Громов рассмеялся.

— Прекрасно. Я знаю Королёва уже лет десять, и точнее характеристики для него придумать сложно.

— У нас три директора, которые по своей важности идут сразу после Королёва. Это Марина Ивановна Крутова, директор по маркетингу — она заведует не только отделом маркетинга, но и отделом продвижения и рекламы. Иван Фёдорович Дубинин — технический директор, наш с вами непосредственный начальник, заведует всеми техническими службами в издательстве. Коммерческий директор — Дмитрий Иванович Васильев, он отвечает за отдел продаж. Начну с Марины Ивановны. К сожалению, как о работнике я не могу сказать о ней ничего положительного — она решительно ничего не знает и не умеет, а должность эту занимает только из-за связи с генеральным. Держит целый отдел из пяти человек, который называет отделом инноваций — вот они и делают за неё всю работу. Личные качества Марины Ивановны так же плохи, как и её знания о процессе книгоиздания. Дальше, Иван Фёдорович…

— Стойте, Наталья Владимировна, — Громов поднял глаза от своего блокнота, где он делал какие-то пометки, пока я говорила. — А как же ваше личное мнение о Марине Ивановне?

— У меня о ней нет мнения. Как специалист она себя не проявила ни разу, раскрылась только как завистница и сплетница, но это не имеет отношения к работе, поэтому вряд ли будет вам интересно.

— Ну хорошо, давайте дальше.

Почти час я давала всем характеристики, вплоть до заведующих редакциями. В процессе я ещё и объяснила Громову всю нашу иерархию.

— Ну вот, кажется, всё, — наконец-то, а то я уже устала давать характеристики настолько разным людям.

— Не совсем. Вы одного человека забыли, — Максим Петрович улыбнулся. — Себя. Вы ведь тоже, можно сказать, руководящий состав.

— Себя? Я ещё должна дать характеристику на себя?

— Да, думаю, это будет честно.

— Хорошо. Наталья Владимировна Зотова, 24 года, больна редким для наших дней заболеванием — любит свою работу. Хороший работник, но слишком молодой. Этот недостаток со временем пройдет. Личные качества — занудство, строгость и дотошность. Я думаю, что она не столь великолепна, как о ней отзывался Михаил Юрьевич.

Громов кивнул.

— И вот ещё о чём я совсем забыл… В некоторых издательствах у главного редактора исключительно представительские функции, он только бумажки подписывает. А здесь как? Как строил свою работу Михаил Юрьевич? И вы?

Вот чего я не могла понять — почему Громову никто раньше не объяснил, чего он будет делать, если согласится на должность главного редактора? Но я отогнала от себя эти мысли — мало ли, как именно его сюда переманили, я ведь ничего толком не знаю.

— Мы с вами, Максим Петрович, не просто бумажки подписываем. Через каждые две недели проходит совещание по новым проектам, где мы — перед смертью Михаил Юрьевич передал эти функции мне — должны рассказывать нашему отделу маркетинга и всем директорам о новых проектах из всех редакций. Если на совещании проект утверждён, на него оформляют приказ и запускают в базу издательства. Это значит, что работа над книгой начата и она со временем будет выпущена… Хотя бывают в жизни исключения. Чтобы мы с вами не ударили в грязь лицом, все редакции за неделю до совещания должны сдать мне описания своих новых проектов, я их изучаю, затем рассказываю вам суть и мы выносим вердикт — быть или не быть. Иногда проект заворачиваем ещё мы и даже не несём его на совещание. Кроме этого, каждую неделю по четвергам проходит летучка. Летучкой называется совещание заведующих с главным редактором, где они получают всякие ц.у. или нагоняи.

— А вы на ней присутствуете?

— Если вы хотите, могу присутствовать, это не принципиально. Я ещё по средам встречаюсь с младшими редакторами и…

— А это зачем?

— Затем, что младшие редакторы зачастую толковей заведующих, им проще объяснить простые истины… В принципе, вот основное, что мы с вами делаем, если не считать ещё кучу всяких бумажных дел. Служебных записок вам предстоит подписывать много, очень много… Да, совсем забыла — перед сдачей издания в печать требуется как моя, так и ваша подпись. Соответственно, если после выхода тиража обнаружится проблема, то виноват будет не только ведущий редактор проекта, но и мы тоже.

Максим Петрович постукивал ручкой по столу, будто переваривая информацию. Я его понимала — есть от чего сойти с ума. И ведь это только на словах просто звучало, а на деле там был такой прекрасный объём работы, что порой я начинала сходить с ума.

— Спасибо большое ещё раз, Наталья Владимировна… Последний вопрос… Мой секретарь, Света — она хороший работник? Я предъявляю большие требования к секретарям, поэтому мне хотелось бы знать, что вы о ней думаете.

— Не волнуйтесь, Максим Петрович, Света прекрасный секретарь, вы в этом скоро убедитесь. Я бы могла сказать о ней не меньше хороших слов, чем написал обо мне Ломов в своей рекомендации.

— Тогда больше не буду вас мучить. Идите, работайте, только через пару часов вы мне опять понадобитесь.

Когда я вышла от Громова, мне показалось, что я — лимон, из которого выжали весь сок. Удивительно, но я так устала только оттого, что давала всем характеристики.

Светочка бегала вокруг стола и лихорадочно пыталась прибрать свой перманентный бардак. Руки у неё дрожали — она явно нервничала.

— Привет, Наташ, — сказала она мне, судорожно хватая какую-то стопку бумаг — издалека мне показалось, что это куча заявлений на отпуск.

— Привет. Что с тобой?

Света плюхнулась на стул и выпалила:

— Он меня уволит. Он точно меня уволит!

— С чего это ты так решила? — спокойно спросила я, открывая свою электронную почту. Восемьдесят шесть писем. Какой кошмар! У авторов началось весеннее обострение…

— Вот, — Светочка показала рукой на свой стол. — Мне сказали, что Громов страсть как не любит беспорядок… А у меня тут такой… хаос! И я ни за что не смогу его убрать, я по-другому работать не умею…

— Света, слушай, — я посмотрела на неё с укоризной, — откуда столько паники? Он хоть раз наезжал на тебя?

— Нет, но…

— После того, что я ему сказала про тебя сейчас, вряд ли он тебя уволит, — я ободряюще улыбнулась Свете. — Если только заодно со мной.

Несколько секунд Светочка продолжала смотреть на меня, а затем вскинула руки вверх.

— Спасибо, Наталья Владимировна, большое спасибо!

В этом была вся Светочка — она почему-то всегда переключалась на «Наталью Владимировну» и «вы», если хотела сообщить мне что-то серьёзное.

— Да не за что. Мне и самой не хочется подыскивать тебе замену…

За полчаса я раскидала письма по редакциям. Хотя на сайте были чётко даны электронные адреса всех структур издательства, большинство авторов почему-то упрямо писали именно на общую редакционную почту, которая принадлежала мне.

Весь этот день Громов дёргал меня примерно каждые пятнадцать минут. «А это что?», «а это как понимать?», «а с этим что делать?» — сыпал он вопросами. Особенно мне досталось, когда Светочка пошла к Максиму Петровичу со всеми своими документами — служебными записками, больничными, приказами, входящими письмами, заявлениями сотрудников, авторскими договорами, — Громов заставил меня просмотреть все эти документы вместе с ним, чтобы понять принципы нашей работы.

Мне нравилась его дотошность. Максим Петрович был похож на меня, у него тоже заноза в мягком месте. И поэтому я терпеливо объясняла каждый пункт в служебной записке, показывала, в каком углу расписаться и рассказывала, зачем это вообще всё нужно.

К двум часам дня в моей голове начала пульсировать невыносимая боль. А самое главное — я за весь день не сделала ровным счётом ничего! Ни-че-го! А всё только из-за того, что Громов постоянно дергал меня и отвлекал от основной работы.

Но гораздо, гораздо больше, чем он, меня бесили заведующие редакциями. Всем прям безумно понадобилось увидеть главного редактора именно сегодня! И я была вынуждена отмахиваться от них, как от мух, говоря, что сегодня он не принимает.

— Почему? — удивлялись они все по очереди.

Как же я мечтала — хоть один раз! — ответить на подобный вопрос: «По кочану!» Я представляла, каким было бы выражение лица… Но я вежливо улыбалась и говорила:

— Максим Петрович сегодня занят, вникает в дела. По всем вопросам будет принимать, начиная со среды.

Мы с ним так договорились — пускать первых мегер-посетительниц со среды. Громов надеялся, что к этому времени он разберётся, что к чему.

Забегая вперёд, скажу, что он действительно во всём разобрался.

Уже в этот, самый первый, день, я поняла, что мы с Громовым сработаемся. Два книжных червя должны понимать друг друга.


В понедельник, среду и пятницу, в четыре часа дня, я ношу в приёмную генерального директора все важные документы и служебные записки. Так было и сегодня — я поднялась на четвёртый этаж, прошла весь длинный коридор и вошла в приёмную.

Катя, секретарь Королёва, приветливо улыбнулась мне. У нас с ней всегда были очень хорошие отношения, и благодаря этому мне удавалось узнавать очень многие вещи раньше всех остальных.

— Привет, — я положила папку со служебками в специальную ячейку с надписью «РЕДАКЦИЯ». — Как дела, что слышно?

К моему удивлению, она вздохнула и покосилась на дверь в кабинет генерального.

— Эта… мегера… Марина Ивановна… короче говоря, я кое-что подслушала. И мне даже удалось это записать для тебя… Вот, послушай.

Катя достала свой маленький плеер и сунула мне в руки наушники. Я надела их, и она нажала на кнопочку «play».

Шуршание, треск, какой-то непонятный скрип. И вдруг — голос Марины Ивановны: