– Но что-то случилось. Что-то изменилось. Я вижу это в твоих глазах.

Орландо долго молчал, разглядывая образ Мадонны. В его воображении снова возникла Изабелла, он увидел ее улыбку, услышал серебристый смех.

– Ты знаешь всех во Флоренции, Лукреция. Тебе что-нибудь известно о женщине по имени Изабелла, родственнице Маттео и Катерины Строцци?

Лукреция задумчиво покачала головой:

– Изабелла Строцци?

– Она знает синьора Боттичелли.

– Я не слышала о приезжих дамах по имени Изабелла. Она молода?

– Молода, но не юна.

Мудрее, сильнее, но полна невинности, свойственной юности. Совершенна.

– Она художница.

– И, готова держать пари, хорошенькая, – рассмеялась Лукреция. – Я заинтригована, Орландо, правда. Много времени утекло с тех пор, как ты интересовался дамами из почтенных семейств. Вернее, я такого вообще не припомню.

– Я не могу интересоваться ею, – ответил он.

– Не важно. Я узнаю об этой таинственной Изабелле все, если хочешь. Но что ты будешь делать с этой информацией?

Орландо снова подумал об улыбке Изабеллы… и вспомнил, как она взяла под руку своего кузена. Своего кузена, заклятого врага Орландо.

– Я не знаю, что буду делать, – честно при знался он, – но мне нужно знать о ней как можно больше.

Лукреция улыбнулась:

– На сегодня твои труды окончены, Орландо. Пойдем ко мне. Сегодня за ужином будет много твоих старых друзей. Мы всегда хорошо проводим время. Думаю, тебе не помешает отвлечься от мыслей о таинственной даме. Я никогда не видела тебя таким.

Лукреция была права. Ему в самом деле нужно развеяться. В конце концов, Изабелла – родственница Строцци. Может быть, она совсем не та, какой кажется.

– Хорошо, прекрасная Лукреция, – ответил он, целуя ее надушенную, сверкающую драгоценностями руку. – Я буду веселиться.

Она рассмеялась:

– Верится с трудом.

Изабелла пробиралась сквозь толпу, заполнявшую рынок. Ее терзали сомнения. Не лучше ли вернуться в палаццо Катерины до того, как ее хватятся. До того, как она выставит себя еще большей дурой. Дрожащими руками Изабелла поправила капюшон, скрывавший ее лицо.

И все же, несмотря на сомнения, она продолжала свой путь. Что-то мешало ей повернуть назад. Что-то сильное и властное и столь же необъяснимое, как купол над собором Санта-Мария дель Фьоре. Изабелла не представляла, с чего начать поиски. Может быть, он не хочет, чтобы его нашли, тогда что она тут делает?

Был ранний час. Солнце, медленно поднимающееся в лазурном небе, посылало на землю теплые лучи. Торговцы еще только раскладывали свои товары, зевая и лениво переговариваясь друг с другом. На прилавках, как по мановению волшебной палочки, возникали груды сверкающей рыбы, пирамиды спелых фруктов, тюки ткани. Изабелла не помнила точно, где находится лавка с товарами для художников, и шла почти наугад.

Она повернула за угол, на узкую улочку, и перед ней вдруг вознесся ввысь чудесный купол. Под лучами утреннего солнца он казался розовато-красным. Изабелла вспомнила, как стояла под куполом вместе с Орландо, как его руки обнимали ее, а губы прижимались к ее губам в безрассудном поцелуе. Этот поцелуй она вспоминала всю прошлую бессонную ночь.

От вереницы ярких воспоминаний у Изабеллы закружилась голова, она вынуждена была опереться на каменную стену, чтобы не упасть. Образы в ее памяти, похожие на цветные картины, стремительно сменяли друг друга: позолоченная мозаика в церкви, людской водоворот, тишина на хорах, где не было никого, кроме нее и Орландо.

Тот поцелуй был совершенно особенным, не похожим ни на что другое. Когда его губы коснулись губ Изабеллы, земля ушла у нее из-под ног, словно подмытый рекой берег, волна захлестнула ее, потянула на дно. У нее не было сил, да и желания сопротивляться.

А потом он исчез, как в тот день, когда спас ее от грабителей. Растаял, как видение, как один из ее снов.

Изабелла на мгновение прикрыла веки и в окутавшей ее темноте снова увидела его лицо, его взгляд после поцелуя. В его глазах были печаль и желание, жгучее пламя страсти, и Изабелла готова была без колебаний шагнуть в этот костер.

Она знала, что его глаза не лгали, в них не было ни капли притворства. И еще она увидела тень, которую заметила еще в тот, первый день их встречи.

Изабелла открыла глаза и увидела, что солнце поднялось выше, окрасив небо в алый цвет. Тень в глазах Орландо влекла ее к себе не меньше, чем свет его смеха. Его таинственность заинтриговывала. Изабелла хотела больше узнать о нем и поэтому пришла в этот ранний час на рынок.

Повернувшись, она выбежала из переулка и окунулась в шумную, пеструю суету рынка. Людей здесь заметно прибавилось. Покупатели толклись у лавок, смеясь, перекрикиваясь с друзьями, споря с торговцами по поводу цен. Изабелла пробежала взглядом по палаткам и наконец увидела прилавок, заваленный товарами для художников.

– Ах, синьора художница! – воскликнул торговец, завидев Изабеллу. – Вы все-таки вернулись. Может быть, за моей непревзойденной лазурью?

Изабелла рассмеялась. Давно знакомый запах красок действовал на нее успокаивающе. Она сосредоточилась на том, что привело ее на рынок. Она хотела найти Орландо. И пусть разум упорно твердил ей, что она не должна больше видеться с ним, сердце говорило обратное, толкало ее на поиски. Она должна была его найти хотя бы для того, чтобы узнать, что за власть он имеет над ней. Слишком долго она прожила в деревенской глуши, упорно игнорируя голос сердца, и теперь ее сердце не желало молчать.

– Возможно, позже, когда я стану настоящей художницей, – ответила она. – А сейчас мне нужны сведения, которыми вы, вероятно, располагаете, синьор. Я бы хотела узнать кое-что о мужчине, которого встретила здесь вчера. Высокий, в черном.

Нахмурившись, торговец с сомнением покачал головой и отвел глаза:

– Я не вполне уверен…

Пять минут спустя, после того как горстка монет перекочевала из кошелька Изабеллы в карман торговца, у девушки была нужная информация. Она спросила дорогу у торговца рыбой и свернула в квартал у реки, где, по имеющимся у нее сведениям, жил Орландо.

Пробираясь сквозь толпу, Изабелла вдруг поймала себя на мысли, что почти ничего не знает о нем. Что представляет собой его семья? Чем он занимается? Судя по всему, он прекрасно разбирался в искусстве и философии и к тому же читал сердце Изабеллы, как открытую книгу, а вот его сердце было для нее загадкой. К чему вся эта таинственность, и почему в его глазах мелькает печаль?

В глубине души Изабелла страшилась правды, но неизвестность была невыносима. Что-то влекло ее к этому загадочному человеку с того самого дня, как они впервые встретились, как будто их связывала невидимая нить.

Квартал, на который указал торговец, был не таким респектабельным, как тот, в котором жила Катерина, но здесь не было и следов запустения, как в том безлюдном дворике, куда забрела Изабелла, сбившись с пути. Квартал был многолюдным, процветающим. Окна украшали яркие горшки с весенними цветами, свежевыстиранное белье хлопало на ветру, по улицам носились смеющиеся дети.