Подружка уселась на спинку скамейки, поставила ноги на сиденье.

— Не поверишь, что было! — без предисловий начала Люся. — Иду я, значит, с тобой встречаться, как обещала, и тут вижу — Женька! Ну мы: «привет», «привет», «куда идешь», короче, слово за слово, начали болтать о том, что в школе сегодня было… — Подруга засмеялась. — Про тебя поговорили, как ты опозорилась, про Ромку, про Светку, в общем, обо всем. И тут он говорит: «Пошли в кафе», ну я не дура, естественно, говорю: «Конечно, пошли». И мы пошли, и все это время говорили-говорили… — Люся перевела дыханье. — Каринка, он такой классный! Ты бы только видела!

— Рада, — вставила Карина.

— Ну а ты чего такая кислая? Все из-за Ромки страдаешь?!

— Вовсе я не страдаю.

Люся натянула на покрасневшие руки пушистые сиреневые перчатки и скомандовала:

— Ну, давай рассказывай, что директор тебе сказал?

Карина поникла. В этот самый момент неожиданно зажегся фонарь и осветил ее, точно преступника на допросе.

— Сказал, что, если еще раз меня поймают за курением, мои родители будут платить штраф.

— А ты?

— А что я могла… я пыталась объяснить, но он и слушать ничего не стал. Знаешь, какое письмо в дневнике моим родителям написал… страшно смотреть! А еще Алла Борисовна написала, что я урок сорвала, а потом вместо важной проверочной ЦЕЛОВАЛАСЬ! Представляешь, — Карина приподнялась с места, — целовалась с мальчиками! И во множественном числе, как будто я вообще там…

Люся протяжно вздохнула.

— Ну и ну, а что родители на замечание сказали? Я еще удивляюсь, как тебя вообще выпустили гулять!

Карина расстегнула куртку и вытащила дневник.

— Они еще не видели.

Подруга взяла дневник, открыла на нужной странице и громко ахнула.

— Меня бы убили за такое! Просто бы повесили!

— Спасибо… — Карина прикрыла глаза, — ты умеешь утешить.

Люся задумчиво склонила голову.

— А у тебя ручка есть?

— Да, а что?

— Давай!

Карина вынула из кармана маленькую серебристую ручку, которую носила с собой на всякий случай.

— Что ты собираешься делать? — забеспокоилась она, наблюдая, как подруга листает дневник.

Люся загадочно улыбнулась.

— Доверься мне.

Всякий раз, когда с ее уст слетала эта фраза, происходило что-то ужасное, но Карина даже не успела крикнуть: «Стой!», только рот открыла. Люся положила дневник на колено и расписалась там, где под черточкой значилось «Подпись родителей», а потом, очень довольная собой, объявила:

— Вот и все дела!

— Что ты наделала! — обрела дар речи Карина, ошалело глядя на копию маминой подписи у себя в дневнике. — Да ты… ты…

Люся недоуменно вскинула брови, посмотрела на аккуратно выведенную подпись и возмутилась:

— Ты чего бузишь, вылитая! Лучше бы спасибо сказала, выручаю тебя, а ты… — Подруга надула губы и обиженно кинула дневник ей на колени.

Карина с тихим стоном обняла дневник. В любой другой день она бы непременно попыталась тут же помириться с обидчивой Люсей, но не сегодня. Не было сил кого-то утешать, ее собственная жизнь, которая так часто казалась ей пресной, обрела вдруг очень и очень горький привкус.

— Ну, ты как хочешь, а я домой пошла, — поежилась Люся, — холодно.

— Пока, — продолжая сидеть и смотреть в одну точку, прошептала Карина.

Подружка спрыгнула со скамейки, неодобрительно посмотрела на дрожащего от холода Артемона и проворчала:

— Сама сидишь в куртке, как барыня, а у собаки уже зуб на зуб не попадает!

Упрек подействовал, Карина не могла больше мучить своего любимца, поэтому поднялась и объявила:

— Все, домой, Артемон. Домой!

— То-то же, — буркнула Люся и, ничего больше не добавив, быстро пошла к своему подъезду.

Пес радостно бежал впереди, иногда оборачиваясь, чтобы проверить, идет ли за ним хозяйка. Небо из темно-синего стало черным — с блестящими точечками звезд, а снег еще сильнее покрылся ледяной коркой. Сердце с каждым шагом сжималось, как ожидающий смерти мышонок под лапой кота.

— Мам, ты же знаешь меня, — вполголоса бормотала Карина, — я и целоваться-то не умею…

Артемон приостановился, посмотрел на нее долгим взглядом и тявкнул.

— Неубедительно, да? Знаю…

«Бедная мама… бедная-бедная я».

Они вышли на площадь, где возле нарядной елки гулял народ. Маленькие дети в разноцветных комбинезонах лепили снеговиков под присмотром взрослых, а девушки и парни постарше кидались снежками. Чуть поодаль мальчишки взрывали петарды.

В пятницу вечером на площади всегда бывало оживленно, люди, не дожидаясь субботы, начинали праздновать выходные.

«Что же делать? Как объяснить? Ну как? Срыв урока, поцелуи, курение в школьном туалете… теперь еще и липовая подпись». Карина вошла под своды арки и остановилась. От страха ее била мелкая дрожь. Родители ругались на нее очень редко, но обычно и повода не бывало, а тут…

— А если не говорить? — спросила она вьющегося у ног пуделя.

Артемон с одобрительным рыком подал голос.

— Подпись есть, — медленно шагая к подъезду, рассуждала Карина, — никто и не подумает, что она ненастоящая! А потом начнется следующая неделя, а за ней еще одна… исписанную страницу можно будет спрятать под обложку…

Девочка не заметила, как подошла к двери квартиры, и очнулась, лишь когда Артемон заскреб лапой по обивке двери.

— Решено, — шепнула она, — ни слова о сегодняшнем дне!

Дверь открыла мама. Как увидела их, всплеснула руками.

— Кариша, губы-то синие, где вы были столько времени?! Мы переволновались! Бабушка все окна проглядела!

— Гуляли.

— Ну, ничего себе, гуляли, — покачала головой мама, трогая ее руки и разматывая покрывшийся сосульками шарф. — Чего ты стоишь, не раздеваешься, совсем окоченела, да? Давай помогу, — мама взялась за молнию на ее куртке, но Карина испуганно отшатнулась и, прежде чем та успела что-либо спросить, выпалила:

— Мама, а ты чайник иди поставь, ладно?! А я сама разденусь, не волнуйся.

Мама нахмурилась и положила ладонь ей на лоб.

— Кариша, с тобой все хорошо? Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо! Да все здорово! — как можно веселее воскликнула она. — Просто на улице так холодно, горячего чаю с лимоном хочется.

— Ну ладно, пойду тогда чайник поставлю…

Карина дождалась, когда мама уйдет на кухню, затем скинула куртку и прямо в сапогах бросилась в комнату к своему рюкзаку, куда быстро запихала дневник.

— А ты чего в сапогах по ковру?! — заглядывая в комнату, строго спросила бабушка. — Я только сегодня пылесосила!

Карина резко отдернула руки от молнии на рюкзаке и облегченно выдохнула.

— А-а-а, это ты, бабуль… напугала!

— С чего бы? — улыбнулась бабушка, с любопытством поглядывая на рюкзак. — У тебя неприятности, золотце?

— Нет-нет, все чудесно, — возвращаясь в коридор, заверила она.

— Ну смотри, а то расскажи, знаешь ведь, мне можно, — бабушка погладила ее по щеке.

От этого теплого прикосновения Карина почувствовала себя так хорошо и легко, что ей показалось на миг, будто рассказать все не так уж и сложно, но в коридоре появилась мама.

— Я чай согрела. Идемте!

Они втроем пили горячий чай с шоколадными пряниками и «Коровкой». Папа еще не вернулся с работы, а дедушка простыл и лег спать пораньше. По телевизору начались «Спокойной ночи, малыши». Карина торопилась поесть и скрыться у себя в комнате, в надежде избежать вопроса про школу. Никогда раньше он не вызывал у нее такого панического ужаса. Она с удовольствием рассказывала о своих делах, хоть они были немногочисленны, о делах одноклассников и учителей, любила перечислять полученные отметки, описывать смешные случаи, произошедшие на уроках. И совсем, абсолютно не умела обманывать. Даже пытаться не имело смысла, родители сразу же ее раскусывали.

— Не торопись, не на поезд ведь, — пожурила бабушка, разворачивая конфету и подливая ей в кружку кипятку.

— В школе все хорошо? — все-таки спросила мама.

Карина пригубила чай и промычала:

— Угу.

— Ты к Люсе ходила? Как она поживает?

— Нормально поживает, как обычно.

— Уроки еще не делала?

— Ничего не задано, — с трудом выдавила из себя Карина, вскакивая с места и допивая чай залпом.

— Ты куда? Не посидишь с нами? — удивилась бабушка.

— Не-ет, мне нужно… — она махнула на дверь, — нужно кое-что сделать.

На этом расспросы закончились. Карина закрылась в комнате и какое-то время просто стояла, опершись о стену, и успокаивала дрожь.

Артемон мирно спал в корзинке и ее появления даже не заметил.

«Бедненький, совсем замерз», — сочувственно подумала она, удобно устраиваясь на подоконнике и кутаясь в пушистый плед.

Сперва Карина просто смотрела в окно, ощущая в животе тяжесть, точно от сильного обжорства, а потом включила ноутбук. Тяжесть не проходила, дело было вовсе не в двух пряниках и трех конфетах, которые она съела с чаем, ее тяготил страх разоблачения.

«Нужно было сразу все сказать, как пришла из школы, — с запоздалым раскаянием поняла она. — Теперь уже поздно бежать и признаваться…» Папа любил говорить, что поздно бывает только для мертвецов, и ее это всегда очень веселило, но сейчас она не испытала и сотой доли прежней радости по этому поводу.

Людей на площади поубавилось. Мальчишки, еще недавно грохотавшие петардами, ушли, малышей увели родители — у елки осталось лишь несколько парочек.

Карина почитала новые записи в избранных дневниках, полюбовалась фотографиями, которые выложила Галя Решеткина, а потом зашла в свой дневник. И тут только заметила, что у нее появился первый постоянный читатель — на ее дневник подписались. Девушка с мистическим ником Black Night, с аватары[2] которой смотрела иссиня-черная пантера, написала комментарий к единственной в ее дневнике записи: