Девушка незаметно выскользнула из триклиния и прошла через анфиладу парадных помещений в перистиль[9]. Сюда почти не доносились звуки пира, а воздух был чистым и свежим, яркая луна заглядывала во двор, серебря листья лимонных деревьев и цветущих кустов. Тихо журчал фонтан, рассыпаясь сотнями струй расплавленного серебра. Титания села на скамейку у маленького прудика, куда вливалась вода из фонтана, и накинула на голову гиматий. Хотелось тишины и одиночества.

Лар Элий даже ее не узнал, так Титании показалось. О, небеса, почему, почему она не может спокойно смотреть на римлянина? В его волосах появилась седина. Сколько ему лет? Как он жил эти пять лет?

Пять лет.

Титания отлично помнила, как он впервые появился в доме ее отца: римский воин в красном плаще, со шлемом с конским хвостом и в сопровождении солдат, несущих знак легиона. Титании тогда было всего одиннадцать, но она уже училась сражаться, и все, связанное с войной и оружием, очень ее интересовало. А Лар Элий Север казался воплощением воинской доблести, преданным и ярым служителем Марса. Римлянин не обратил ни малейшего внимания на одетую как мальчик девчонку с деревянным мечом, а ей потом еще долго снился его алый плащ… и его ноги, закованные в медные поножи. И белый край парадной туники, взметнувшийся, когда он резко повернулся, направляясь на выход.

Потом он часто появлялся в их доме, в основном по поручению Сарбонна или командира легиона, и каждая такая встреча надолго лишала подрастающую девушку сна. Ни один парень, ни один мужчина из даков не мог сравниться с римлянином в силе, в военном мастерстве, в… спокойствии. Эта сдержанность и уверенность очаровывали Титанию больше всего. А потом он стал реже появляться в их доме, и Титания узнала, что Лар Элий Север больше не служит префектом лагеря, что он вышел в отставку и увел с собой когорту ветеранов. Он получил долину и рудники, поселился там… И к нему приехала жена.

Римлянин был женат уже более десяти лет. До его отставки жена, Верания Септимия, жила в Риме. Титания плакала несколько дней, прячась в саду от всех домашних. А потом занялась тренировками, часами изнуряя себя и своих учителей. Хуже всего стало, когда Ульпия, ее любимая мачеха, принялась приглашать Веранию в дом, проводить с ней время и привлекать к этим женским посиделкам Титанию. Это называлось «набираться манер». Да кому вообще нужны эти манеры? Она желала быть воином, но Ульпия постоянно напоминала ей, что пока нет наследника, ее, Титании, судьба – выйти замуж, чтобы ее муж стал правителем и вождем. Титанию это просто бесило. Но отказаться от посиделок она не могла, приходилось терпеть. И больше всего Титанию выводило из себя, что жена Лара Элия оказалось очень милой и умной женщиной, очень. Она была красива, хотя и не молода, ей уже исполнилось тридцать. Она с удовольствием и радостью приносила Титании книги, секретничала по–женски с Ульпией, смешила Тита. И благодаря ей Титании удавалось хоть мельком увидеть Лара Элия Севера. И она замечала, что с женой он совсем другой человек. Он даже улыбался. Улыбался Верании. Только ей – и никому больше во всем мире.

Как же Титания ей завидовала! А потом стало известно, что Верания погибла. И девушка рыдала в своей комнате, потому что иногда… иногда она желала Верании смерти.

С тех пор прошло пять лет. За это время Титания ни разу не видела Лара Элия Севера. И смогла даже почти не думать о нем. Почти. И сегодня она говорила с ним абсолютно спокойно, с улыбкой и смело, глядя прямо в глаза. В его серые штормовые глаза, полные безмятежного спокойствия. Безмятежного кладбищенского покоя.

___

Луций увлеченно обсуждал с Титом поставки камня для строительства, Клев Лонгин куда–то исчез, Титания тоже ускользнула. Лар счел, что и ему вполне можно удалиться. Им с Луцием подготовили комнаты в доме, так что любой слуга был способен проводить его. Но спать пока не хотелось. Как всегда, впрочем. Лар поднялся и вышел, и почти никто этого не заметил.

В перистиле не горел ни один светильник, и после ярко освещенных атриума и коридора Лар замер, ожидая, пока глаза привыкнут к сумраку. Здесь было тихо и свежо. И безлюдно. Можно спокойно все обдумать, ведь Тит Патулус не отпустит римлян без ответа. С одной стороны, ничего невыполнимого вождь даков не просит: строительство каструма – дело привычное и безопасное, в отличие от вооруженной поддержки города, не защищенного стеной. Но стоит ли давать в руки дакам несокрушимую крепость? Мир меняется, как сегодня было уже неоднократно сказано. И останутся ли даки союзниками всегда? Может, стоит позволить варварам, готам и дакам убивать друг друга? Какая им, римлянам, разница? Их–то уж точно никакие варвары не смогут сокрушить.

– Ты думаешь о том, стоит ли позволить готам вырезать Патависсу?

Лар Элий медленно повернулся и встретился взглядом с Титанией. Она стояла у фонтана, лунный свет стекал серебром по ее гиматию. Отчего–то неудивительно было встретить ее здесь. И услышать такие слова тоже неудивительно.

– Да. – Лар Элий не счел нужным лгать.

– Ты жесток, римлянин. – Ее голос был холодным, как горный ручей.

– Я честен. Но я еще не принял решения. Как я и сказал, мне нужно подумать, Титания Корва. – Лар Элий не видел причин лгать и кривить душой.

– Что–то поможет тебе принять решение? – Нотки настойчивости и какое–то смутное напряжение.

– Нужное тебе решение? – Лар Элий во всем любил ясность.

– Да, – тоже не стала уклоняться от ответа Титания.

– Ты тоже откровенна, девочка.

– Я не девочка, если ты еще не заметил, Лар Элий. – Титания двумя руками откинула полотно гиматия, лунный свет рассыпал отблески по диадеме в черных волосах. – Мне почти двадцать. Я умею сражаться, командовать людьми и принимать решения. Если бы я была мужчиной, ты бы не посмел назвать меня «мальчиком». Это было бы оскорблением, которое тебе бы пришлось смыть кровью, я полагаю.

– Прости, я не хотел тебя оскорбить, – с поклоном отступил Лар Элий.

Только сейчас он заметил, что девушка почти одного роста с ним. Кажется, в Титании не осталось ничего от прежнего мальчишки–сорванца, бегавшего по двору с деревянным мечом. Разве что твердый характер. Лар смутно помнил, какой она тогда была. Очень смутно. Это было словно давний и тяжелый сон, во время которого тяжело дышать и начинает сильно колотиться сердце.

– Оставим это, – вздохнула Титания. – Все равно я не думаю, что смогла бы заставить тебя заплатить кровью, скорее, ты бы меня просто прирезал, как неразумного теленка.

Лар Элий, конечно, знал, что женщины из даков часто сражаются не хуже мужчин, даже видел собственными глазами, как жена одного из его ветеранов гоняла мужа по двору тупой стороной пилума[10], заподозрив в измене. Действовала женщина настолько уверенно, что Лар даже начал опасаться за жизнь своего боевого товарища. Но, несмотря на все свое теоретическое и практическое знание, он не мог представить себе Титанию в доспехе и с мечом. Впрочем, он не мог представить себе эту девушку за женскими занятиями. В постели… в постели мог, но с большим трудом. Казалось, перед ним в ночи стоит богиня, вырезанная из мрамора резцом скульптора и ожившая в лунном сиянии.

– Я не сомневаюсь, что ты была бы достойным противником. – Лар Элий не стремился, чтобы это прозвучало комплиментом, но Титания явно сочла его слова похвалой.

– Я не хочу быть твоим противником, я хочу быть союзником, почтенный Лар Элий. – Ее голос смягчился, потек горьким осенним медом. – И, чтобы мое желание сбылось, нужно, чтобы и ты захотел быть нашим союзником.

– Мы не враги, ты же знаешь, – смягчился ветеран.

– Мы соседи, а это совсем не то, что союзники, – возразила Титания.

– Ты говоришь со мной по поручению отца?

– Нет, я говорю с тобой от своего имени, но отец склонен прислушиваться к моему мнению.

– Как и ко мнению Клева Лонгина, если я верно понимаю, – напомнил Лар Элий.

Титания поморщилась, лунного света было достаточно, чтобы рассмотреть эту недовольную гримаску. На мгновение девушка перестала напоминать ожившую статую богини и стала похожа на драчливого котенка.

– Если мне будет нужно, Клев Лонгин подчинится, – уверенно, но с явным неудовольствием ответила Титания.

– Мне остается лишь верить тебе на слово, потому что ни один римлянин не склонится перед женщиной. – Лар Элий, несмотря на долгие годы, проведенные в Дакии, так и не смог привыкнуть к тому, какой свободой и независимостью пользуются женщины даков.

– Я – дочь вождя. – Титания вскинула голову. В словах ее звучала спокойная уверенность. – Он подчинится.

– Хорошо. – Спорить с ней Лару Элию не хотелось. – Но подчинится ли тебе отец?

– Он же сказал, что я говорю его голосом, римлянин. – Теперь в ее голосе звучало явное раздражение.

– Хорошо, я принимаю, что ты имеешь власть. Так чего же ты хочешь? – Лар Элий не обратил ни малейшего внимания на ее неудовольствие.

– Ты слышал уже. Но чего хочешь ты? – Титания сделала два коротких шага и оказалась совсем рядом. Ветерок пошевелил складки ее туники, и тонкая ткань коснулась колена Лара Элия. – Денег? Нет. Власти? Она у тебя есть. Покоя? Покойнее тебя может быть только могила. Рабов? Твои ветераны работают, как волы, от рассвета до заката. Удовольствий? – Она шевельнулась, придвинувшись еще чуть ближе. – Не похоже. Продолжения рода?

Лар Элий не сделал ни одного движения. Он не приблизился к ней, но и не отдалился. Просто стоял, скрестив руки на груди, и смотрел ей прямо в глаза.

Спустя бесконечно длинную минуту, наполненную лишь журчанием фонтана и шелестом листьев, он ответил:

– У меня есть все, что мне нужно.

Римляне уехали рано утром, Титания еще спала. Но перед отъездом Лар Элий Север пообещал прислать людей и материалы для строительства каструма, который он посоветовал возвести на прежнем месте.