Галия Мавлютова - Праздничный патруль

– Это охранник! Охранник он. Бывший.

– Чей охранник? – не поняла Кузина.

– Да они бухгалтеров сопровождают. Тех самых, кто деньги в сумках носит. А недавно он уволился. С месяц уже. Это Мишаня. Он. Мы с ним выпивали. Два раза. И деньги с ним.

Уланова торжествующе смотрела на Кузину. Алина умильно улыбалась бывшей балерине. Надо бы чаю заварить. У Анжелики Сергеевны в горле пересохло. Старушка сипит, голос пропал.

– Чаю хотите? – предложила Кузина, поднимаясь из-за стола.

Больше Анжелика Сергеевна ничего не скажет, потому что не знает. То, что она сказала, достаточно для раскрытия преступления. Где этот противный Воронцов? Вечно он пропадает. Но в глубине души Алина понимала, что Воронцов совсем не противный, а самый что ни на есть любимый и желанный. Дима словно прочитал мысли девушки и тут же возник в дверях, грозный и насупленный. Воронцов уже знал, что Анжелику Сергеевну нарочно доставили к Кузиной, чтобы дискредитировать юную оперативницу. Он пришел спасать Алину. Мирная картина, представшая перед его глазами, привела Диму в восторг.

– Да у вас тут бабский абордаж! Спелись, что ли?

– Спелись! – в голос подтвердили Уланова и Кузина.

– Линок! Ты здесь сидишь и ничего не знаешь. Поплавский на тебя жалобу накатал. Упырь!

– За что? – изумилась Алина.

– За все хорошее, что ты для него сделала! Не нервничай, я с ним разберусь! А я смотрю, у вас все хорошо. Прям девичник розовый.

– Отведи-ка меня в дежурку, розовый ты мой, – обратилась Уланова к Диме, – что-то я устала. Мне бы подремать чуток.

– Дим, отведи Анжелику Сергеевну и срочно возвращайся! – приказала Алина.

– Слушаюсь, товарищ лейтенант! – шутливо козырнул Воронцов и любезно подставил Улановой свой локоть.

– Анжелика Сергеевна, я вам сигареты принесу, до утра потерпите! – крикнула вдогонку Кузина, но бывшая балерина лишь слабо махнула рукой: мол, дайте мне поспать.

Алина пробежала глазами перечень охранных фирм, нашла нужную, установила данные Мишани через адресно-справочный центр, и уже через полчаса сияющая парочка Воронцов и Кузина допечатывали обзорную справку по разбоям на территории района. Дима диктовал, Алина бодро клацала по клавиатуре – работа вовсю кипела.

– Что это тут у вас?

Батанов возник внезапно, будто материализовался из пустоты.

– Константин Петрович, а мы раскрыли серию разбоев! – дуэтом гаркнули Воронцов и Кузина.

И в этот момент принтер выплюнул готовый документ.

– Да уж! – не поверил Батанов, но взял справку и пробежал глазами текст.

– Да! Да! Да!

– Дим, ну ты молодец! Не ожидал.

– Константин Петрович, а это не я. Алинка постаралась.

Батанов долго рассматривал Кузину, словно увидел ее впервые.

– Неужели Балерина раскололась? Она ж никому ничего не рассказывает. Никому и никогда. Тертая баба. И вдруг… – удивленный Батанов поперхнулся и замолчал.

– Какая разница! – крикнул Воронцов. – Никогда и никому, а тут нашей Алинке все рассказала. Главное – результат! Мишаня у нас в кармане.

Все трое хотели обняться, но что-то их остановило. Кузина стеснительно моргала, боясь расплакаться. Воронцов держал ее за руку. Принтер что-то бурчал, словно хотел распечатать еще гору бумаги людям на радость. Батанов смотрел на романтическую парочку и вспоминал свою молодость.

– Идем в дежурку! Надо посты расставить. Все адреса установлены – дело за малым. Сегодня всех задержим!

Воронцов и Алина слегка отстали от Константина Петровича, толкаясь и хихикая, как маленькие.

– Надо бы «Паркер» вернуть Балерине, он же, наверное, краденый, – ахнула Алина.

– Анжелка на кражу не расколется, да ладно, потом отдашь, утром, только не забудь, – отмахнулся Дима.

Вдруг он оставил Кузину и быстрым шагом устремился куда-то вдаль. Алина хотела побежать за ним, но вовремя остановилась. На углу стоял Поплавский, разрываясь на части от злости. Глаза его гневно сверкали, губы издавали змеиное шипение. Воронцов и Батанов тихо оттеснили Поплавского в сторону. Все трое о чем-то тихо переговаривались, изредка поглядывая на Алину. Кузина знала, что разговор идет о ней и часто-часто моргала, пытаясь справиться со смущением. Наконец, Поплавский подошел к ней.

– Благодарю вас, Алина Юрьевна! Я не знал, что именно благодаря вам нашлась моя машина. Я отзову жалобу. Извините. Спасибо!

– Машина соскучилась, Виталий Георгиевич, – засмеялась Алина. – Она как потеряшка: поблудила-поблудила и вернулась.

Переговариваясь и смеясь, они все вместе вошли в помещение дежурной части. Вдруг из-за угла на Батанова набросилась какая-то женщина с криками:

– Где мой ребенок? Что с ним? Верните мне ребенка!

Константин Петрович испуганно вертел головой и повторял, как заведенный, мол, какой ребенок, где ребенок, что за ребенок?

– Что за ребенок, черт возьми! Потеряшка, что ли?

– Потеряшка! Она ушла и не вернулась. И телефон не отвечает!

Алина вздрогнула и слегка оттолкнула Воронцова. Это же Пуня! Мама. Что она здесь делает?

– Мама! У меня телефон разрядился. Зачем ты пришла?

– Доченька! Родная! Пойдем уже домой.

Алина обняла мать и повела к выходу, впрочем, изредка оглядываясь на Воронцова.

– Алина Юрьевна! – крикнул Батанов, но она не обернулась, торопясь вывести мать из отдела.

– Товарищ лейтенант! – повысил голос Батанов.

– Слушаю, товарищ капитан! – обернулась Алина.

– Вас ждет машина. Вас отвезут.

– С мигалками? – возмутилась мама. – Не поеду!

– С проблесковым маячком, – засмеялся Батанов, и его смех подхватили Воронцов и весь личный состав 133-го отдела полиции.

– Что ж, если с маячком, тогда я согласна!

Мать и дочь вышли из отдела. Алина не видела, что следом за ними тихонько вышагивал Воронцов, стараясь казаться незаметным. Возле машины он материализовался, открыл дверь и принялся усаживать женщин в салон.

– Вы подумайте, юноша, она картошку не почистила, обед не приготовила и побежала преступление раскрывать! – пожаловалась Пуня Воронцову.

Материнское сердце почувствовало в Диме родственную душу.

– А хотите, я вам почищу картошку? – предложил Воронцов.

– Хочу! Очень хочу. Садитесь рядом со мной, молодой человек, – обрадовалась мама.

Воронцов уселся между матерью и дочерью. Алина опустила голову, не веря, что все происходит наяву, а не во сне. Ей хотелось смеяться, плакать, страдать и умирать от счастья одновременно, но больше всего Алина мечтала о подушке. Поспать бы хоть часок!

– С Новым годом! – послышался хор голосов.

Алина и Воронцов высунулись в окошко. На крыльце отдела стояли Батанов, Степаныч и оперативники и кричали поздравления. Поплавский прилип сбоку, но присутствовал в общем хоре. Александр Николаевич вальяжно улыбался, стоя на верхней ступеньке.

– Ага! Еще бы в мае поздравили, чего уж там, нам не привыкать, – проворчала Пуня.

– С новым счастьем! – прогремело на всю округу, и Алина увидела в руках Степаныча мегафон.

«А ты, оказывается, шутник, Степаныч!» – подумала она, засыпая на плече у Димы.

Патрульная машина круто развернулась и, блеснув маячком, четким курсом пошла по направлению к мирной жизни. В салоне повисла тишина. Все трое привыкали к новому положению вещей и обстоятельств. И в это время в салоне что-то грохнуло. Казалось, взорвалась бомба – настолько оглушительно грянул динамик. Все трое подпрыгнули от неожиданности и засмеялись. А динамик все гремел и гремел:

– С Новым годом! С новым счастьем!

– Будет тебе жених на Рождество, не расстраивайся, Анька, – оглушительно раздалось в трубке.

Телефон зазвонил неожиданно, звонок вихрем ворвался в квартиру, безжалостно прервав печальные мысли на самом трагическом витке, пришлось невольно включиться в разговор. А сожалеть поздно, дело сделано, поезд ушел.

– С чего ты взяла, что я расстраиваюсь? – сказала Анна Мельникова, отводя трубку на безопасное расстояние.

Слишком звонкий голос у Алены Петуховой, прямо на части разрывает барабанные перепонки. Она всегда кричит, словно оглашенная, орет при любых обстоятельствах – и на работе, и дома. Странная эта Петухова. С раннего детства увлекается разной ерундой, зачитывается книжками по фэн-шуй, гадает на кофейной гуще, картах, по руке, глазам и другим частям тела, как приличным, так и неприличным. В общем, девушка продвинутая, без комплексов. Нынче комплексами зовут стыд и совесть, и они незаметно вышли из человеческого обихода – не модно, не престижно, отстой, одним словом. В доме Алены вечно кто-нибудь толчется. Зайди к ней в любое время суток и обязательно наткнешься на очередное чудо. Или чудовище. Кому как нравится. Дом до отказа забит странными существами. В спальне окопались какие-то художники с разноцветными прическами, на кухне прочно поселились дамы из поэтического сообщества, зачастую немытые и нечесаные. Сама Алена слывет абсолютной чистоплюйкой, ходит в баню, бассейн, занимается спортом, успешно продвигается по карьерной лестнице, неплохо зарабатывает, но в то же время обожает окружать себя сомнительными личностями. Видимо, пребывать в одиночестве Петуховой скучно. В ее доме всегда можно встретить кого-нибудь из знакомых и наговориться досыта. Так получилось в этой жизни, что Алена и ее квартира существуют для того, чтобы нагрянуть туда внезапно и вволю посплетничать. В данный момент звонок Петуховой означал одно – у нее уже кто-то побывал в гостях. Человек, явно присутствовавший при вчерашнем скандале. Наверное, Надька Семенова, чтоб ей пусто было.

– Приходи, погадаем, – предложила Алена.

Продвинутая Петухова окончательно свихнулась на ворожбе. Летом она прочитала какую-то модную книжку о хиромантии и тяжело заболела новым увлечением. Обычно Анна вежливо отклоняла назойливые предложения погадать, но Алене все неймется.

– По руке, что ли? – наивно предположила Анна.