– Воронцов! Отставить!

В его голосе прозвучало что-то трагическое. Воронцов стыдливо умолк.

– В общем, все работаем! Без глупостей.

– А наш аналитик? Она-то что делает? Куда ее девать? – вразнобой понеслись вопросы.

– Пусть сама по себе. Мы ей мешать не будем, – устало разъяснил ситуацию Батанов.

Загремели стулья, оперативники потянулись к выходу. До Нового года оставались считаные часы.

* * *

Вся квартира пропиталась ароматными запахами. Миловидная женщина с угрюмым лицом колдовала на кухне. Константин Петрович сидел с детьми в большой комнате. Трое славных малышей возились вокруг отца, иногда забираясь на его колени. Константин Петрович напоминал изваяние. Он тупо смотрел в одну точку на стене, пытаясь прочитать на ней хоть одну умную мысль. Ребенок двух лет принялся колотить маленькими кулачками по спине. Маленькая девочка, помладше брата, бегала кругами и вопила от радости. Она тоже хотела бы влезть на папу, но сил и ума сообразить, как лучше это сделать, у нее еще не было. Девочка постарше, лет четырех-пяти, подошла к Батанову и молча прижалась. На детские вопли прибежала женщина из кухни.

– Сидишь?

– Сижу, – глухо отозвался отец семейства.

– Вот и сиди! – провозгласила жена. – И не вздумай удрать. Чего выдумал! Дежурство на Новый год. Я не пущу тебя.

– А что ты сделаешь?

– Уйду! Уеду. Брошу. И детей заберу. Сил моих больше нет. Надоело!

– Да что тебе надоело? Живешь хорошо. Квартира, садики есть, не работаешь, все тебе мало!

Дети испуганно отошли от отца и приблизились к матери. Только старшая девочка пряталась за спиной Батанова.

– Мне – мало. Ни машины, ни жизни нормальной создать не можешь. Ты – не мужчина! Уеду!

– Оля, ну, куда ты поедешь? Везде одно и то же. Дети меня не бросят, – отшутился Константин Петрович, – правда, малышня?

– Правда-правда! – воскликнула девочка за спиной Батанова.

– Да молчи ты! – всплеснула руками Оля. – Лучше послушай, что я тебе скажу…

– Что-то новое? – изобразил недоумение Константин Петрович.

– Да! Да! Да! У Петровых новая машина, блеск! У Голубевых новая шуба. Шикарная! У Мельниковых ребенок в элитную школу пошел. Из обычной перевели. Платная! Семеновы на Канары ездили отдыхать. Великолепно! А ты, что ты сделал для семьи?

– Оля, ты выходила замуж за курсанта Высшей школы милиции. Ты что, не знала, как живут полицейские? Ну, тогда еще сотрудники милиции.

– Не знала, не знала. Теперь – знаю. Хорошо! Мы не ездим на Канары, у нас нет машины, мы не ходим в элитную школу, – продолжала перечислять Оля, но Батанов перебил ее:

– Да нам рано еще! Мы еще в садик ходим, да, доченька?

– Да, папа, – прошептала девочка, выглядывая из-за его спины.

– И у тебя нет шикарной шубы, не забудь, а вместо квартиры у нас злосчастная ипотека, – вдруг развеселился Батанов.

– Не вижу ничего смешного! – отрезала жена. – Ты не можешь обеспечить семью. Ты – не мужчина!

– Забыла, как жила в общежитии? – решился на смелый шаг Батанов. Он знал, что слово «общежитие» действует на жену отрезвляюще.

– Нет, не забыла! Будь добр, посиди дома, хотя бы в Новый год и позанимайся детьми. Все! Я пошла на кухню.

– Тебе помочь?

– Не нужно, сама справлюсь!

Оля ушла, оставив семейство в большом смущении.

– Папа, ты же не уйдешь? – прошептала старшая девочка на ухо Батанову.

Нежные детские волосики пощекотали щеку, что-то острое кольнуло в груди. Константин Петрович схватился за сердце. Он уже знал, где оно находится.

– Не уйду, Наташа. Не уйду!

Константин Петрович позвал детей, и все направились на кухню. Шли гуськом – первым отец, за ним дети – соответственно возрасту.

– Мы пришли тебе помогать! Дети, рассредоточились по территории! За периметр не выходить. Маме помогаем, а не мешаем.

– Ой-ой-ой! Начались ментовские штучки. Хотя бы с детьми нормально разговаривай, не забывайся – ты в семье, а не на совещании, – проворчала Оля.

– А зачем ты замуж за мента вышла? Надо было за дипломата! Или за олигарха.

– Откуда я знала, что менты такие нищие? Вот возьму и выйду за олигарха. Я теперь умная!

– Да, олигархи, конечно, ждут, когда ты надумаешь. Список уже составили, кто первым кандидатом будет, – неловко пошутил Батанов, за что был бит крепкой рукой супруги.

Он засмеялся и прижал к себе старшую дочку.

– Давай картошку почистим, доченька? – сказал он, глядя ей в глаза.

Константин Петрович кое-что придумал, но пока было рано озвучивать свой план.

– Да, папа! – обрадовалась девочка и бросилась к тазу с картошкой.

– Ой-ой, два сапога пара, папа с доченькой, – продолжала ворчать Оля.

– Наташа, бери посуду, а я нож, мы в пару минут управимся.

Они и впрямь быстро управились. Огляделись, вроде все готово. Работы никакой нет. Овощи почищены, фрукты помыты. Оля поставила в духовку мясо для запекания.

– Мама, а можно мы с папой во двор сходим? Там весело!

Константин Петрович напрягся. Дочка высказала вслух его тайную мысль. Он тоже хотел во двор. Там весело. Там взрывались петарды и танцевали. Еще там кричали, пели, орали, молотили по барабанам и ждали, когда прогремят куранты. До курантов можно было успеть.

– Наташа, ты хочешь посмотреть новогодний салют?

– Да, папа! Мама, можно мы сходим? Мы быстро-быстро, – жалобно скривилась дочка.

– Наташа, что там хорошего, – отмахнулась мать, – там пьяные, петарды взрываются, толпа… Сидите уже дома!

– Праздник же, Оля! Мы мигом, да, Наташенька?

Что-то было такое в голосе Батанова, что жена не смогла ему отказать, лишь махнула рукой, мол, делайте, что хотите, все равно у нас шикарной шубы нет. И не предвидится. Отец с дочерью побежали в прихожую. Малыши остались с матерью.

* * *

В отделе было необычно пусто. За время работы Алина привыкла к вечной суете на этажах отдела, но сегодня вечером столкнулась с непривычной безлюдностью. Только в дежурной части толклись люди. Кого-то привезли с уличных гуляний, одного обожгло осколком неудачно разорвавшейся петарды, другой приставал к прохожим, призывая их соединиться с Богом, третий просто выпил лишнего в преддверии Нового года. Всех нужно было распределить по местам назначения: одного в больницу, второго вернуть в семью, третьего оставить до возвращения в нормальное состояние. «Скорая» отказалась принять пьяного. Алина впустую бегала по этажам. Оперативники точно прятались от нее. В конце коридора она увидела Воронцова, но он тут же скрылся, как будто его и не было вовсе. Телефоны не отвечали. Дежурный на вопросы, а где все, отвечал неопределенным жестом, означавшим, то ли пошли вы все, то ли пошла ты одна. На немой вопрос, мол, а куда идти-то, дежурный мычал, боясь произнести что-нибудь лишнее, что могло бросить тень на его беспорочную службу. Кузиной хотелось разрыдаться от отчаяния. Она держала в руках бумажки с адресом Машки Перовой, с телефоном Минаева, а все это богатство дополняла сводка с недавним происшествием в Московском районе. Там угнали дорогую «Инфинити».

«Это Минаев, точно он! Он специализируется на «Инфинити». Минаев угнал, больше некому», – шептала Алина, проклиная всех представителей мужского рода, начиная от прародителя Адама.

Вскоре она увидела в дежурной части хорошенькую девчушку лет пяти, сидевшую в кресле дежурного.

– Совсем с ума сошли! – проворчала Алина. – С детьми на работу выходят. Может, это потеряшка?

Но на потеряшку ребенок не тянул. С первого взгляда было видно, что это домашний ребенок, скромный, воспитанный и послушный. Кузина брезгливо поморщилась. Домашние хлопоты сотрудников бесили ее: тут преступники на свободе разгуливают, беспрепятственно машины угоняют, а в дежурной части непорядок. Малолетние дети сидят в кресле дежурного. В присутствии ребенка ему не до исполнения служебных обязанностей. Ему сопли вытирать надо, ребенка без присмотра ведь не оставишь. Кузина окончательно расстроилась. Она-то думала, что новогоднее дежурство придаст ей солидности и авторитета, а выходило иначе. Она никому не нужна. Дежурный справлялся без нее, оперативники разбежались по домам, а Воронцов куда-то смылся. Позвонить некому. А мама? Сидит одна, брошенная, лишенная дочерней любви. Алина вновь набрала номер. Хорошо, что хоть кому-то позвонить можно…

– Мам?

– Да, Алиночка! У меня все хорошо, сидим с соседкой, Татьяна Павловна тебе привет передает, – затараторила мама, – а как ты? Как проходит дежурство? Без происшествий?

– Да, – пригорюнилась Алина.

– И хорошо! В Новый год все преступники сидят за новогодним столом. Ждут поздравления от главы государства. Как люди.

– Мам, ну что ты такое говоришь! – возмутилась Алина. – Какие поздравления?

– А что такого я сказала? Все правильно. Они тоже ведь люди, хоть и преступники. Так что беги к нам. Без тебя ничего не случится. А у нас пирог. Я тебе пиявочку поставлю. Они успокаивают.

– Мам, ну, ты уж вообще!

Возмущению Алины не было предела. Она хотела высказать матери все, что думает по поводу поведения преступников в новогоднюю ночь и отдельно по проблемам лечения гирудотерапией, но остановила себя. Все-таки Новый год, мама отдыхает, и хорошо, что не одна, а в компании с Татьяной Павловной.

– А что? Пиявки успокаивают. Приходи!

Алина оборвала разговор. Поздравления не получилось. Не выйдет из нее президента. Так и будет в учетчицах ходить. Карточку туда, карточку сюда… Получите, пожалуйста, господа оперативники, статистические данные! Кузина шепотом выругалась. В этот момент она засекла согбенную спину Виктора Степановича. Увидев Алину, Степаныч сделал вид, что не заметил ее и быстро испарился.

– Что-то не то происходит, не то, – простонала Алина, – куда они все подевались?

И она принялась звонить по всем номерам. Тщетно. Неизвестная дамочка бесстрастно заявляла, что все абоненты находятся вне зоны действия сети. Странная сеть какая-то, и зона у нее маленькая. Не могут же исчезнуть все опера одновременно, включая Батанова.