– Леня, ты подлец! – пронзительно зазвенело вслед за пощечиной.

– Да-а, подлец я, – вздохнул управляющий, – ох, какой я подлец.

И Леонид Львович радостно отцепил от себя прилипчивого пиар-менеджера.

– Дианочка, ты не плачь, не расстраивайся, моя милая, – ласково увещевал Леонид Львович разъяренную женщину.

Странная компания придвинулась ближе. Уже можно было рассмотреть всех отпрысков управляющего, как взрослых, так и малых, как средних, так и посредственных.

– Как ты мог, Леня? – трагическим тоном провозгласила Дианочка, потирая правую руку, она явно готовилась ко второму заходу.

– Дианочка, а у меня неприятности, ты же видишь, девочка моя, – сказал Леонид Львович плачущим голосом и оглянулся. За его спиной пряталась особа от пиар-менеджмента. Та самая, которой уже исполнилось «недавно за сорок», но ей тоже было страшно.

– Вижу-вижу, Ленечка, мальчик ты мой золотой, – грубым фальцетом провозгласила супруга управляющего.

Дианочка широко размахнулась, прокрутилась вокруг своей оси и врезала мужу по полной программе. Дубль получился удачным, даже свист послышался, такой силы получился удар. Управляющий едва устоял на ногах, но все-таки устоял, лишь пошатнулся. Многолетняя привычка сказывалась.

– Диана Витальевна, Диана Витальевна, – пробормотал Анатолий Алексеевич, спеша на выручку боссу, – у нас чрезвычайное происшествие, у нашего клиента деньги пропали из ячейки.

– Что-о-о, деньги-и, из ячейки? – взревела Диана Витальевна. – А ты куда смотрел, Толя?

Анатолий Алексеевич приготовился к отражению нападения. Он медленно отошел на безопасное расстояние и пригнулся за ненадежной толпой жадных отпрысков. Но Диана Витальевна коршуном налетела на него, грубо схватив за лацкан пиджака.

– Куда же ты смотрел, опричная твоя морда? Что ты молчишь, я ведь тебя спрашиваю? – завопила Диана Витальевна, не обращая никакого внимания на присутствующих зрителей.

Будто она развлекалась на сцене одна, без публики, без свидетелей. Потревоженный лацкан пиджака весело затрещал. Сотрудники наслаждались небывалым зрелищем. Ни в каком продвинутом театре такого не покажут. Даже английскому культовому кино не по плечу новогодние страсти из «Медиабанка». И никто из сотрудников толком не знал, что начальник безопасности банка – близкий родственник Дианы Витальевны, она лично назначила его на серьезную должность, препоручив его дальней зоркости деньги клиентов и супружескую верность мужа. В совместном имуществе Диана Витальевна владела семьюдесятью процентами акций. Остальные тридцать жесткой рукой полновластная хозяйка равномерно распределила между ненасытными отпрысками и покорным мужем. Ничего этого сотрудники не знали, как не ведали они о внутренних распрях между родными людьми. Двое сыновей и столько же дочерей Леонида Львовича равнодушными и злыми глазами наблюдали за происходящими событиями. Им явно было мало тридцати процентов на всех, включая беспомощного отца.

– Дианочка, прекрати сейчас же балаган, здесь же люди, – прошептал Леонид Львович, изнывая от собственной беспомощности.

Дирижерская палочка выпала из его слабых рук. В присутствии добродетельной супруги управляющий становился безвольным существом. Окружающим миром управляла Диана Витальевна, она держала его в жесткой упряжке с юных лет.

– Какие люди? Да где тут люди? – крикнула банкирша и оглянулась.

Она неожиданно натолкнулась на колючие взгляды сотрудников и внезапно сникла. Обмякла. Притихла. Взгляды пронзали и жалили. И Диана Витальевна покорилась обстоятельствам. Она поняла, что вмешалась в какой-то сложный процесс, а какой, надо было еще разобраться. Только что здесь танцевали, пили шампанское, вдруг ворвалась какая-то фурия, надавала пьяненькому управляющему звонких пощечин, разоралась, развоевалась, нарушив общее веселье.

– А-а, так вы Новый год отмечаете? – ласково пропела Диана Витальевна, вмиг сменив пластинку.

Супруга Леонида Львовича даже внешне изменилась. Сотрудники удивились, разглядывая мгновенные превращения. Лицо жены управляющего вытянулось, одутловатость исчезла, появились смешинки в углах рта. Диана Витальевна расцветала на глазах и превращалась в красивейшую женщину. Все смотрели на дивную красавицу банкиршу. И Леонид Львович залюбовался супругой. Управляющий давно не видел свою Дианочку такой неотразимой, какой она предстала перед сотрудниками банка и перед собственным мужем в новогоднюю ночь.

– А что ж вы меня не пригласили на праздник? Неужели мой номер телефона забыли? Могли бы у Леонида Львовича попросить или у Анатолия Алексеевича, – соловьем разливалась Диана Витальевна, распахивая соболью шубу.

А под шубой пылало красное платье, ярким факелом горело, напоминая всем, что, несмотря ни на что, уже наступил год Красной Свиньи согласно установкам китайского календаря. И этот год уже делает первые шаги, шествует по планете, идет по морям и океанам, по пескам и пустыням, по тундре и иной тверди, невзирая на присутствие снега и совсем не обращая внимания на его отсутствие. И скинув дорогую одежду на руки злым отпрыскам, Диана Витальевна потребовала доклада от начальника безопасности, а выслушав его самым внимательным образом и сделав должные выводы, она присоединилась к общему веселью. Диана Витальевна всеми силами спасала свои семьдесят процентов акций и обреченное на провал дело мужа.

И шампанское вновь полилось рекой. Леонида Львовича сначала увели в сторону, медленно, шаг за шагом банкир удалялся вдаль от хитрой и расчетливой жены.

– Толя, надо срочно позвонить Виктору Васильевичу, как ты считаешь? – спросила Диана Витальевна, не сводя цепкого взгляда со сгорбленной спины мужа.

Неотступной тенью за мужем Дианы Витальевны следовала пиарщица с уязвленным самолюбием, она еще не потеряла надежды урвать кусочек личного счастья. А банкиршу в клочья разрывала дикая ревность. Она не знала, как поступить с неверным мужем, но, исходя из жестокой реальности, понимала, что именно сегодня возникла необходимость указать супругу на его место в жизни. И Диана Витальевна придумала гениальную комбинацию по спасению акций, банка и всей семьи в полном составе.

– Н-не знаю, Диана Витальевна, как скажете, – нерешительно поднимая брови, пролепетал Анатолий Алексеевич.

Начальник службы безопасности пристально наблюдал за управляющим, мысленно определив, что для сорокалетней пиарщицы этот день станет последним. Анатолий Алексеевич, разумеется, имел в виду рабочий график сотрудницы, а не что-нибудь другое, не жизнь, конечно же.

– Надо звонить! – решительным тоном заявила Диана Витальевна. – Иначе мы все сгорим синим пламенем.

В это же время недалеко от здания «Медиабанка» проходила некая пожилая пара. Константин Иванович шагал впереди, высоко поднимая ноги, не обращая внимания на ворчание супруги. А Нина Яковлевна шла позади него и бубнила-бубнила-бубнила. Константин Иванович почти побежал, задыхаясь, кашляя, лишь бы не слышать ядовитых слов, не ощущать их воздействия.

– Костя, прекрати, тебе же плохо станет, – слова жены будто ударили по затылку.

Константину Ивановичу и впрямь стало нехорошо. Он остановился.

– Ну что же это такое, Константин Иванович, что ты со мной делаешь? – укоризненно произнесла Нина Яковлевна, вставая на цыпочки и пытаясь просунуть мужу под язык таблетку нитроглицерина. – И сам угорел, и меня ухайдокал. Пойдем домой, отец, пойдем, пока нас в полицию не забрали.

Но никакие доводы не подействовали, Константин Иванович стоял на своем.

– Нет, – резко возразил упрямый старик, отталкивая супругу, – мы пойдем к нашей Анечке. Отнесем доченьке подарок. Она всегда приходит вовремя, если сказала в два, значит, в два и придет. Не хочу домой! Не пойду. И точка.

– Ну что мне с тобой делать, упрямый ты человек, – сказала Нина Яковлевна, вздыхая и качая головой.

– А ничего со мной не надо делать, мы сейчас пойдем к нашей единственной дочери, благо она рядом с нами поселилась, чтобы мы чаще виделись, поздравим, вручим подарок. Вот что мы с тобой сделаем. И тогда можно спокойно идти домой, – возражал Константин Иванович, вдыхая полной грудью кисловатый, какой-то слежавшийся воздух.

После таблетки нитроглицерина ему стало гораздо легче.

– А вдруг она с мужчиной придет? Неудобно как-то, Костя, нехорошо это, – поежилась на ходу Нина Яковлевна.

– Наша Анечка не может прийти домой с мужчиной, она еще маленькая, – вскричал Константин Иванович и осекся.

Он невольно задумался. Ему казалось, что его Анечка до сих пор еще ребенок. И маленькая девочка не может вернуться в новогоднюю ночь вдвоем с мужчиной, это же неприлично. И хотя Константин Иванович понимал, что дочь уже взрослая, ей давно пора выходить замуж, он упрямо шел вперед, туда, куда его звала родная кровь. Они долго звонили в дверь, но в квартире никого не было. И тогда родители Анны присели на ступеньки, прислушиваясь к отдаленным шагам и звукам. Было что-то беспомощное в этих людях, еще не старые, не немощные, но ужасно одинокие и забытые, они скучали по родной дочери, хотели увидеть Анну, поздравить ее, порадоваться за нее, поглядеть на единственное чадо хоть одним глазком. И не было в их желании ничего противоестественного. Вся их жизнь замкнулась на дочери. Они не могли забыть маленькие беспомощные ручки, ножки, заплаканные глазки. Все это так и не выросло, застряло в отдаленном отрезке времени, осталось в сознании родителей крохотным и нежным, требующим помощи и внимания. Константин Иванович не мог понять, как дочь может заснуть без него, без его сказки, без отцовского поцелуя. И он, превозмогая усталость, сидел на лестничной площадке, прижав к груди пакет с подарком для Анны. Нина Яковлевна стоически переносила выходки мужа, она привыкла к его причудам. Ей тоже хотелось увидеть Анну, прикоснуться к ней, вдохнуть милый запах родного тела, но Нина Яковлевна побаивалась, что Анна придет не одна, а с суженым, тем самым, ради которого когда-то Анна Мельникова уехала от родителей, купив в кредит небольшую квартирку по соседству. Она больше не могла жить с родителями, запрещавшими ей, как школьнице, приходить домой позже десяти вечера. Анна безжалостно порвала нить, связующую ее с родителями. Оставляя навсегда отчий дом, она считала, что совершает благо, ведь отец и мать – еще не старые люди, и они способны создать себе красивую и удобную жизнь. Но Анна ошиблась. Без нее родителям нечем было заняться. У них пропал смысл жизни. Впрочем, Анна ничего об этом не знала. Она редко навещала родителей, полагая, что у них нет времени, как и у нее. Они договорились встретиться первого января. Утром. Пораньше. Но Константин Иванович не мог больше ждать. Его сердце разрывалось на части. Он тосковал и страдал, сидел на ступеньке и прислушивался к посторонним звукам и чужим шагам.