Анна Антонова - Праздничные истории любви

— Алечка… В общем, ты извини, если что не так, — наконец сказал он, глядя куда-то в сторону. — Я иногда…

— Да ладно, — удивилась она. — Я уже и забыла…

Конечно, ничего Аля не забыла. Просто теперь все это относилось уже как будто не к ней. Словно ей рассказали про какую-то другую девочку…

— Мир? — улыбнулся Васька.

— Мир, — кивнула Аля. Обычная улыбка, что же в ней было такого особенного?

Время пролетели незаметно. Большие часы на стене отсчитывали последние минуты до Нового года. У елки появились Дед Мороз и Снегурочка и завели любимое Иркино: «Раз, два, три, елочка, гори!»

— Аль… — подошел к ней Антон.

Кажется, она догадывалась, что он собирается сказать.

— Ты так здорово сыграла сегодня!

Аля невольно хихикнула. Может, это массовый гипноз?

— Ты тоже.

— Да что я! — махнул рукой Антон. — Ты даже не представляешь…

Его слова заглушили куранты.

— Урааа! — завопили вокруг.

Аля вдруг почувствовала руку Антона на своем плече и услышала его тихий голос, шепнувший ей на ушко:

— С Новым годом, Алька!

Ольга Ларионова собиралась на первое в своей жизни свидание.

Вчера на дискотеке Саша Добровольский три раза приглашал ее танцевать, а потом предложил следующим вечером прогуляться по городу. Разумеется, Ольга тут же согласилась. Да разве она могла отказаться, если мечтала об этом почти целый год. Правда, она не могла с уверенностью сказать точно, о ком мечтала, о Паше или о Саше. Братья Добровольские были близнецами, похожими друг на друга, как размноженная на принтере фотография одного и того же человека. Ольге уже несколько раз в своей жизни приходилось иметь дело с близнецами, но никогда она еще не встречала до такой степени похожих.

А все дело в том, что Добровольским очень нравилось сходство, которое им подарила природа, оно было им очень выгодно, и они его всячески подчеркивали. Первое, что Саша с Пашей сделали, когда поняли, что отличить их друг от друга очень трудно, это — поделили между собой школьные предметы пополам, и каждый из них дома готовил только свою часть, затрачивая таким образом на приготовление уроков в два раза меньше времени, чем одноклассники. В школе братья сидели за одной партой и менялись местами в зависимости от предмета. Каждый новый учитель поначалу говорил, что за свою многотрудную учительскую жизнь навидался близнецов и в конце концов всегда находил способ их различать. Дни проходили за днями, новый учитель делался старым, но различий между Пашей и Сашей так и не находил. Да и как их было найти, если Добровольские одевались совершенно одинаково, стриглись у одной парикмахерши, которая была не кем иным, как их родной мамой, оба писали одинаковыми почерками, и даже родинки над верхней губой у них у обоих находились справа, под строго определенным от кончика носа углом.

В классе Добровольских воспринимали как единое целое и называли «двое из ларца» или, исходя из фамилии, Добровольцами. Были они хорошего роста, спортивными и сильными. Братья всегда были вместе и стояли друг за друга насмерть, и это прибавляло им силы вдвое, а потому они пользовались законным уважением одноклассников. Девочки их 9-го «А», других параллельных девятых и даже некоторые старшеклассницы млели только от одного взгляда Саши или Паши, а Добровольцы поступали с ними так же, как со школьными предметами, то есть беззастенчиво делили их между собой и менялись ими. Один назначал свидание, а приходил на него тот, у кого в нужный момент было подходящее настроение или свободное время. Так что ни одна девочка, удостоившаяся внимания какого-нибудь из Добровольцев, никогда не могла бы сказать, с кем в действительности провела время: с Сашей или с Пашей. Но девочки в обиде не были, потому что прогуляться с кем-нибудь из них по городу хотя бы один вечер было очень престижно. Конечно, одноклассники завидовали способности Добровольских кружить головы девчонкам, но не до такой степени, чтобы их за это ненавидеть.

Ольга, точно так же, как и другие девочки, не могла, положа руку на сердце, с уверенностью сказать, что на дискотеке все три раза танцевать ее приглашал именно Саша. Но, опять же, как и другим, ей очень хотелось верить, что именно она станет той счастливицей, которая завоюет сердце одного из Добровольцев навсегда, что он в нее влюбится и не посмеет делить ее с братом. Подруга Галка уже на дискотеке призывала Ольгу «не раскатывать губенку», поскольку, по ее мнению, такие, как Добровольские, на любовь вообще не способны. Им совершенно незачем даже учиться этому чувству, так как из-за их броской внешности и экзотической похожести женский пол до пенсионного возраста так и будет по отношению к ним проявлять присущую ему слабость. Добровольцам останется только выбирать себе девушек и меняться ими, как коллекционными марками.

Ольга посмотрела на себя в зеркало и еще раз убедилась в том, что в ней есть все, чтобы Саша Добровольский забыл про всех своих предыдущих приятельниц скопом и больше не задумывался о будущих. Ольга была яркой кареглазой брюнеткой с матовой смуглой кожей. Длинные гладкие волосы она убирала в узел на затылке и при этом приобретала точеность статуэтки или, на худой конец, изысканность балерины Большого театра. Галка, конечно, на этот счет имела свое мнение. Она говорила, что нынче в моде вовсе не изысканность, а наоборот, разнузданность, и предлагала завивать волосы в тугие кольца и носить огромную гриву, как Олеся Ивановская из 11-го «Б». Ольга однажды попробовала завиться, но показалась себе настолько вульгарной, что тут же размочила кудри, чтобы никогда больше к ним не возвращаться.

Ольга бросила на себя в зеркало последний критический взгляд, не нашла, к чему можно было бы придраться, и с довольной улыбкой вышла из дома.

Надо сказать, что при встрече Саша ей не понравился сразу. Ей показалось, что тот, кто приглашал ее танцевать на дискотеке, говорил с несколько другими интонациями. Она уверяла себя, что это всего лишь предубеждение, что все это ей только кажется, но ничего не могла с собой поделать. Она смотрела на красивое светлоглазое лицо с родинкой над верхней губой, как у одной известной фотомодели, и молодой человек казался ей ненастоящим, искусственным, поддельным. В конце концов Ольга устала бороться с собой и сказала:

— Знаешь, Саша, я, пожалуй, пойду домой.

— Почему? — удивился Добровольский, привыкший к тому, что от девушек обычно очень трудно отвязаться.

— Потому что мне кажется, что ты не Саша, — решилась она высказать все на чистоту.

Добровольский расхохотался и возразил:

— Вот уж я-то как раз именно Саша!

— Возможно. А на дискотеке кто со мной танцевал?

— Ну… я, положим, тоже тебя приглашал…

— Ясно. Значит, в паре работали, — убедилась в правильности своих подозрений Ольга. — А скажи, пожалуйста, «именно Саша», сегодня вечером вы насчет свидания полюбовно договорились друг с другом или разыграли меня… на морского?

Добровольский смутился. Никто из девчонок никогда еще не проявлял подобную строптивость и не позволял себе их с братом допрашивать.

— Это наше дело, — от неловкости довольно зло сказал он. — Между прочим, тебя никто не держит, хотя я не очень понимаю, отчего ты так рассердилась. Знала ведь, на что шла.

— Знала, — согласилась Ольга, — только поверить не могла.

— И что здесь такого? — продолжал искренне удивляться Саша. — Я не имею ничего против, если ты завтра пойдешь гулять не со мной или Пашкой, а, к примеру, с Гусаковым или Андроновым.

— Зато я имею, — резко бросила ему Ольга и, не оглядываясь, пошла к дому.

Добровольский останавливать ее не стал.

На следующий день в школе оба брата Добровольских посматривали на Ольгу с нескрываемым интересом.

— Колись, подруга, почему «двое из ларца» весь день не сводили с тебя своих прекрасных глаз! Неужели они так обнаглели, что парой явились к тебе на свидание? — спросила Галка, когда после школы они вдвоем пришли домой к Ольге.

— Почти, — усмехнулась Ольга. — Ты, Галка, как всегда, оказалась права. Эти двое настолько не способны к искренним чувствам, что даже не могут осознать весь ужас своей ущербности.

— Какие слова! — восхитилась подругой Галка. — Неужели твоя любовь прошла, свеча загасла? Что-то больно быстро!

— Загаснет тут, когда тобой играют, как куклой…

— Ольга, я серьезно. Ты что, отказываешься от Добровольцев?

— Видишь, даже ты говоришь о них во множественном числе. Разве можно влюбиться сразу в двоих?

— В этих можно, — печально отозвалась Галка.

— Неужели? — усмехнулась Ольга. — И в какой же книге это написано?

Галя Калинкина очень много читала. Она не просто любила читать — она была фанаткой чтения как процесса. Она с одинаковым интересом могла читать не только романы или повести, но и любой попавшийся на глаза печатный текст. Если Галке вдруг делалось скучно у кого-нибудь в гостях, она уединялась в углу и углублялась в чтение того, что попадалось под руку. Это мог быть учебник по природоведению для третьего класса, справочник рыболова-любителя, инструкция по установке оконных стеклопакетов или листовка-вкладыш к медицинскому препарату против пародонтоза.

— Во многих, — уклончиво отозвалась Галка.

— Знаешь, Калинкина, мне кажется, ты сама в них влюблена не меньше, чем другие. И мне противно, — Ольга сморщилась, — что я тоже только что сказала о них во множественном числе. Просто наваждение какое-то!