– Не хочу спать с занудой и жадиной всю жизнь в одной постели! – вслух произнесла Анна и прошла в столовую.

Праздничный стол пламенно пылал оранжевыми солнцами мандаринов, апельсинов, бутербродами с красной икрой, выложенной на масло яркими шариками. Коробки с конфетами и пирожными лежали на столе и стульях. Повсюду громоздились бутылки с шампанским, будто Анна приготовилась к визиту дюжины гостей. Но она никого не ждала. Бегло осмотрела кухню, прищурилась, презрительно поджала губы и порывистым движением выдернула телефонный штепсель из розетки, после этого отключила сотовый, небрежно швырнув трубку в угол. Отпила глоток шампанского из высокого бокала. Причмокнула, вкусно. Дамский напиток. Анна все думала о смутной тени, промелькнувшей в глубине зеркала, сначала – одного, затем – второго. Что это было – наваждение? Разумеется, наваждение. Анна тряхнула головой, будто пыталась вытрясти дурные мысли, все, что были, до единой. Анна Константиновна Мельникова слыла образованной девушкой, она не верила в гороскопические предсказания, отрицала восточные верования в звездное предназначение человека и вообще все, что относилось к нематериальному миру, считала вселенской глупостью. Анна с юности зачислила себя в штат грубых материалисток. Любила добротную и стильную одежду, классическую музыку и театр. Обожала изысканную кухню. Разбиралась в тонкостях человеческой психологии. Была успешной в карьере. И категорически не хотела замуж. То есть, абстрактно размышляя, она допускала саму возможность брака. Но при этом совершала все мыслимые и немыслимые поступки, имеющие одну цель – навсегда отвадить жениха от дома. И когда дело доходило до ЗАГСа, она давала решительный отворот-поворот очередному претенденту. Во-первых, неизвестно, на что претендовал кавалер – на руку и сердце Анны, на ее свободу, либо – на жилплощадь, автомобиль и высокий оклад невесты. Все материальное подвергалось пытливому анализу со стороны многочисленных подруг.

– Анька, наверное, он хочет прописаться, он же не питерский, – пророчески изрекали подруги, обсуждая достоинства очередного поклонника Мельниковой.

– Не прописаться, а зарегистрироваться, и, вообще, зачем ему регистрация, если у него есть своя квартира в Москве? – поправляла Анна, она злилась, негодовала, в момент аналитического обсуждения ей хотелось немедленно обрубить связь. Намертво. Любую. Дружескую или мобильную – в данный момент никакого значения не имело. Но ведь жених Анны должен был влиться в круг знакомых, стать своим среди чужих. Вот и приходилось проводить испытания.

– Да он хочет зацепиться за Питер, что это тебя на московских потянуло, мало у нас своих женихов, что ли? – советовали наперебой неутомимые наперсницы.

– Мало, – сообщала Анна, – так мало, что на меня не хватило. Вы же всех расхватали.

– Ну и ладно, ну и прописывай, он потом тебя подушкой придушит или в ванне утопит, чтобы квартирой завладеть, она же ему по наследству достанется после твоей смерти.

После таких разговоров Анна еще долго ворочалась в своей кровати. Она живо представляла, как будущий муж душит ее подушкой, чтобы заполучить желанную квартиру. И Анна никак не могла избавиться от навязчивого видения. А молодой человек, только что получивший доступ в святая святых, в постель и душу невесты, и в связи с этим немного очумевший от навалившегося счастья, немедленно получал отбой. И еще долго незадавшийся жених недоумевал, по какой же причине его отвадили от дома и к тому же рекомендовали навсегда забыть номер телефона. И не было в этой истории правых и виноватых, каждый поступал, как ему хотелось. Так и пребывала Анна Константиновна Мельникова в звании невесты уже который год, а их прошло не так мало. Анна понимала – надо срочно выходить замуж. Выйти, сходить, сбегать, как в командировку слетать, к примеру, в какой-нибудь Челябинск. На сутки. Но срочно не получалось, не выходило как-то. Но однажды случилось невероятное.

В начале ноября Анна зашла выпить чашку кофе в небольшой ресторанчик. Все столы были заняты. И вдруг молодой человек поспешно вскочил и предложил ей стул. Анна смутилась. В стремительном двадцать первом веке мужчины уже не уступают места, никому, даже бабушкам. Она присела на краешек, будто опасалась, что парень передумает, но он не передумал, сходил к администратору, и официант быстренько принес еще один стул, поставил рядом с ней. Так они и познакомились. Ничего гороскопического и астрального в этом знакомстве не таилось. Ресторанчик-то маленький, а посетителей пруд пруди. На улице слякоть и морось. Все жаждут горячего кофе, чтобы согреться.

– У вас, наверное, красивое имя, – сказал вежливый мужчина, искоса поглядывая на Анну.

– Д-да, кажется, – неохотно откликнулась она.

Анне не хотелось растрачивать драгоценное время на новое знакомство. Она только что избавилась от очередного жениха. Столичный кавалер не прошел испытания, по этой причине был отклонен. Пребывая в недоумении, все телефоны оборвал, желая добиться правды. Но Анна оставалась непреклонной. Она молчала, как партизан. Не скажешь же человеку правду про подушку, которой он способен задушить собственную жену, ведь окружающие сочтут Анну за сумасшедшую. И замужество вновь отошло на второй план быстротекущей жизни.

Мельникова поджала губы, отвела взгляд, прикрыла юбкой колени. Она боялась мужчин. Они не способны взять барьер, созданный умом и опытом ее многочисленных подруг.

– А меня зовут Владимир, – сказал молодой человек и добавил: – Можно просто – Володя.

– Анна, – буркнула она и покраснела.

Очередной приступ малодушия. Можно было промолчать. Невежливо, наверное. А, ладно. Ответила и ответила, не молчать же в конце концов, показная вежливость, не более. Приятный парень, но чрезмерно назойливый. И вдруг все остановилось, будто в замедленном кадре, а затем стремительно завертелось, закрутилось, понеслось вихрем. Они разговорились, и Анна забыла, что спешит на работу, у нее дела, командировка в Челябинск, и вообще, она забыла даже о том, что всем девушкам когда-то нужно выходить замуж. Анна забыла обо всем. Даже о грядущих тридцати. Она словно память утратила. Новый знакомый смотрел на нее завороженно, а Анна все говорила и говорила. Кругом сновали посетители, официанты, кто-то громко смеялся. Нечаянно выскочили слова из подсознания и завертелись в пространстве: «Жених на Рождество, жених на Рождество!» Аленины предсказания внезапно проснулись, предрекая славное будущее. Оглушительный голос подруги навязчиво преследовал Анну.

– Скоро Рождество, уже середина ноября, а декабрь быстро пройдет, – сказала Анна, пламенея от стыда, ей почему-то показалось, будто Владимир догадался о ее смутных желаниях, – а снег так и не выпал. Какое же Рождество без снега?

Анна будто оправдывалась. А пронзительный голос Алены Петуховой будто повис в воздухе.

– Никакого, – согласился Володя, – но сначала нам с вами Новый год нужно встретить, а уже потом – Рождество. А какое же Рождество без снега? А знаешь что, мы с тобой придумаем снег. Нарисуем. Сфотографируем. Согласна? – он вдруг перешел на «ты».

– Согласна, – сказала Анна. Ей стало легко и радостно, как в детстве. Захотелось елки, праздника, подарков и сказочных чудес. Ведь новый знакомый пытался продлить приятный вечер, ему хотелось растянуть чудо до Нового года. И заботливые подруги временно перешли в разряд забытого прошлого. Ритуальный анализ утратил значение. Анна увлеклась очередным знакомством, как игрушкой, приятной, праздничной, рождественской. Владимир красиво ухаживал, немного старомодно, немного интеллигентно, немного навязчиво, но Анне все нравилось в нем, абсолютно все, даже его чрезмерная заботливость и нежность.

– Папочка Вова, ты слишком строг ко мне, – сказала Анна, когда Владимир упрекнул ее за то, что она выбежала на улицу без шапки.

– Простудишься же, – заметил Володя просто и незатейливо.

Анна смутилась. Все у него выходит легко и непринужденно. Сказал, увидел, полюбил. И не придраться к нему. И сам питерский, и прописка ему не нужна. Живет вдвоем с мамой. Работает в крупном банке служащим. Оклад не великий, но и не маленький. Двадцать пять тысяч, не разбежишься, но и с голоду не умрешь. На «Ленту» и на «Пятерочку» этих средств хватит. А вот на шикарную жизнь скромного оклада явно недостаточно. Вообще-то Анне не нужна была шикарная жизнь, она и не знала, что это такое и для чего. Но кругом все хотели жить только «в шоколаде», и никак иначе. И Анна заразилась общим настроением. Впала в массовый психоз. А Владимир не мог обеспечить шоколадную жизнь, и в связи с этим обстоятельством Анна предавалась сомнениям. Она часами вертелась перед зеркалом, что-то невнятно бормотала, пристально разглядывая свое отражение. «Разве Владимир может купить мне норковую шубку за три тысячи баксов? Нет, не может. Подарит мне тощий букет цветов. Или маникюрный набор. А мне так нужна шуба. И сапоги. Не могу я больше в старых ходить! А сама покупать не буду, тогда зачем мне жених? Он же мужчина. Пусть дарит подарки, ведь скоро Рождество!» В этих невнятных звуках открывалась женская суть Анны, зато подчистую пропадали два высших образования, исчезали из хорошенькой головки все прочитанные книги, просмотренные спектакли, фильмы и многое другое, все то, что называется внутренним миром человека. Но Анна не замечала изменений. Она не жила, не работала, а непереносимо страдала от жизненного несовершенства. И вся жизнь для Анны незамедлительно превратилась в несуразицу. Такое часто случается с людьми. Это бывает в том случае, когда желания не совпадают с возможностями. Сапоги стоимостью в тысячу евро затмили все блага мира. Анна страстно хотела получить в подарок от жениха сапожки с золотой строчкой. И чтобы каблук под пятнадцать сантиметров, ведь именно такой удобен для ходьбы. Подобное чудо она видела на длинных ногах Надежды Семеновой. С той минуты Анна заболела. По-настоящему. У нее началась мания. Но Владимир даже ухом не повел. Он будто не видел мучений своей подруги, не замечая ловких ухищрений, вел себя абсолютно индифферентно. Анна провела жениха по всем показам мод, дефиле, выставкам одежды. Познакомила его с хозяйками всех модных домов Питера. Те потрясали эксклюзивными моделями перед носом жениха и усиленно намекали на приближение праздничных дней, дескать, настала пора примерить невесте новую одежду, примерить и уйти из модного дома в обновках в ожидании будущих перемен. Но жениху было невдомек, хоть бы что, никакого резонанса. И тогда Анна решила показать характер. Топнуть ножкой. Прикрикнуть. Погрозить пальчиком. Но и тогда Владимир не обратил внимания на буйный норов любимой. И вот, наконец, Анне понадобились подруги, точнее, не они, а их ценные советы и консультации. Ведь все они имели богатый жизненный опыт. Подруги налетели шумным роем, они так долго ждали благословенной минуты. И она настала. Брачные консультации происходили во время предпраздничных вечеринок. Подруги Анны осматривали Владимира при знакомстве, будто собирались приобретать его в собственность, словно он являлся породистой лошадью. Но жениха трудно было смутить, Володя легко сходился с людьми. Все обсуждения трудной ситуации проходили исключительно на кухнях. Анна молчала, она ждала вердикта подруг.