У меня на двери нет никаких замков, но тем не менее, через пять минут Антон в неё постучался, а не просто открыл. А я боялась, что в таком состоянии он проигнорирует такую мелочь, как стук в дверь перед тем, как войти.

— Наташ… ты не спишь? — услышала я его тихий голос. — Я… могу войти?

— Если ты не будешь доказывать мне мою сексуальность, то можешь.

Он медленно зашёл в комнату. Вспомнив, что по-прежнему в прекрасной полупрозрачной рубашке, я накрылась одеялом. Вид у Антона был очень виноватый.

— Прости меня, а? Я, наверное, тебя напугал… Меня просто очень бесит, когда ты с таким пренебрежением говоришь о своей внешности. Ты очень красивая, правда.

— Угу, — буркнула я, натягивая одеяло до шеи. — Я поняла. Ты мне объяснил… наглядно.

Друг рассмеялся. Ну наконец-то, передо мной стоял прежний Антон.

— Извини, пожалуйста. Но ты не забывай, что я всего лишь мужчина, а ты очень… красивая. Не расхаживай передо мной в таком нижнем белье, там же всё просвечивает и… — он сглотнул.

— Ладно, ладно! Прости и ты, я дурочка. Мне просто показалось, что тебя нет в комнате, вот я и вошла.

— Меня и не было, я под стол залез, пульт уронил. А когда встал и увидел тебя…

— Вот не надо о том, что потом с тобой было, а? — я опять начала натягивать одеяло.

— Слушай, ну я же насильник какой-нибудь, — он рассмеялся. — Не трону я тебя, пожалуйста, не бойся.

— Ну хорошо.

Наверное, я сумасшедшая, но мне вдруг стало любопытно, что Антон будет делать. И я откинула одеяло и встала прямо перед ним.

Прерывистый вздох — и в глазах Антона снова появилось то дьявольское выражение. Он опустил глаза, разглядывая меня с ног до головы. Я почти физически ощущала его взгляд на каждом миллиметре своего тела.

— Ну что, не тронешь? — я усмехнулась.

Антон со стоном закрыл глаза.

— Да ты просто пчёлка-искусительница! Но не волнуйся, я пока ещё способен себя контролировать… Спокойной ночи!

— Спокойной ночи! — рассмеялась я, глядя, как Антон по-прежнему с закрытыми глазами пытается найти выход из моей комнаты.

Через некоторое время я легла спать и, прислушиваясь к звукам работающего в соседней комнате телевизора, анализировала произошедшее.

Так и не придя к окончательному выводу, я уснула.


Утром, когда я убегала на работу, Антон ещё спал. Друг собирался встретиться с какими-то друзьями и прийти домой практически одновременно со мной.

Я оставила ему записку на кухне:

«Дорогой повстанец! (Намёк тебе на вчерашнее. Когда-то ты утверждал, что я не умею быть пошлой. Это ли не пошлость?)

Хлеб в хлебнице, колбаса и сыр в холодильнике. Если хочешь, возьми с собой что-нибудь пожевать. Только не ешь мясо из зелёного контейнера — оно для Алисы.

Вернусь в семь.

Твоя пчёлка».


Я всегда прихожу на работу первой. Мне нравится идти по пустым коридорам, где каждый мой шаг отдаётся от стен и потолка, мне нравится открывать нашу со Светочкой душную комнату и кабинет Михаила Юрьевича. Хотя теперь это уже кабинет Максима Петровича.

Каждое утро у меня ритуал — я сажусь перед окном и замазываю свой возраст. В обычной жизни я не крашусь, но здесь… Когда я только начала работать в «Радуге», то не раз слышала от других людей, что слишком молода для этой должности. И поэтому я начала краситься. Косметика ведь не только исправляет недостатки и подчёркивает достоинства, она ещё и прибавляет возраста.

Чуть коснуться тенями век, затем тушью — ресниц… Припудрить щёки… И последний штрих — помада. Только я занесла тюбик над своими губами, как открылась дверь и вошёл Громов.

Он явно удивился, узрев меня на месте за полчаса до начала рабочего дня.

— Наталья Владимировна, доброе утро, — Максим Петрович улыбнулся. — Никак не ожидал, что здесь уже кто-то есть. Обычно я всегда прихожу первым.

— Доброе утро. Это в «Ямбе» вы первым приходили, а здесь будете приходить вторым, — улыбнулась ему я, откладывая помаду. Красить губы при постороннем человеке я не умею.

— Настоящий джентльмен всегда пропускает женщину вперёд, — сказал Громов и прошёл к себе в кабинет.

Почему-то от этих слов мне стало очень хорошо. И даже немного смешно.

Через пару минут на моём телефоне замигала громкая связь.

— Наталья Владимировна, зайдите ко мне, если вас не затруднит.

Только заглянув в кабинет к Громову, я поняла, что теперь всё — здесь не осталось ни следа Михаила Юрьевича. Стол был передвинут ближе к окну, папки в шкафу переставлены, новый принтер в углу и монитор на столе… Вместо обычной кучи бумаг перед нынешним главным редактором лежала лишь тоненькая папочка. И ещё краем глаза я рассмотрела две фотографии в рамочках — кто на них изображён, разглядеть я не могла.

Максим Петрович сидел за своим столом и приветливо мне улыбался.

— Садитесь, Наталья Владимировна, — кивнул он на один из двух стульев, стоящих перед его столом.

Я села. Теперь я могла рассмотреть фотографии, стоящие на столе. На одной был сам Максим Петрович, только более молодой, он держал на руках девочку лет пяти. Вторая девочка, лет десяти, стояла рядом и держалась за его руку. Все трое радостно смеялись. На другой фотографии были те же девочки, только немного постарше, обе с букетиками — снимок был сделан явно 1 сентября.

Максим Петрович заметил, что я смотрю на фотографии, и сказал:

— Это мои дочки. Старшей сейчас шестнадцать, а младшей одиннадцать.

— Младшая очень на вас похожа. Просто одно лицо.

— Спасибо, — судя по его гордой и радостной улыбке, наш новый главный редактор очень любил своих дочерей.

Но вот странность. Целых две фотографии, и ни на одной не было жены Громова. Может, он разведён? Или она умерла?

Это удивительно, но мне стало даже немного любопытно, женат он или нет, и если женат, то почему не поставил фотографию жены наряду с фотографиями дочерей?

— Наталья Владимировна, я бы хотел… я хотел спросить насчёт той неприятной ситуации в пятницу… Я надеюсь, вы на меня не в обиде? Поверьте, я очень сожалею о своих поспешных выводах.

Так, о чём это он?

— Максим Петрович, извините, но я сейчас не очень понимаю, о чём вы говорите. В выходные произошло столько событий… Вы за что извиняетесь?

И только он открыл рот, чтобы ответить, я вдруг вспомнила. И, хлопнув себя по лбу, сказала:

— Ах, да! Максим Петрович, вообще забудьте об этой дурацкой ситуации, видите, я сама уже успела забыть. Ничего страшного.

Он радостно улыбнулся и кивнул.

— Очень хорошо. Ну, тогда перейдём к нашим насущным делам… В первую очередь я хотел бы сказать, что Михаил Юрьевич оставил вам просто великолепные рекомендации. С такими рекомендациями вам бы на должность повыше претендовать. «Острый ум, проницательность и деликатность, умение общаться с коллективом, эрудированность и компетентность…»

На этом я прервала Громова:

— Максим Петрович, спасибо большое, не нужно зачитывать весь список!

— Хорошо, — он захлопнул свою папочку. — Сколько вы уже работаете здесь?

— Пять лет.

На лице у главного редактора появилось удивлённое выражение.

— Пять лет? Но… простите, а сколько вам вообще самой лет?

— В этом году будет двадцать пять.

Громов оглядел меня с ног до головы. Мне казалось, что он пытается сопоставить то, что видит, с заявленным возрастом. Да, я знала, что выгляжу моложе. Но если бы я успела накрасить губы, мне можно было бы дать все двадцать семь.

— У меня будет к вам большая просьба, Наталья Владимировна. Поскольку я здесь человек новый, я совершенно не знаю здешней схемы работы, правил, принципов, законов, если так можно выразиться. В «Ямбе» была другая система, это я уже понял. И я бы хотел, чтобы вы рассказали мне, как что устроено в вашем издательстве — от самого верха до самого низа. Это первое. Сможете это сделать?

— Запросто.

— Прекрасно. И второе. Я бы хотел, чтобы вы, прямо сейчас, дали мне краткую характеристику всего руководящего состава и всех заведующих. Короче говоря, всех главных.

— Характеристика какого плана вам нужна? Если дата рождения и опыт работы по специальности, то с этим лучше в отдел кадров.

— Нет, мне нужно не это. Вы прямо сейчас, в устной форме, дадите мне краткие сведения обо всём нашем руководящем составе по трём пунктам: рабочие качества (например, хороший специалист или плохой), личные качества и ваше собственное мнение об этом сотруднике.

Это была крайне необычная просьба. Я даже на миг подумала, а не хочет ли он с её помощью меня проверить? Впрочем, размышлять об этом мне было некогда.

— С чего начать? С рассказа о нашей системе или с характеристик?

— Давайте начнём с характеристик. В процессе и система выстроится.

— Хорошо. Про генерального рассказывать?

— А вы можете? — удивился Громов.

— Могу.

— Ну… тогда расскажите. Хотя я неплохо его знаю.

Я пожала плечами. Для меня это не имело значения. Михаил Юрьевич всегда учил, что трудностей не стоит бояться, и тем более — не нужно бояться говорить правду. Но если ложь принесёт спокойствие тем, ради кого она говорится, лучше солгать.

Сейчас лгать я не собиралась.

— Наш генеральный директор. Королёв Сергей Борисович. Он в издательском бизнесе уже давно, поэтому специалист хороший. Но самодур. Может уволить человека только потому, что тот ему не нравится, даже если это прекрасный работник. Моё мнение — с ним вполне можно работать, если не забывать о постоянной лести, которую на него нужно выливать, чтобы он пребывал в хорошем настроении.